Клещ приставил пахнущий порохом ствол автомата к носу полковника, осклабился.
— Нам нужен криоконтейнер.
— Забирайте все, все забирайте. — Полковник Барабанов — потный, бледный, дрожащий — уронил на стол ключи от сейфа.
Жан-Поль сгреб ключи со стола, подошел к сейфу, отпер его, отворил тяжелую стальную дверцу и заглянул внутрь.
— Ну? — спросил Клещ, не отводя ствол автомата от лица полковника Барабанова. — Мы счастливы?
— Да, — ответил Жан-Поль. — Мы счастливы.
Он повесил автомат на плечо, запустил обе руки в просторные внутренности сейфа, достал оттуда криоконтейнер и продемонстрировал компаньону.
— Вот.
— Уходим, — приказал Клещ.
Жан-Поль вышел из кабинета; криоконтейнер он нес перед собой на вытянутых руках, осторожно, словно хрупкую драгоценную вазу. Клещ вышел следом, дверь кабинета закрылась. Полковник Барабанов шумно, со всхлипом, вздохнул. Поднявшись со стула, он пошатнулся и схватился за край стола. Колени дрожали, ноги подгибались. Дверь кабинета вдруг распахнулась опять, и Клещ опять показался на пороге, наведя на полковника Барабанова автомат.
— Чуть не забыл, — сказал он и выстрелил.
Автомат коротко тявкнул и замолк — в магазине кончились патроны. Тело полковника Барабанова упало на пол под открытой дверцей опустошенного сейфа. Клещ перезарядил автомат и побежал догонять Жан-Поля. Ни один из оставшихся в живых милиционеров, прятавшихся по запертым кабинетам, не осмелился остановить уходивших бандитов.
На причале, переходя от одного милицейского катера к другому, Клещ длинными автоматными очередями курочил им моторы и дырявил днища. Жан-Поль забрался в катер, когда-то принадлежавший лейтенанту Колотилову, поставил криоконтейнер между сиденьями и завел двигатель. Клеш в последний раз оглянулся на городское управление правопорядка, сплюнул.
— Поджечь бы всю эту халабуду, да жаль нечем, — Клещ бросил в воду последний пустой магазин и забрался в катер. — Поехали.
…На причале Иванова и Сергеева встретил лейтенант Колотилов. На милиционере не было ни обуви, ни одежды, за исключением мокрых брюк и свежих, ослепительно-белых бинтов на голове и руках.
— Вы опоздали, — угрюмо сказал Колотилов федералам, которые даже не успели еще выйти из гондолы.
— Кто это был? — спросил Сергеев.
— Клещ и Жан-Поль, — ответил Колотилов, переведя взгляд с федералов на пробитые и набирающие воду катера.
— Они забрали криоконтейнер? — спросил Сергеев на всякий случай, хотя и понимал, что — да, конечно, забрали.
И лейтенант Колотилов это подтвердил. Он кивнул и вновь посмотрел на федералов — сначала на Иванова, потом на Сергеева.
— Скажите мне, что такого ценного в этом долбаном криоконтейнере? — потребовал он.
— Голова Марка Копфлоса, — ответил Иванов.
— Ах вот оно что, — сказал Колотилов. — И вам, значит, позарез нужна эта голова?
— У нас есть приказ… — начал Сергеев.
— У вас есть приказ, у них, наверное, тоже, — зло перебил его Колотилов. — Они убили одиннадцать наших из-за проклятой мертвой башки. Принесите мне головы этих двоих ублюдков, иначе я вас не выпущу из города с головой Копфлоса.
— Вы не можете нам приказывать, — возразил Сергеев.
— Могу, — отрезал лейтенант Колотилов. — Теперь я здесь главный.
Ничего не ответив милиционеру, Сергеев повернулся к гондольеру, сказал:
— Гостиница «Европейская». Как можно быстрее.
Гондольер молча отчалил и приналег на весло.
— Запомните, что я сказал! — крикнул лейтенант Колотилов вслед гондоле. — Две головы за одну!
В номер 1010 федералы тоже пришли слишком поздно. Дверь номера была прикрыта, но не заперта. Иванов толкнул дверь кончиками пальцев левой руки, держа в правой пистолет. Сергеев стоял сбоку и немного позади, также с оружием наизготовку. Стрелять здесь было не в кого, здесь уже всех перестреляли. Клещ лежал на полу навзничь, разбросав руки и ноги, и смотрел в потолок остановившимся взглядом, с левой стороны груди его рубашка была красная от крови. Жан-Поль лежал ничком, поджав под себя руки; он еще был жив и тихонько сипел простреленным легким. Сергеев склонился над ним и осторожно перевернул на бок.
— Жидовка, — прохрипел Жан-Поль. — С-сука…
Он захрипел громче, забулькал, и кровь пошла у него из горла.
Сергеев распрямился, взглянул на Иванова.
— Профессионально сработано, — сказал Иванов. — Она подкараулила их здесь, двумя выстрелами уложила обоих, забрала криоконтейнер и не забыла собрать стреляные гильзы.
Дверь номера 1020 была заперта на ключ. На этот раз Иванов не стал мудрить с отмычками, просто высадил дверь ударом ноги, пригнулся, прыгнул вперед, перевернувшись через голову, и почти уткнулся лицом в красивые коленки Марии Залмансон. Сергеев, вошедший следом, понял, почему Мария не стреляла по ним, у нее просто не было такой возможности. Она сидела в кресле, накрепко примотанная к нему клейкой лентой, у нее даже рот был залеплен скотчем. Иванов, поднявшись, бесцеремонно отодрал кусок ленты с губ Марии.
— Поц! — выплюнула Мария, скривив личико.
Иванов пропустил оскорбление мимо ушей.
— Где криоконтейнер? — деловито спросил он.
— Его взял этот шмак фон Дрост, — ответила Мария Залмансон, извиваясь в кресле словно змея. — Снимите с меня эту дрянь.
— Извини, дорогая, но нам некогда. — Иванов снова заклеил Марии рот, а, выходя из номера, помахал ей рукой. — Счастливо оставаться.
Берндта фон Дроста в номере 1022 федералы не обнаружили, нашли лишь криоконтейнер марки «Бош», по-прежнему стоявший в холодильнике. Этот криоконтейнер был пуст.
— Блин! — сказал Иванов, разочарованно грохнув чудо немецкой техники на пол. — Где теперь искать этого фон Дроста?
Сергеев удрученно развел руками.
— Не знаю.
— Никаких идей?
— Абсолютно никаких.
— Тогда поехали в свою гостиницу, — решил Иванов.
— Что нам там делать? — спросил Сергеев.
— А здесь что делать? — ответил Иванов вопросом на вопрос.
— Ну, не знаю, — сказал Сергеев. — Надо хоть Марию Залмансон сдать куда следует.
— Кому она нужна? — отмахнулся Иванов. — Колотилов ей только спасибо скажет — за Клеща и Жан-Поля.
Сергеев вздохнул, зафутболил немецкий криоконтейнер в угол и сказал:
— Ладно, поехали.
Сидя в гондоле, Иванов уныло размышлял о том, какие убедительные доводы нужно вставить в отчет, чтобы оправдать свою неудачу. Сергеев напряженно пытался изобрести способ перехвата фон Дроста, но у него ничего не изобреталось. Гондольер пел баркаролу, известную с незапамятных времен:
