— Ничего не будет, — возразил Новиков.
— Ты разве не слышишь? — одними губами произносила девушка. — Ты должен слышать…
Мурашки побежали по спине парня, а страх сковал тело. Кроме того, Айко вцепилась в его одежду мертвой хваткой.
Этот тихий и потому пугающий, протяжный, заунывный скрип добрался до сознания людей. Потом ещё раз напомнил о себе и еще раз… Сердце готово было разорваться на мелкие кусочки. С таким скрипом открывается крышка гроба, выпуская покойника на волю. Леденящий ужас сковал живую плоть. Археологи, обнявшись, застыли в центре зала, не в силах сдвинуться с места. А робот светил прожектором именно туда, откуда доносился странный звук.
Но ничего ужасного не происходило. Скрипит что-то, ну и пусть себе скрипит. Первоначальный животный страх отхлынул. Прожектор освещал небольшую нишу в стене. Совсем не похоже на типовое захоронение. Просто ниша и все.
— Айко, шум доносится вон оттуда, пойду, посмотрю. А ты стой рядом с роботом. Хорошо?
— Нет, я с тобой, — девушка не отпустила парня.
— Останься.
— Витя, почему дверь закрылась?
— Не знаю. Но мы пока живы. А это радует.
— Не оставляй меня одну.
Новиков тяжело вздохнул.
— Хорошо. Только отпусти меня. Держись за руку.
— Ладно.
Приказав роботу остаться в центре зала, археологи направились к нише.
— Сто метров под землей, — обреченно говорила Айко, дрожа всем телом. — Очень хорошая могила. Вентиляция. Гранит. Мозаика. Может… пустые саркофаги поищем? Сами… А?
— Успеешь, — Виктор вернул японку в реальный мир. — Смотри!
Ниша, оказавшаяся замаскированной дверью, начала отодвигаться в сторону. Скрип усилился. В полумрак просочилось голубое сияние.
— Это он! — что есть мочи завопила девушка и потащила Виктора прочь от опасности.
— Да стой ты, — Новиков схватил Айко обеими руками и прижал к себе. — Тот был зеленый.
— Какая разница. У этого температура выше, газ другой…
— Успокойся, Айко. Это совсем не то, что ты думаешь. Посмотри. Ну, посмотри внимательнее. Радуйся. Мы с тобой достойны идти дорогой Богов…
— Я едва не потеряла рассудок от страха, — девушка часто дышала. — А это просто свет.
— Успокойся, Айко. Мы же вместе. С нами ничего плохого не случится. А в нише открылся проход. Там комната. Давай заглянем?
— Я боюсь. Вдруг и эта дверь закроется.
— Мы не будем заходить. Только посмотрим.
— Витя, не надо. Не ходи туда.
Новиков не послушался и приблизился к нише. Голубое сияние осветило его лицо. Он зажмурился, а когда глаза привыкли к специфическому освещению, заглянул вглубь комнаты. Девушка держала его за руку, готовая в любой момент выдернуть парня наружу.
— Айко, — вдруг воскликнул Виктор. — Это нечто невообразимое! Фантастика.
— Что там?
— Взгляни сама. У меня нет слов.
Айко пересилила страх и заглянула внутрь комнаты. Любопытство победило.
В течение следующей минуты археологи бессвязно выкрикивали отдельные фразы, причем исключительно на родных языках, но эта маленькая лингвистическая нестыковка не мешала им понимать друг друга.
— Елки-палки! — Новиков орал что есть мочи. — Ей две тысячи лет. Черт возьми! Ты только представь…
— Кармен всегда права, — Сайто, наконец, перешла на английский язык.
Археологи даже не заметили, как оказались внутри странной металлической комнаты. Более того, дверь закрылась. Робот остался за дверью, а горе-ученые попали в ловушку.
После осознания случившегося последовали активные, но бесполезные попытки открыть дверь. Связь до сих пор не работала. Чуть позже люди поняли, что начинают замерзать.
— Здесь холодно, — вновь обреченно заявила Сайто, медленно опустившись на пол перед стеклянным саркофагом. Внутри криогенной камеры лежала обнаженная молодая женщина. Лежала уже два тысячелетия. Она ждала своего часа. Жесточайший мороз внутри камеры и специфическое освещение комнаты придали женщине неестественный, даже можно сказать нечеловеческий вид. Новиков очень корректно охарактеризовал свои первые впечатления:
— Снежная королева. Девушка была прекрасна, как настоящая Богиня. Впрочем, чему тут удивляться, она же царских кровей, — Виктор пристроился рядом с Айко, обнял напарницу, укрыл своей курткой. — Надо сохранять тепло. Жаль, что не надели биологические скафандры. Нас скоро найдут. Четверть часа назад Умаалон потерял с нами связь. Если они пробьются на третий уровень…
— А если не пробьются?
— Давай не будем думать о плохом. И постарайся не спать.
— Знаю. Расскажи что-нибудь. А то на фоне покойника дурацкие мысли одолевают.
— Хорошо. Как ты думаешь, кем была эта девушка?
— Дочерью правителя, — невозмутимо ответила Айко.
— Нет. Давай пофантазируем. Чем она могла заниматься в те годы?
— Мама, я уже приняла решение, — дочь небрежно бросила кисть на мольберт, поправила непослушные локоны и приблизилась к матери, грациозно придерживая правой рукой длинные полы перламутрового платья.
Царствующая особа, ещё не старая женщина, жена сына Солнца, восседала на широкой скамье и отрешенно глядела на ручеек, тихонько журчащий в центре женского зала. Посреди буйной растительности беззаботно щебетали прирученные птахи. Но над этой рукотворной идеалистической красотой висела гнетущая атмосфера неопределенности.
— Девочка моя, послушай свою мать, — царица пыталась вразумить дочь. Её глаза вдруг наполнились слезами. — Ведь ты талантливый художник. Не многим дозволяется рисовать на холсте. А ты собралась в армию…
— Мама, кому теперь нужен мой талант? — дочь присела подле матери. — Идет война. Мы проигрываем. Это известно даже ребенку. Я не могу сидеть сложа руки и ждать пока придут ОНИ и начнут охотится на людей, начнут поедать нас на завтрак или на обед, словно пойманную дичь. Мне противна эта мысль. Я хочу умереть достойно, а не трусливо прячась в подземельях и надеясь на то, что враг не заметит, не поймает…
— Здесь тоже будет не сладко, — возразила мать. — Здесь тоже нужны смелые люди.
— Я пойду в космофлот. Хочу быть пилотом истребителя. Хочу быть на переднем крае. И если суждено погибнуть, то погибну достойно, защищая Родину.
— Ты совершаешь ошибку. Более того, моя дочь решила прикрыться вымышленным именем. Это нехорошо.
— Пусть так. Но разве кто-нибудь возьмется обучать меня, зная кто я?
— Ложь не красит человека. И что прикажешь сказать отцу? Разве от него можно утаить?
— Сейчас ему не до нас. А потом, потом он поймет меня и простит свою нерадивую дочь.
