— Это потребует определенных объяснений.
— Добром это не кончится, — заявил Барлан.
Алиера опустилась в белое кресло в белых покоях. Взяла белый кубок с белого столика и отпила. Вино оказалось красным, что наверняка было шуткой.
— Здравствуй, Алиера.
Она повернула голову. В кресле, которого раньше не было, сидела…
— Здравствуй, мама.
— Ты не слишком рада меня видеть, дорогая.
— Я пока не знаю, для какой схемы понадобилась тебе, мама.
— Может, я просто хочу уделить семье немного времени.
— Что-то непохоже.
— Однако это правда.
Алиера прищурилась и дернула головой.
— Уделить семье немного времени?
— Да, в определенном роде.
— Ага, — кивнула Алиера, — и в каком именно роде?
— Ты не думала о том, чтобы завести ребенка?
— Всерьез — нет. Вот когда встречу кого-нибудь достойного…
— А тебе не попадался никто достойный? Ни разу?
— Достойный стать отцом моего ребенка? Только однажды, пожалуй, но…
— Ага.
Алиера взглянула ей в глаза.
— Ты же ЭТО не всерьез.
— Отнюдь.
— Мама, такое вмешательство превосходит все границы здравого смысла.
— Ну-ну. Я просто предоставлю тебе возможность, а пользоваться ей или нет — сама решай.
— Поверить не могу, что слышу такое.
— Еще как можешь.
— Помимо всего прочего, он же, ну, МЕРТВ.
— Мелочи.
— Мама!
— Давай-ка прогуляемся вместе. Да перестань ты зыркать на меня столь подозрительно!
— А подозрительность неразумна?
— О нет, вполне разумна. И даже обоснована. Мне просто не нравятся подобные взгляды. Пойдем.
Алиера поднялась и последовала за богиней сквозь внезапно возникший бурлящий туман, заполнивший помещение, потом ее легкие, потом ее сознание, и она больше не шла сквозь туман, но сама была туманом, и не двигалась, но ее всасывала пустота, словно расположенная впереди черная воронка, всегда — впереди, хотя Алиера знала, что направление тут значит меньше чем ничего, а ощущения — и того меньше.
Скорее чтобы проверить, что получится, нежели по какой-то иной причине, она сформировала мысль:
— Мама, куда мы идем?
— Сквозь тебя, дорогая.
— Сквозь… я не понимаю.
— Мы перемещаемся сквозь твою сущность, твое былое, которое делает тебя той, кто ты есть.
— Мои гены?
— Ну почему столь прозаично?
— Как мы перемещаемся сквозь мои гены?
— В основном метафорически. Физически, насколько это в данном случае применимо, мы находимся на траектории, смежной с Дорогами Мертвых.
Смежной?
— Достаточно близко, чтобы я могла поиграть со временем, пока не найду… ага! есть, девочка!
— Что…
— Прости, дорогая, но я ненадолго отключу твои чувства — вам еще нельзя встречаться. А мне следует попросить кое-кого, кто еще не существует, о совершенно невозможном одолжении.
Добром это не кончится, подумала Алиера.
«…и так богиня, вне времени, заронила нечто вроде мысли в сознание той, кого нет, чтобы тем самым привести ее в бытие. Боги это могут. Не должны, но могут.
Сделав так, она попросила об услуге ту, кто, хотя и не будучи богиней, владела могуществом, какого страшатся даже боги, а также обладала некоторыми иными умениями..».
— Что это? — спросил Такко, глядя на лежащую на столе бумагу.
— Чертеж гнездышка Киерона, — сказала Сетра.
— Гнездышка?
— Ну или дома, если угодно.
— На Дорогах?
— Да.
— А зачем он тебе?
— Нам нужно скопировать его.
— Нам?
— Некромантке и мне.
— Зачем?
Сетра указала на маленькую серебряную вещицу на столе.
— Чтобы спрятать это под кроватью.
Такко хотел спросить, зачем, но в итоге решил этого не делать. Он взял артефакт, поднял и стал рассматривать с разных сторон.
— Пожалуйста, осторожнее, — попросила Сетра Лавоуд. — Нежность — не самая сильная твоя сторона, а если с ней что-нибудь случится, мне придется объяснять то, чего я совершенно не хочу делать.
— Кому объяснять, выходцу с Востока? Что он нам?
— Нет, Вирре.
Такко пожал плечами и поставил вещицу обратно на стол.
— Богов я не боюсь.
— Дело не в страхе, — отозвалась Чародейка, — а в доверии.
— Богам я не доверяю.
— Я имею в виду…
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Я всегда это знаю. Что ты собираешься с ней делать?
— Использую, потом верну Владу.
Такко всхрапнул.
— А он что с ней сделает?
— Понятия не имею. Но она — его, во всяком случае сейчас.
— Да уж. А для чего собираешься использовать ее ты?
— Вирра попросила меня об одолжении.
— А взамен?
— Это одолжение, не сделка.
— Я не доверяю богам.
— У нас общий враг, — заметила Сетра.
Такко не отвечал. Сетра поднялась и взяла со стола серебряную тиассу.
— Это не так уж много. И вообще, чего все это ради?
— Позволь объяснить.
— Добром это не кончится, — заметил Такко.
В месте между сушей и морем, между правдой и легендой, между рукотворным и божественным — в месте, именуемом Дорогами Мертвых — есть четыре каменных ступени, ведущие вниз в ничто. Возможно, это символ. В этом месте символично практически все.
В нескольких шагах правее лестницы в ничто находится нечто геологически немыслимое: чистый луг, а на нем круг из обсидиана, выше человеческого роста и футов пятнадцати в диаметре, и единственный изъян в этом круге — трехфутовая брешь, обращенная к западу, если только «запад» здесь имеет хоть какой-то смысл.
Разумеется, он лишь выглядит природным явлением, он был создан, чтобы выглядеть природным явлением, возможно, потому что конструктор полагал, что порожденное природой эстетически более приятно, нежели сработанное человеком. Люди часто верят, что у природы лучший художественный вкус. У самой природы мнения по этому вопросу нет.
Внутри круга нет ничего, кроме низкого и широкого ложа. Сейчас мы видим на этом ложе двоих, лежащих на спине среди переплетения одеял, рук и ног.
— Знаешь, — сказала Алиера, переведя дух, — кое-кто мог бы назвать это инцестом.
— Только не мне в лицо, — сказал Киерон.
— И не мне. Но все же.
— Сколько поколений разделяет нас?
— Понятия не имею. Сотни.
— Но ты все же помнишь меня?
— Нет. Слышала о тебе, разумеется. Читала. Но не помню. А хотелось бы. — Она нахмурилась. — Хотя, после нынешнего, наверное, нет.
— Суть в том, что любой, кто назовет это инцестом — идиот. И в любом случае, меня больше интересует — как ты это сделала.
— Что сделала?
— Это место.
