– Да не мог витус ключи забыть! – от столь глупой наивности душа утуса Руднева опять вскипела праведным гневом. – Я же говорю, связка была! А на связке той не только ключ от самого кабинета был, а ещё от сейфа с «воронами», и от дома подполковника Ксижена. Угора Чинина, ну, это, домохозяйка, рано ложится, да ещё «снотворным» балуется, – утус Руднев выразительно щёлкнул сам себя большим пальцем под нижнюю челюсть.
В смысле, Туран нахмурился, служитель Конторы намекает на слабость купеческой вдовушки к самогонке собственного производства. Но это ладно. Гораздо примечательней другой факт – капитан Язеф ни словом, ни полусловом не обмолвился о ключах. Хотя эта самая связка теперь должна быть у него.
– А что вы можете рассказать о капитане Язефе? Ведь теперь он, по сути, главный инженер.
Не вопрос, а горсть пороха в костёр. Утус Руднев взорвался эмоциями. Не иначе больше всего ему нравится сплетничать о живых.
– Вы знаете, что капитан Язеф бастард? Его папа в самой Навире очень большая и очень родовитая шишка?
– Да, – Туран кивнул, – капитан Язеф мне сам об этом рассказал.
Самая грязная тайна на проверку оказалось не такой уж и тайной, эмоциональный фон служителя Конторы на миг посерел от сожаления. Но только на миг и опять запылал красками собственной важности с новой силой.
– Допускаю, – голос утуса Руднева упал до трагического шёпота, – что именно по этой причине капитан Язеф жадный такой. Двадцать пять лет всего. В его возрасте о бабах надо думать, о бабах. А он только о деньгах, да о деньгах. Копит, значит. Всё ищет, где дешевле купить, где выгодней хотя бы на совирт урвать. Всё хочет стать таким же как и папа, богатым и важным, чтобы самому бастардов делать. А, между тем, сам-то, сам.
Ещё мгновенье и с языка служителя Конторы и в самом деле закапает едкая желчь презрения.
– Мальчишка, – тихо выдохнул утус Руднев. – Он и раньше, на мосту своём, с обязанностями своими прямыми хреново справлялся. Взрослые дяди его плохо слушаются. А топнуть ножкой не умеет, даром что четыре звезды на погоне. Вот и мучается, мучается, мучается. Весь какой-то нервный стал. Вот!
Любопытству и болтливости утуса Руднева можно только поражаться. Если бы он жил в Снорке, то Туран без раздумий вербанул бы его для тайной работы осведомителем. Чёрт побери, из него получился бы отличный стукач. Без страха о последствиях заложить «любимого» начальника, это дорого стоит. Впрочем, пора завязывать. Наговорил утус Руднев много, только теперь предстоит разобраться, что в его словах факты, а то что домысел чистейшей воды.
– Благодарю вас, уважаемый, – Туран захлопнул блокнот, – ваши сведенья представляют большую ценность.
– Что вы, мастер! – утус Руднев аж подался всем телом вперёд. – Я вам ещё самого главного не рассказал!
И ведь не врёт. Что-то очень важное утус Руднев, как прожжённый сплетник, приберёг на десерт. Это будет либо действительно что-то важное, либо самая убойная сплетня.
– Слушаю вас, – Туран вновь распахнул блокнот.
От нервного ожидания эмоциональный фон утуса Руднева было сжался, но тут же развернулся вовсю мощь вновь и заполыхал цветами радости и самодовольства.
– Видите ли, мастер, шестого февраля сего года, незадолго до законного перерыва на обед, к капитану Язефу приходил какой-то хорошо одетый господин. Я его раньше никогда не видел. А тут, понимаешь, мимо меня мышой шарк и сразу на лестницу, – утус Руднев выразительно махнул рукой.
Я, такое дело, сразу за посетителем. Хотел уже было его под белы рученьки и прочь, на улицу, вытолкать. А он, господин этот, уже в кабинет забежал. Капитан Язеф посетителя этого узнал и мне велел убраться. Матерно так велел, грубо, не по-человечески. Подполковник Ксижен никогда меня так не делал, даже если зол был и с похмелья. А тут, понимаешь, ветерана вооружённых сил по матери послал. Мальчишка!
