«Вранье, — хмуро думал Иванов. — Вот я, например, ищу-ищу, гоняюсь за проклятой башкой Копфлоса — и что же? Да ни хрена!»
Гондольер подвел лодку к причалу гостиницы «Балтика». Сам администратор гостиницы выбежал на причал встречать федеральных агентов; он сиял, словно новенький рубль.
— Спешу вас обрадовать, — с широкой улыбкой сообщил администратор. — Ваш катер нашелся.
— Да хрен с ним, с катером, — сказал Иванов, переживавший утрату головы Копфлоса.
— Катер? — переспросил Сергеев, оживившись. — Тот самый катер? Где?
Иванов с опозданием сообразил, что где катер — там и фон Дрост, а где фон Дрост — там и голова Копфлоса.
— Портье, тот, что позволил забрать ваш катер, живет на улице… — начал рассказывать администратор.
— К черту портье! — рявкнул Иванов.
— Где катер? — страшным голосом проревел Сергеев.
— Так я же вам объясняю, — заторопился администратор, съеживаясь под горящими взглядами федералов. — Портье сменился, отправился домой и по пути увидел ваш катер возле крематория… — На протяжении всей фразы голос администратора становился тише, последнее слово он выговорил едва слышным шепотом.
Иванов и Сергеев посмотрели друг на друга.
— Ага, — сказал Иванов.
— Вот оно как, — сказал Сергеев.
Они резко развернулись на сто восемьдесят и полезли обратно в гондолу.
— Отвезите нас к крематорию, — сказал Сергеев гондольеру.
Гондольер недовольно покряхтел, но все же согласился:
— Ладно, отвезу.
Он поплевал на ладони и взялся за весло, но баркаролу так и не запел. Всю дорогу до крематория гондола плыла в полной тишине, никто не проронил ни слова. Иванов и Сергеев суеверно боялись ненароком спугнуть пуганую птицу-удачу. Гондольер молчал по какой-то своей причине.
Из трубы крематория густыми клубами валил черный дым. «Работают», — подумал Иванов, ощутив неприятный холодок между лопаток, такой странный в знойный день.
Гондола, направляемая опытным кормчим, подплывала к причалу крематория, бортами раздвигая тесную стаю ленивых жирных чаек. Чайки недовольно галдели, но не улетали. Знакомый федералам бело-голубой катер стоял у причала; Берндта фон Дроста поблизости не наблюдалось, возможно, он решил заглянуть в крематорий по своим тайным делам.
Гондольер притер гондолу борт о борт с катером, федеральные агенты тут же перебрались с одного судна на другое.
— Если вы больше не нуждаетесь в моих услугах, то я, с вашего позволения, отчалю, — витиевато и заметно нервничая проговорил гондольер, озираясь по сторонам. — Место здесь… нехорошее.
— Минутку, — попросил Сергеев. — Мы только проверим двигатель катера, и если он заведется, мы не станем вас долее задерживать.
Сергеев добрался до управления, повернул ключ зажигания — мотор завелся сразу, выбросив из-под кормы катера поток пенной воды.
— Порядок, — удовлетворенно сказал Сергеев, кивнув гондольеру. — Спасибо, что не отказались доставить нас сюда, и прощайте — дальше мы будем передвигаться самостоятельно.
Гондольер с несказанной радостью отвалил от причала крематория и свернул с улицы на первом же перекрестке.
— Нашел, — похвалился Иванов, показывая Сергееву криоконтейнер знакомой конструкции. — Полнехонек.
— Открой, — сказал Сергеев. — Надо посмотреть.
— Сейчас посмотрим.
Иванов проделал необходимые манипуляции над крышкой криоконтейнера и снял ее, при этом послышалось легкое шипение и образовалось маленькое белое облачко холодного пара. Иванов опустил руки в криоконтейнер и вынул оттуда ту самую мертвую голову.
Голова Копфлоса была похожа на покрытый инеем фарфор, пряди рыжих с проседью волос шуршали словно жухлая подмороженная осенняя трава, глаза превратились в два кусочка серого льда.
У Иванова онемели руки. Он с превеликой осторожностью — помня свой сон! — опустил голову Копфлоса обратно в криоконтейнер, закрыл и загерметизировал крышку.
Сергеев молчал.
— Ну? — спросил Иванов, растирая замерзшие пальцы. — Что теперь?
Руки все не отходили от леденящего холода мертвой головы, даже растирание не помогало. Иванов перегнулся через борт катера и опустил ладони в теплую морскую воду. Стало легче.
— Пора ехать домой, — сказал Сергеев.
— А в крематорий не желаешь зайти, немца поискать? — предложил Иванов, втайне надеясь, что напарник откажется. Он вытащил руки из воды, потряс ими в воздухе и сунул ладони под мышки.
Сергеев, услышав слово «крематорий», дернулся, словно стукнутый электрошоковой дубинкой, и посмотрел наверх, на край крыши крематория — там никого не было.
— Нет, — ответил он. — Зачем нам немец? Голову Копфлоса мы нашли, а немец нам не нужен.
— Ну и ладно, — обрадовался Иванов. — Слушай, у тебя в гостинице есть что-нибудь такое, за чем стоило бы вернуться?
— Нет, — подумав, ответил Сергеев, — ничего такого особенно ценного.
— И у меня тоже ничего такого, что было бы не жалко бросить, — сказал Иванов. — Может рванем домой прямо отсюда, а?
— Ну, не знаю, — неуверенно сказал Сергеев. — А топлива нам хватит?
— Хватит, хватит, — радостно успокоил напарника Иванов. — Фон Дрост обо всем позаботился, залил полный бак и еще в канистры. Он, кажется, тоже намеревался умотать домой без лишних остановок.
— Одну остановку он все-таки сделал. — Сергеев оглянулся на вход в крематорий.
— Вот-вот, — сказал Иванов. — Именно поэтому я предлагаю поскорее убраться отсюда — пока не вернулся фон Дрост…
— Я думаю, он уже не вернется, — пробормотал Сергеев.
— …или пока не появился кто-нибудь другой, — закончил Иванов.
Заскрипела, медленно отворяясь, дверь крематория. Пока еще не было видно, кто там ее отворяет, но федеральные агенты не собирались задерживаться, чтобы выяснить это.
— Гони! — крикнул Иванов Сергееву.
— Держись! — крикнул Сергеев Иванову.
Катер ракетой рванул с места, проскрежетав бортом по причалу, нетолстый швартовочный конец оборвался. Иванов успел заметить краем глаза фигуру бородатого человека в дверном проеме, но не понял, кто именно из зловещей троицы вышел на причал поприветствовать федералов. Сергеев заложил лихой вираж и на скорости свернул в переулок, крематорий остался за углом.
Через три квартала, когда плотный поток встречного воздуха проветрил обоим федеральным агентам их разгоряченные головы, и к ним вернулась способность здраво рассуждать, Сергеев ослабил хватку на руле и сбросил скорость. Иванов открыл было рот, но Сергеев метнул на него грозный взгляд и сказал:
