— Сань, ты это чего? — Меня тронул за плечо Пашка Ермолов. Мой приятель, один из очень немногих, кто у нас в институте вполне профессионально разбирался в компьютерной технике. — На тебе просто лица нет!
— Поминаешь, когда умирает тот, которого я знал, я всегда чувствую себя очень плохо. Ты не в курсе, что у нее было?
— Ты разве не слышал?
— Нет, откуда? А что я должен был услышать?
— Что, правда, ничего не знаешь? У нее был мелкоклеточный рак — один из наиболее скоротечных форм рака. Средняя продолжительность жизни без лечения не превышает и четырех месяцев. Его до настоящего времени удается диагностировать только на последних стадиях, когда ни химиотерапия, ни облучение, ни операция помочь уже не могут. У Ирины за три месяца все кончилось…
— Слушай, а что значит фраза о том, что она обладала каким-то «научным тоном»? Никогда не слыхал подобного выражения.
— Черт его знает. Вообще, Ирка была очень неплохим человеком, всегда всем помогала, даже тогда, когда это может, и не следовало бы делать. Вероятно, кто-то так хотел выразить свою признательность. Я даже не знаю, кто у нас тут пишет такие некрологи.
За последние двенадцать месяцев это, наверное, уже десятый некролог. Или около того. В прошлом году, примерно в это же время умер наш главный инженер. Умер от инфаркта, прямо за рабочим столом. Его так и нашли — упершимся лбом в стол, рядом с недопитым стаканом чая. Затем скоропостижно скончался зав. мехмастерской. Тоже инфаркт. Вышел на субботник — два раза махнул метлой — и упал. Все забегали, забегали, кто-то вызвал «скорую», но никто не догадался попробовать сделать массаж сердца или искусственное дыхание. Диагноз — внезапная смерть. Далее умирали научные сотрудники разных рангов. Человек восемь. Но среди них не было ни одного начальника, академика или хотя бы члена-корреспондента. Все умершие были, в подавляющем большинстве, сравнительно молодые люди, до пятидесяти лет. Причем люди, активно работающие.
Не секрет, что всех сотрудников академических институтов можно довольно четко разделить на четыре категории. Во-первых — те, кто активно работает, и регулярно появляется на рабочем месте. Во-вторых — обремененные семьей женщины, приходящие попить чаю, пожаловаться на свою трудную жизнь, на вечную усталость еще с утра, на начальника, который заставляет работать, на мужа или еще кого-нибудь. Они обычно имеют навечно приклеенное к лицу постоянно недовольное выражение. Они поздно приходят, рано уходят, да и бывают на работе не чаще двух раз в неделю. В-третьих — те, кто приходит только за зарплатой. И, наконец, чисто виртуальные личности, вообще не появляющиеся в институте, а числящиеся лишь в списках, ведомостях и приказах на получение денежных надбавок. Большинство этих «сотрудников» получает зарплату переводом на банковский счет, или по доверенности на какое-нибудь другое имя.
Так вот, среди умерших, почти все активно работали в лабораториях. Люди гибли от самых разных причин. Скоропостижно умирали от каких-то внутренних болезней, от несчастных случаев, было даже одно убийство. Убийц, правда, до сих пор так и не нашли…
2
В полночь, на круглой площади недавно построенного элитного коттеджного поселка, собралась большая группа людей в белых одеждах. Белые накидки с капюшонами покрывали обычную демисезонную одежду состоятельных людей. Люди образовывали круг, в центре которого размещался постамент или языческий алтарь, короче — возвышение, похожее по форме на гигантскую хоккейную шайбу. Верх «шайбы» был, видимо, сделан из толстого стекла, а внутри помещался мощный прожектор. Прямо в середине световой колонны стояла высокая красивая молодая женщина. Ее пушистые, белокурые волосы были пышно всклокочены, и, благодаря подсветке снизу, светились как нимб, обрамляя классическое лицо древнегреческой богини. Одета она была в такой же, как и все, ниспадающий до ступней белый хитон, хорошо просвечивающий в луче голубовато-белого света. Было отчетливо видно, что этот хитон — единственное, что есть на ней из одежды. Гармоничная, практически идеальная фигура женщины вызывала восхищение своим совершенством. Широкий, направленный прямо в небо, луч белого света со стройной фигурой внутри него производил сильное впечатление. Несмотря на холодную погоду, женщина не выглядела замерзшей. Черное небо и полная круглая луна служили естественным фоном.
Усиленный электроникой голос женщины обращался к толпе:
— …не обольщайтесь, универсального рецепта не существует. Но у нас есть Путь Вечной Жизни. И наша Церковь — Церковь Имморталов, знает этот Путь! Доподлинно известно, и доказано современной биологической наукой, что человеческий организм рассчитан на вечную жизнь. Смерть не запрограммирована изначально, и чисто физически продолжать жизнь человека можно неограниченно долго — и наши ученые братья помогают нам в этом. Если это так, то в чем же причина смерти? Почему организм изнашивается, сгорает? Возможно, если дело не в физиологии, причина в психологии? Я попытаюсь объяснить все простым и понятным всем языком. По мере развития цивилизации средняя продолжительность жизни человека стабильно росла. С двадцати — тридцати лет у первобытных людей до шестидесяти — восьмидесяти и больше в наши дни. Естественно, короткая жизнь первобытного человека связана и с враждебной средой и ранней смертностью, а «длинная» жизнь современного человека напрямую зависит от антибиотиков, прививок и прочих благ цивилизации. Но не только. Источники свидетельствуют о том, что первобытные люди действительно старели и умирали за двадцать — тридцать лет. Сорок лет — уже по всем признакам глубокий старик. Но почему? А вот почему. Тогда человек еще не был человеком. Он был животным и жил инстинктами, а инстинкт — самая сильная психологическая связка с реальностью. Лабораторная мышь живет максимум три года. Собака — двенадцать лет. Кошка часто доживает до двадцати с лишним. Чем более развито животное, тем дольше оно живет. Человек стареет и умирает, так как он слишком тяжел, слишком многое связывает его с этим миром. Друзья, любовь, квартира, дети сопливые. То есть те чувства, которые он испытывает, не дают ему взлететь, а накрепко привязывают цепями родственников, дружбы, собственности.
Красавица прервалась на несколько секунд, для того, чтобы грациозным движением поправить волосы и перевести дух.
— Вернемся к первобытным, — продолжала она. — Люди жили на уровне инстинктов, что куда мощнее чувств, на уровне которых существуем мы, люди современные. Таким образом, с развитием цивилизации наша связь с реальностью ослабевала по мере отмирания инстинктов и формирования чувств, влияние которых на нас гораздо слабее. Соответственно этому росла и продолжительность жизни человека. Процесс смены инстинктов на чувства вполне эволюционный и закономерный. Он увеличил продолжительность нашей жизни. Ну и что дальше? Нечто новое. Если продолжительность жизни увеличилась в результате смены инстинктов на чувства, значит для дальнейшего «удлинения» жизни нужно ослаблять испытываемые чувства, постепенно отказываясь от них. В идеале, чтобы жить вечно, человек должен вовсе отказаться от чувств, желаний и всяких привязанностей. Для вечной жизни ничто не должно связывать вас с миром. У вас не должно быть ничего постоянного. Ни друзей, ни врагов, ни любимого человека, ни частной собственности. Точнее все это может быть, но мы не должны испытывать привязанность к другу, ненавидеть врагов, любить и иметь постоянные интересы. Для вечной жизни любить надо только того, кто в данный момент находится рядом с тобой. А к себе относится с легким пренебрежением. Бессмертный не может долго находиться на одном месте — человек быстро пускает корни. Существует два принципа бессмертия Ничего постоянного в жизни! С глаз долой — из сердца вон! Следовать этим принципам придется до тех пор, пока чувства не отомрут окончательно. Когда будете применять это, подумайте — готовы ли вы к такой жизни — жизни без чувств? Для тех, кто решился, я всегда готова дать ряд практических советов. Подумайте, сможете ли вы, вот прямо сейчас, сию минуту, ни с кем не прощаясь, бросить все?
