подобная версия казалась ей разумной.
Она увеличила его руки, лицо, нервно поцокала языком, не нашла на коже никаких изменений. Вращалась на стуле, думала, затем увеличила глаза и всмотрелась в зрачки. И там ничего не нашла.
«Я могу назвать, на что это не похоже, и говорить очень долго, – подумала Нина, – а вот на что похоже, не скажу. Разве что на сердечно-сосудистое безумие, но к счастью, такого не существует».
Хмыкнув, Нина увеличила шею, настроила четкость и стала внимательно следить за пульсацией сонной артерии, ни на что уже особо не надеясь. Каждый раз, когда под кожей вздрагивала артерия, она ударяла пальцем по краю стола, обозначая тем самым ритм. Он был ровный, хорошо ей знакомый, четкий, как тиканье часов, всего на доли секунд быстрее. Нормальный ритм.
Она почти оставила эту затею, но тут же вздрогнула от увиденного, пальцем машинально отбарабанила дробь по краю стола. Три пульсации прошли подряд. На мгновение артерия застыла и снова вернулась к прежнему ритму.
«Аритмия?» – удивилась Нина и тут же перемотала назад, не веря уже своим глазам. Может, ей все это померещилось от усталости? Но нет, она снова увидела три прерывистые пульсации, похожие скорее на судорогу сосуда, чем на пульс.
– Не может быть, – простонала она, не отводя глаз от изображения.
Разговор продолжался. Матвей все больше злился, говорил что-то резкое, и ритм сбивался двойным толчком.
Как подобное можно было не обнаружить, Нина не понимала. Аритмии давно перестали быть проблемой. Все механизмы их возникновения люди давно выяснили, разработали методики выявления. Пропустить аритмию было просто невозможно, а если верить анализам самого Матвея, ее у него и не было, но вот здесь на видео она есть. Подобный эпизодический сбой был не страшен, но на норму не походил совсем.
– Вот оно – начало! – наконец, воскликнула Нина, подскочив на ноги и начав расхаживать по кабинету.
Она пыталась решить, как теперь поймать ритм Матвея во время приступа и что искать, если все известное ей уже исключено?
«Надо положить его в центр, подключить к датчикам круглосуточно и следить. А еще поймать приступ и взять анализы, а еще…»
Что еще надо сделать, она не успела решить, потому что вздрогнула от голоса брата, прогремевшего в динамике общей для всего комплекса связи:
– Нина, срочно в лабораторию!
По его грозному командному тону она сразу поняла, что что-то случилось. Таким строгим брат бывает только когда вынужден держать под контролем то, что контролировать не способен, в остальных случаях, даже злясь, он не так страшен.
– Бегу, – ответила она, хотя знала, что ее не услышат.
Благо как попасть в лабораторию из кабинета она знала, сбежала вниз по лестнице – боялась, что будет возиться с идентификатором, но брат заранее открыл дверь и заблокировал ее специальной программой, потому над ней мерцала лампочка тревоги, заставлявшая Нину невольно торопиться еще больше. Влетев в лабораторию, она все сразу поняла.
– Срочно вызывай бригаду, – скомандовала она брату и бросилась к хрипящему Матвею, который уже начинал дышать ровнее.
– Ему уже лучше, – сразу сказал Миша, придерживающий брата в полусидячем положении. – Ему твой брат что-то дал.
Нина кивнула, хотя почти ничего не слышала, вцепилась в обе руки Матвея, зажала пальцами запястье и поймала то, что хотела – неритмичный пульс, который прямо под ее пальцами вернулся к размеренному отсчитыванию секунд.
– Этого не может быть, – сказала она растерянно, видя, как синие губы Матвея розовеют с каждым вдохом. – Просто не может.
Она смотрела на лекарства вокруг, понимала, что мог дать ему брат, но точно знала, что остановить такой процесс подобные лекарства просто не могли.
– Бригада из центра будет здесь через две минуты, – сообщил Новиков, сжимая в руке телефон. Он уже и сам не понимал, как успел отправить запрос еще до появления Нины. – Его можно поднять наверх, чтобы было быстрее? Я пришлю сюда робота с грузовой подставкой. Ее можно приспособить вместо носилок.
– Можно, хотя я думаю, что минуты через две он и сам встанет, – ошарашенно прошептала Нина и тут же добавила: – но мы ему это не позволим. Матвей, ты вообще нас слышишь? Скажи что-нибудь.
Стеклянные испуганные глаза ей совсем не нравились, но от ее слов Матвей моргнул, облизал губы, успевшие пересохнуть после того, как с них вытерли пену, а потом тихо и неуверенно сказал:
– Все хорошо уже, мне только хочется спать.
– Такое раньше было? – спешно спросила Нина, боясь что он уснет или того хуже потеряет сознание, а она так и не узнает ответа.
– Пены не было, – коротко ответил Матвей и обессиленно закрыл глаза.
Ему было даже не страшно, просто хотелось отдохнуть и не видеть всей этой суеты.
– Ты что-то узнала? – спросил Новиков, ожидая робота.
– Да, это точно сердце. Есть проблемы с ритмом, но какие и почему – я не могу даже предположить, слишком все нетипично, и приступ этот…
– Тут есть камера, так что я сделаю видео, чтобы ты смогла его увидеть.
– Только не говорите, что это серьезно, – взволнованно попросил Миша, хотя и сам по приступу понимал, что несерьезным случившееся назвать нельзя.
Ему никто не стал отвечать. Только Нина посмотрела сочувственно, коснулась его руки и пошла искать плед, чтобы постелить наподобие носилок. Грузовой робот представлял собой очередной столб из светлого металла с панелью управления с одной стороны и длинной платформой с другой. Новиков быстро отрегулировал платформу, сделал ее уже, поднял выше, отрегулировал колеса, задал скорость и маршрут. Для него это было делом одной минуты. Нина как раз успела найти плед, постелить его на платформу и даже руками Миши переложить туда Матвея.
Когда робот выехал из лифта на первом этаже, во дворе уже садилась белая реанимационная капсула с включенной красной сиреной. Сюда коллеги Нины прилетели, преодолевая сверхзвуковую скорость, а назад были заранее готовы лететь довольно медленно и спасать кого угодно на лету.
– Что у вас тут? – спросил у нее молодой мужчина в белом комбинезоне, выпрыгивая из капсулы.
– Уже ничего неотложного, кажется, – растерянно ответила Нина. – Пока переложить, взять кровь, поставить все
