На призывный лай сторожевых псов на крыльце дома показался сам Екид Божл, крепкий мужик сорока с небольшим лет. Чёрная борода до груди, густые давно не стриженные волосы. Поверх шерстяной рубахи навыпуск утус Божл надел тёплую жилетку.
– Добрый день, витус, вы ко мне?
В эмоциональном фоне утуса Божла бурлит тихое раздражение на незваных гостей. Хозяину дома так и хочется рявкнуть с крыльца что-нибудь грязное и непристойное. Однако, при виде хорошо одетого господина и полицейского, раздражение враз улетучилось. Вместо него в душе утуса Божла разлился страх и желание услужить дорогим гостям.
– Вы будете Тином Божлом? – правая рука Турана опустилась на верх калитки.
– Так точно, витус, – к страху в душе утуса Божла добавилось желание убежать в тёмный лес.
– Сыскная полиция, – Туран развернул перед носом хозяина дома удостоверение полицейского со значком. – Вы подавали в Управление полиции прошение о пропаже вашего сына Екида Божла?
Глаза утуса Божла расширились от страха. Пусть читать он, может быть, не умеет, но значок полицейского со звездой и связкой стеков узнал сразу.
– Да, витус, подавал. В аккурат осенью в конце октября подавал. Вам что-нибудь известно о нём?
В эмоциональном фоне утуса Божла тут же затрепетал маленький огонёк надежды.
– К сожалению, нет. Мы можем войти? – удостоверение со значком вернулось обратно во внутренний карман сюртука.
– Конечно, конечно, витус, прошу вас, – мозолистые руки хозяина дома тут же ухватили сторожевого пса за ошейник.
О Тине Божле можно смело сказать, что он крепкий середнячок. Дом на пять окон с высоким крыльцом пусть и старый, но крепкий и основательный. Едва Туран поднялся на крыльцо, как из хлева долетело протяжное мычание коровы. Из соседнего сарая ему вторило хрюканье свиней. В самой избе тепло и приятно пахнет свежим хлебом. Пол застелен самодельными половичками. Бревенчатые стены сияют отполированной чистотой.
Туран так и замер на пороге. Детство, далёкое детство вместе с воспоминаниями о родном доме нахлынули на него. Даже не верится, что он и сам когда-то жил в подобном доме, таскал дрова и большой деревянной лопатой с тяжёлым черенком чистил во дворе снег. Но, увы, суровая реальность будто пнула подкованный сапогом под зад. Как бы не было приятно вспоминать родное Дальне, только туда он никогда не вернётся.
Зимнее пальто и шапка повисли на деревянных штырях самодельной вешалки у входа. Не долго думая, Туран скинул валенки на резиновой подошве. Смаг помялся, помялся, но, в конце концов, решил последовать примеру начальника и скинул свои валенки.
– Где мы можем присесть? – Туран подхватил с пола саквояж.
– Прошу вас, витус, – мозолистая рука утуса Божла указала на большой обеденный стол посреди гостиной.
В душе хозяина дома будто расцвели розы и защебетали соловьи. Если на пороге калитки утус Божл встретил Турана с хорошо скрытым страхом, то теперь в его эмоциональном фоне плещутся самое настоящее уважение и восторг. Ну да, про себя Туран усмехнулся, околоточные надзиратели и городовые очень любят топать в избу прямо в грязных сапожищах.
Широкая некрашеная лавка возле стола отполирована до блеска. И вряд ли здесь постарался мастер-краснодеревщик. Простая, но надёжная крестьянская мебель служит своим владельцам десятки лет.
Туран скосил глаза, а вот это интересно. Полка, самая обычная книжная полка несколько выпадет из привычного убранства деревенской избы. Причём, Туран сощурился, судя по корешкам пухлых бумажных томиков, утус Божл любит читать не только религиозную литературу. Но это ладно.
У утуса Божла большая семья, Туран опустился на отполированную скамью. Домашние предпочли убраться с глаз долой важного господина и полицейского, только недалеко. Из соседних комнат волнами накатывают любопытство и страх. Жена и дети утуса Божла с замиранием сердца ловят каждое слово, каждый звук. Ситуация вполне обычная, не мешают и ладно.
– Чай? Может, перекусить чего? Самогоночки? – утус Божл замер возле стола ну в аккурат как человек в трактире «Господин лосось».