Ну а что мне оставалось делать? – утус Руднев всплеснул руками. – Пришлось уйти. Но! Вот что интересно – ругались они там. Причём так громко, что аж у меня на первом этаже перед дверью входной слышно было. А потом, когда этот господин по лестнице спускаться начал, он левой рукой за скулу держался и глазки так в сторону отводил, будто ему совестно стало.
Карандашный грифель вновь заскрипел по бумаге, Туран торопливо перевернул страницу. Ругань и драка – очень серьёзные намёки на очень толстые обстоятельства. Третьим и заключительным аккордом очень часто идут револьверная пуля в тёмном переулке, нож в той же обстановке или мышьяк в стакан с вином. Правда, последним чаще всего женщины балуются.
– Описать того господина можете? – Туран поднял глаза на служителя Конторы. – Рост, вес, возраст, приметы.
– А то! – утус Руднев самодовольно выпрямил спину. – Пишите, мастер, пишите: роста невысокого, пухленький такой, как пирожок сдобный. Ножки короткие, этот господин ещё так семенил смешно. Лицо без усов и бороды было. Точно говорю. А вот цвет глаз разглядеть не успел. Господин этот рукой прикрывался. Да! Пальчики у него такие холёные, как у дочки дворянской. Поди, тяжелее кружки с пивом и не держал ничего.
– Во что был одет тот господин? Сказать можете?
– Одет? – утус Руднев нахмурился, эмоциональный фон служителя Конторы запестрел от мучительных раздумий. – А, ну, это шуба на нём была, бобровая, кажись. Шапка меховая…, да, точно была. И валенки, дорогущие, зараза, на подошве резиновой, мне бы такие.
Последняя буква и точка, грифель тихо скрипнул. Туран поднял карандаш. На описание незнакомца, что вышел из квартиры Рисана Ювина и которого видел дворник Щупр Сван, непохоже. Неужели в деле вырисовывается ещё одна неустановленная личность? Да и где гарантия, что этот неизвестный имеет хоть какое-нибудь отношение к смерти Варма Ксижена и Рисана Ювина? Или хотя бы одного из них. Может, капитана Язефа навестил кредитор, от того и поругались. Да мало ли кто мог получить от нового главного инженера по морде? Вплоть до супруга-рогоносца. Ладно, разберёмся.
– Благодарю вас за неоценимую помощь следствию, – Туран самым решительным образом захлопнул блокнот.
– Всегда рад помочь властям в поиске правды и справедливости, – утус Руднев льстиво улыбнулся.
Эмоциональный фон служителя Конторы покрылся серым пеплом сожаления. Разговор по душам закончился, от того ему и грустно. Утус Руднев только что пережил свой звёздный час. Не каждый день залётные начальники из самой губернии не просто внимательно слушают его, а ещё и записывают в блокнот какими-то странными письменами.
– Возможно, вам придётся посетить Управление полиции и повторить ваши показания под официальный протокол. Не исключено, что вам придётся выступить свидетелем в суде.
Обычно выражения типа «Управление полиции», «официальный протокол» и тем более «выступить в суде» вызывают в душах обывателей смятение, страх, а то и сразу панику. Болтливого служителя Конторы ничем не прошибёшь. Эмоциональный фон утуса Руднева заиграл новыми цветами радости и надежды. С него станется и при витусе Косте, прямо в зале суда, начать рассказ о вдовушке, которую он вот уже второй год окучивает.
– Идите! – Туран ткнул указательным пальцем в сторону входной двери.
– Всего наилучшего, мастер, – утус Руднев бойко вскочил на ноги.
За двадцать пять лет службы в армии Пачар Руднев отлично научился понимать намёки начальства. Небольшая властная грубость пришлась как нельзя кстати. Иначе служитель Конторы мог бы запросто вспомнить что-нибудь ещё «самое главное» и «очень важное».
От болтунов наподобие Пачара Руднева пухнет голова. Пора, ох как пора, выйти на улицу и освежиться.
После тёплого чуть влажного, будто тухлого, воздуха в Конторе морозная свежеть словно долгожданное спасенье. Туран шумно втянул полной грудью. Для окончательного счастья осталось размять ноги.
На улице великолепный зимний день. Прекрасная Ягира висит над горизонтом. В её тёплых лучах мороз не кажется таким холодным и колючим. Где-то рядом стучат топоры и визжат пилы. Ветер с Витаки приятно остудил лицо. Прямо на ходу Туран натянул рукавицы.
