Мамуля пыталась ухватить пирог пальцами, однако он был слишком горячим. Она перебрасывала его из руки в руку; в конце концов он разломился, капнув горячей персиковой начинкой на ухо Дульси.
Кошка послюнила лапу и потёрла обожжённое ухо. Да, в работе сыщика есть определенный риск. Она старательно облизала лапу, вызвав у мамули улыбку. Старушка подула на отломившуюся половину пирога, отщипнула маленький кусочек и протянула Дульси.
— Мама, вы кормите кошку, а потом той же рукой хватаетесь за свою еду. Вы же не знаете, какие у неё могут быть болезни!
Не обращая внимания на Фрэнсис, мамуля отломила кусочек пирога для себя и с жадностью его слопала, отдав оставшиеся крошки Дульси.
— Мама, вы никогда не слушаете. Ни про гигиену, ни про кошку, ни про полицию…
— Варни говорит, мне не нужно идти в полицию. Он считает, что мне совершенно не обязательно испытывать такое унижение в моём возрасте. Идти в полицейский участок, подвергаться перекрёстному допросу, а затем стоять перед всеми в суде. Я слишком старая и больная, чтобы появляться перед всеми этими людьми, моё слабое сердце этого просто не выдержит.
— Для вашего сердца, мама, будет гораздо хуже, если полиция вас попросту арестует.
— С чего бы им меня арестовывать?
Фрэнсис вздохнула.
— За сокрытие информации, — терпеливо объяснила она. Старуха фыркнула, крошки из её рта разлетелись во все стороны.
— Они ежедневно сажают людей за решётку и за меньшее, А вашему больному сердцу пребывание в камере явно не пойдет на пользу.
— Посадить старую женщину с больным сердцем в камеру? Не говори глупостей. Варни им такого ни за что не позволит,
— Варни не может…
Внезапный телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Мамуля слегка подскочила, едва не столкнув Дульси, которая чуть не оцарапала её в попытке удержаться на месте. Кошка поспешно спрятала когти, глядя, как Фрэнсис подошла к телефону, взяла трубку и переставила аппарат на стол.
— Бланкеншип у телефона. — Её голос был холоден и официален.
Некоторое время Фрэнсис, нахмурившись, слушала, затем прикрыла рукой микрофон и долго смотрела на мамулю. Она было протянула старушке трубку, но потом, похоже, передумала.
Когда Фрэнсис снова заговорила, её голос был совершенно ледяным.
— Миссис Бланкеншип плохо себя чувствует. Я поговорю с ней. Могу я вам перезвонить? — Она дотянулась до блокнота и карандаша и быстро записала номер. Повторив его вслух, она повесила трубку и беспомощно посмотрела на мамулю: – Это адвокат. Я вас предупреждала. Он подключился к судебному процессу и хочет поговорить с вами.
— Не знаю я никаких адвокатов. И ни с кем говорить я не обязана.
— Придётся. Если он пришлет вам повестку в суд, у вас не будет выбора.
— Перезвони ему, — велела мамуля. — Скажи, что я слишком сильно больна. Он не может вызывать в суд старую больную женщину.
— Хотите – сами ему и скажите. Вот телефон, — Фрэнсис подтолкнула аппарат к старушке.
— Фрэнсис, сказать ему об этом должна ты. Я никому звонить не буду. Кто этот адвокат, как его звать? Что у него ко мне за дело?
Дульси почувствовала, как её лапы вжимаются в мамулину ногу.
— Я ничего о нем не знаю. Его зовут Грей, Джозеф Грей. Из «Грей, Стерн и Старбак». Мне эта фирма незнакома, но это ничего не значит. Он…
Прежде чем Дульси успела спохватиться, её когти впились в пухлую коленку. Мамуля взвизгнула и спихнула её на пол.
Дульси с покаянным видом заползла под стол, стараясь не хихикнуть. Адвокат Джозеф Грей. «Грей, Стерн и Старбак». Вот умора-то! Если бы не нужно было сдерживаться, она просто покатилась бы со смеху.
— Я лично никогда о таком не слышала, — сказала Мамуля. — Это всё твои выдумки. Зачем ты обманываешь старуху?
Фрэнсис поднялась, обошла вокруг стола, остановилась возле мамулиного кресла и приобняла её за плечи.
— Мама, этот телефонный звонок не мои выдумки. — Фрэнсис была бледна, её тонкое лицо осунулось. — Я говорила, надо было вам пойти в полицию.
Мамуля взглянула на неё, но промолчала.
Дульси, усмехаясь, сидела под столом. Джозеф Грей, адвокат. Джозеф Грей, Серый Джо, полномочный представитель кошачьего правосудия. Она живо представляла себе, как он сидит в окне в доме Джанет, помирая со смеху.
Фрэнсис выдвинула стул и села рядом с мамулей.
— Мама, нам придётся перезвонить ему. У нас нет выбора.
Дульси запрыгнула мамуле на колени, и тут старушка расплакалась, мелко подрагивая всем своим пухлым телом. О, это плохо, это совсем ни к чему. Бедняжка, похоже, совершенно раскисла. Не сводя глаз с перепуганного морщинистого лица, Дульси подняла лапку и дотронулась до старушкиной щеки.
Миссис Бланкеншип схватила её и крепко сжала в объятиях, зарывшись лицом в кошачий мех.
— Я не знаю, что мне делать, Фрэнсис. Скажи ему, что меня тут нет. Перезвони ему и скажи, что я в больнице.
— Он знает, что вы не в больнице. Мама, вам придется поговорить с ним.
— Всё равно уже слишком поздно. Они уже отдали этого молодого человека под суд, — упиралась мамуля. — Какая теперь разница, что я скажу? Нет, уже слишком поздно.
— Нет, мама. В том-то всё и дело. Если Роб Лэйк невиновен вы можете помочь ему. Вы не думали, что могли бы спасти его жизнь?
Фрэнсис поднялась, Принесла с подоконника тарелку с пирожками и поставила на стол так, чтобы Мамуля могла до них дотянуться.
— Без ваших показаний, мама, Роба Лэйка могут приговорить к смерти. А если он невиновен, его смерть будет на вашей совести.
— Но тот белый фургон мог принадлежать кому угодно. Я не знаю, был ли это точно фургон Джанет. Может, если я скажу про это полиции, то лишь всех запутаю.
— Полиция разберётся, это их работа. Не вам решать, мама, что суду стоит знать, а о чем лучше не сообщать. — Фрэнсис отхлебнула кофе. — Мама, поверьте мне. Чем раньше вы пойдёте в полицию, тем мягче суд к вам отнесётся. Вы просто скажите этому господину Грею, что вы видели. Скажите ему, что вы не уверены, был ли это фургон Джанет. Скажите ему, в какое время это было: в два часа ночи в субботу фургон въехал в гараж, и дверь за ним закрылась. И что в два тридцать он уехал снова.
— Он захочет прийти сюда, захочет, чтобы я подписала какие-нибудь бумаги. Захочет, чтобы я пошла в суд. А я уже сказала тебе, Фрэнсис, что мое сердце не выдержит этого.
— Мама, я объясню ему, что у вас больное сердце и поэтому вы боитесь выступать в суде. Я уверена, они как-нибудь сумеют всё устроить.
Дульси была так взволнована, что не могла усидеть спокойно. Она начала ёрзать, затем принялась умываться, пытаясь успокоиться. Она могла, конечно, иногда сердиться на Джо и упрекать его в отсутствии воображения, но сейчас… Этот ход был гениальным.