– Уважаемый, – Туран смерил хозяина дома взглядом, – я не околоточный надзиратель и не городовой. Так что ублажать меня мелкими подношениями не имеет смысла. Если вы до сих пор не догадались, то да, – Туран выждал театральную паузу, – я и есть тот самый начальник из губернии.
– Правдовид, – только и смог выдохнуть утус Божл.
Обычно при слове «правдовид» обыватели пугаются ещё больше и окончательно. Вот и утус Божл захотел было убежать в тайгу, но тут в его эмоциональном фоне с новой силой вспыхнула надежда. Без лишнего напоминания хозяин дома сел на лавку на другом краю стола.
– И так, – Туран развернул блокнот, – на всякий случай уточню ещё раз: вы – Тин Весебич Божл. Ваш сын Екид Тинич Божл 9235-го года рождения пропал без вести 27 октября 9256-го года.
– Это так, мастер, только не совсем.
– Объясните? – Туран нахмурился.
– Мой сын Екид ушёл на охоту ещё 24 октября этого года. Домой он должен был вернуться вечером на следующий день, то есть 25 октября, но так и не пришёл. На следующий день, то есть, 26 октября, мы искали его всей улицей, половину леса обшарили, но так и не нашли. И лишь 27 октября, когда Эниса, это жена моя, настояла, я подал прошение в полицию.
Ах, вот оно что, карандаш быстро заскользил по листу. Всё верно, в протоколе так и было указано. В эмоциональном фоне утуса Божла читается бессилие и безнадёга. Да, он подал прошение, только потерял веру в него. Прошло больше трёх месяцев, а о его сыне до сих пор ни слуху, ни духу. И лишь неожиданный визит начальника из самой губернии, да ещё правдовида, вновь разжёг в его душе огонёк надежды.
– Я читал ваше прошение, только, пожалуйста, расскажите ещё раз, – Туран вновь склонился над блокнотом. – Как знать, может быть вы вспомните новые подробности и обстоятельства.
– Так, мастер, вот оно как было, – утус Божл отвёл глаза. – Сын мой охотник хороший. В тот день он, как обычно, на охоту отправился. Мало ли вдруг повезёт кабанчика добыть. Тетерев, там, тоже неплохо.
Отец пропавшего охотника почти слово в слово повторил содержание прошения. Единственное, что удалось узнать, так это то, что никаких следов стоянки в лесу его сына отец и соседи так и не нашли. Хотя утус Божл более-менее точно знал, где Екид Божл обычно останавливался возле ручья в пяти километрах от берега Витаки. Точнее, следы были, но старые, от прежних визитов его сына, а свежих – ни одной вмятины, ни одного нового уголька в кострище.
Обычное дело, обычная печальная история. Карандаш привычно сжимает слова и фразы в стенографические символы и сокращения. Только, Туран поднял голову, из соседней комнаты льётся не совсем обычный поток эмоций. Да, это девочка, маленькая. Только, в отличие от матери и старшего брата, она негодует на отца. Каждое слово родителя едва ли не болью отдаётся в её сердце. Впрочем, вникать в семейные дрязги не стоит.
– Ну вот я и пришёл в Управление, в полицию, значится, – утус Божл печально вздохнул.
Не густо, Туран крутанул карандаш между пальцами.
– Как ваш сын вёл себя накануне исчезновения?
– Так, это, как обычно вёл, – утус Божл поднял глаза. – Как я уже говорил, охотник он хороший. Специально для него «четвёртого вепря» купил.
Иначе говоря, Туран скосил глаза в сторону, охотничье ружьё компании «Вертан» под названием «Вепрь №4». Благодаря невысокой цене, простоте и надёжности это ружьё очень популярно среди простых охотников. Почему его и прозвали «четвёртым вепрем».
Неужели снова тупик? Карандаш тихо стукнулся о блокнот. Утус Божл говорит правду. Крестьян и мещан допрашивать легче всего. В массе они простые и простодушные люди, которые не умеют изощрённо кривить душой и маскировать ложь за валом недоговорок. Неужели исчезновение Екида Божла так и останется нераскрытой тайной? Туран недовольно поморщился. Только не верится, будто парень просто так взял и пропал на охоте недалеко от родного дома в хорошо знакомой тайге. Упорно не верится.
