та луна в небе.
Смотреть, как забирают чужую жизнь... по твоей воле забирают, потому что ты так захотела... Вот-вот, еще секунда — и... Поднимай руку, Бенни, отвинчивай крышку, вот так, да... Подари мне еще одну жизнь!
Сейчас!
Эдам сжал челюсти. В висках пульсировало, и пульс зашкаливал.
Он здесь — Рори там, в руках убийцы. И времени нет.
Первым порывом было — нестись вниз, на улицу. Но понимал, что не успеет.
Придет к мертвому телу.
Рори не умрет!
Эдам встал рядом с настоятельницей, продолжавшей что-то шептать-напевать.
Ни секунды больше.
Он встретился взглядом с Рори и не отпустил. Она его медиатор, он ее щит. Никто другой.
Она его.
Казе сильный. Он ненормальный, и безумие делает экрана почти всемогущим. Подобных ему нет, защиты от него не существует. Он особенный.
Но Рори не его. Казе чужой ей, и его сила экрана для нее чужая.
Она Эдама. А Эдам ее.
Казе дернулся, как от удара под дых, бутыль выпала из сведенной судорогой ладони. А в его экране появилась брешь.
Рори смогла пошевелиться, пока как сомнамбула, все еще пребывая в подобии сна -кошмара наяву. Но сумела нащупать связь с собственным телом, найти саму себя в коконе из страха и боли.
Через ночь и расстояние она держалась за взгляд Эдама, как утопающий за протянутую руку.
«Ничего не бойся, — проговорил он безмолвно. — Я с тобой».
Рывок. Она сбрасывает с себя руки убийцы. Пытается бежать, спотыкается и падает на промерзшую землю.
— Давай, — не отводя взгляда от Рори, не ослабляя охвата экрана, приказал Эдам.
Рюск распахнул створку. Целиться времени не было, но он и так не промазал — цель большая и не двигается. Орден обеспечил стражей лучшим оружием из имеющегося.
Новейший Хольт — со всеми наворотами, как, помнится, смеялась Рори, — не подвел.
Громкий выстрел разрушил напряжение. Как стела многотонная обвалилась, и стало возможным, наконец-то, вдохнуть в легкие воздух. Сила обоих экранов ушла, также перестала давить на окружающих противостоянием.
Пуля из Хольта попала в цель. В какую часть тела именно, пока не ясно, но Казе валялся на земле и не подавал признаков жизни.
— Нет... — Настоятельница уцепилась пальцами за подоконник и сползла на пол. — Не-ет! — Крик перешел в смех и хрип вперемешку со слезами.
Рюск задел оконную раму, та с дребезжащим звуком ударилась о железную решетку.
Настоятельница подняла полный ярости и слез взгляд от пола:
— Не сейчас, так позже!
Обвела взглядом стражей, остановилась на Эдаме. Усмехнулась.
— Вы мои. Вы все мои. Были, есть и останетесь!
Эдам кинулся вон из камеры, Хаффнер за ним, оставив настоятельницу на Рюска.
Перепрыгивая через ступени, Эдам бежал вон из больницы.
Все закончилось. Самое страшное позади. Самого страшного не произошло.
Он успел. Рори...
— Рори! — больше слов не требовалось.
Рори с трудом поднялась на ноги в скользкой траве, побежала навстречу Эдаму. На его голос. На излучаемую им силу. Сама себе напоминая бабочку, летящую на свет.
Объятия Эдама ее не испепелили. Согрели.
И она дала волю слезам.
Спрятаться. Укрыться в его руках от всего остального мира. За своим экраном. И ничто другое уже неважно.
Стражников и их черных монструозных мобилей стало враз очень много. Чересчур.
И репортеров. И просто зевак за огораживающей место преступления лентой.
Вспышки фотографических камер, громкие голоса, крики и команды...
Глубокая ночь. Хаотично и неуютно.
Рори сидела на заднем сидении уже знакомого мобиля, в котором ее катали, когда помогала консультантом. Как короток оказался путь от консультанта до пострадавшей!
Закутанная в плед, с термосом горячего сладкого чая. В зоне досягаемости своего экрана. А все равно недостаточно. Хочется держать Эдама за руку и не отпускать от себя или же самой ходить за ним хвостиком.
Без физического контакта с ним — плохо.
Наконец передняя дверь машины открылась, и показалась голова Хаффнера.
— Скоро отпустят, потерпи еще минут десять.
Рори кивнула, сэкономив слова. Сил не было ни на что, опустошена до донышка.
— Завтра, конечно, снова выдернут для рапортов и опросов, но это уже... А! Не завтра, уже сегодня... — он постучал по наручным часам. Толстая стрелка перевалила за двенадцать.
Новый день.
— Отдохнуть успеешь, выспишься. Давай, увидимся!
Дверь хлопнула, отрезая шум с улицы.
Рори думала, что не заснет сегодня, но отключилась в мобиле, пока ждала. Очнулась как от толчка.
Распахнула глаза и встретилась взглядом с Эдамом. Лежала на заднем сидении, головой на его коленях. Мобиль вез их по пустым улицам города.
Рабочая неделя. Эдембург спал, готовясь с первыми лучами солнца покорять новые вершины.
— Как ты? — спросил Эдам, погладив Рори по волосам.
— Не знаю... Заснула вот.
— Иди ко мне, — не дожидаясь, он поднял и пересадил ее к себе на колени.
Рори с охотой обняла-обвила его торс руками.
Стало еще теплее. Прижалась, заворачиваясь в полу его пальто. Родной запах, крепкие объятия — лучшее успокоительное. Рори дышала глубоко, слушая равномерное биение его сердца.
— Скоро уже приедем.
— На Моммзена?
— Пока да.
Пока... Обнадеживающее слово.
Рори решила. Она заберет Эдама у Ордена. Он ее. И завтра, или когда там кончится это «пока», она или переезжает к Эдаму, или берет его с собой в свой дом.
И никаких больше сомнений.
В квартире было холодно и не очень уютно. Рори поспешила скинуть с себя запачканную одежду и залезла в ванную под горячие струи воды.
Прикрыла глаза, губы непроизвольно растянулись в блаженной улыбке. Ради горячей воды можно и оставить своего стража на пять минут... или десять.
Нет, если на десять, то его лучше позвать присоединиться.
В комнате на прикроватном столике все еще лежали бумаги по делу Прожигателя. Среди них и ее рисунки.
Рори брезгливо отдернула пальцы. Выкинуть бы ее!
Но надо, наверное, Эдаму отдать. Орденский документ, как-никак.
Не везет этой рабочей папке... Пятна какие-то, ядрено пахнущие, на ней появились... Словно голубь или другой зверь какой нагадил.
— Как это возможно? На этот раз точно не я виновата! — Рори приподняла картон за угол, придерживая края, чтобы не вывалились документы, и понесла на кухню. Мыть.
— К нам кто-то или что-то залетело... — подытожил Эдам, оглядываясь на Рори из-за двери холодильника. Что-то готовил.
— Залетело?
Формулировка «кто-то или что-то» настораживала.
— Оставила окно открытым?
— Перед сном проветрить, чтобы спать хорошо...
