Смаг Руф преданной собачкой семенит рядом. За время беседы что с новым главным инженером, что со служителем Конторы он не проронил ни слова. Туран покосился на молодого полицейского. Впрочем, Смаг не сидел со скучающим видом. Наоборот – он весьма внимательно вслушивался в разговор и, как говорится, мотал на ус. Вот и сейчас от парня исходит жгучее желание засыпать Турана кучей вопросов.
– Что у тебя? Спрашивай, – Туран переложил саквояж в левую руку.
– Мастер, а почему вы решили поговорить именно с Рудневым? – тут же выдал Смаг. – Не с другим работником Конторы, а именно с привратником? Чем он вам приглянулся? Ведь от него так воняло.
– В первую очередь, Смаг, из-за его эмоционального фона. Пачар Руднев аж светился от нетерпения поведать начальнику из самой губернии страшные местные тайны. Ну а так, люди, которые сидят на входе, там…, – Туран скосила глаза в строну, – дворники, привратники, швейцары всякие, через одного любопытные как котята и завзятые сплетники. Наверно, сама работа делает их такими. Когда мимо тебя каждый день ходят одни и те же люди, когда нехотя следишь за их жизнью, то невольно начинаешь сначала замечать, а потом и целенаправленно интересоваться их «грязным бельём».
К слову, Смаг, – Туран усмехнулся, – когда станешь городовым, обязательно завербуй Пачара Руднева. Причём не устно, а обязательно в письменной форме, там, прошение на имя начальника полиции с личной подписью. Из Руднева получится отличный осведомитель.
– В смысле? – на лице и в душе Смага отразилось недоумение.
– Да стукач, Смаг, стукач.
– А разве это этично?
Туран покосился на Смага. Честно говоря, ожидать подобного вопроса от молодого полицейского даже удивительно.
– Смаг, – Туран резко остановился, – неэтично брать взятки, выбивать из подозреваемых нужные показания, фальсифицировать улики, а так же покрывать преступников и отказывать потерпевшим. Вербовка стукачей выглядит неэтичной только в глазах недалёких обывателей. В первую очередь такова людская природа. Тот же Пачар Руднев будет доносить тебе о всех подозрительных личностях исключительно по доброй воле. А вот что точно будет неэтично и глупо, так это не воспользоваться природной склонностью людей. Не забывай: предотвращённое преступление – это чья-то спасённая судьба, а раскрытое преступление – это торжество справедливости, благодарность потерпевших и, чего уж там, приятное отмщение.
Туран двинулся дальше вдоль заснеженного перрона. Смаг снова засеменил рядом, в душе молодого полицейского творится чёрт знает что. Ничего страшного, про себя Туран улыбнулся, парень постигает жизнь во всём её разноцветном великолепии.
Будущая железнодорожная станция осталась за спиной. По краям заснеженной дороги вновь потянулись бараки рабочих. Из труб валит дым, из приоткрытых дверей то и дело долетают запахи хлеба, щей и потных портянок. Людей на улицах почти нет, большая часть работяг где-то трудится. Хотя, какие зимой могут быть работы? Впрочем, понятно какие, Туран вытянул шею. Как раз на дальнем конце улицы вовсю кипит работа.
Пройдёт не так уж и много времени, как на этой улице появится сразу четыре новых деревянных дома. Три-четыре десятка крепких мужиков в полушубках и валенках таскают брёвна и стучат топорами. Два дома только-только начали собирать. Снег возле будущих стен щедрой рукой засыпан опилками. Впрочем, срубам придётся простоять без дверей и окон не меньше года, прежде чем они превратятся в полноценные жилые дома.
– Мастер, а куда мы направляется теперь?
– По идее, – Туран окинул взглядом недостроенный дом, – нужно и дальше расследовать убийства Варма Ксижена и Рисана Ювина. Но тело чиновника Контрольной палаты ещё не найдено. Официально он жив. Доказать обратное можно только через суд, а это отдельная и очень долгая бюрократическая волокита. Ну а дело Варма Ксижена может и так подождать.
– Почему, мастер?
– Видишь ли, Смаг, – Туран задумчиво глянул на большой штабель свежих брёвен, – любое дело начинается с «горячих следов». Так называется время непосредственно после свершения преступления. Оно самое ценное, ибо силы природы ещё не уничтожили улики, а память свидетелей ещё жива и полна подробностей. Нередко преступник ещё не успел далеко уйти и спрятать награбленное.
Как ты сам понимаешь, – Туран вновь глянул на молодого помощника, – с момента смерти Варма Ксижена прошло больше недели. «Горячие следы» давно остыли. Так что теперь день-два особой роли не сыграют. Мои опыт и интуиция подсказывают, что сперва нужно разобраться с «проклятием нишранов». Оно как-то завязано на оба убийства. В противном случае оно так и будет болтаться у нас под ногами как разбросанные то тут, то там грабли. По этим причинам сейчас мы допросим Тина Божла.
– Это, – Смаг наморщил лоб, – отец пропавшего охотника?
– Верно, – Туран кивнул.
Две абсолютно одинаковые улицы пересекаются под прямым углом. Туран остановился по середине перекрёстка. То ли этот район Ничеево слишком новый, то ли у властей города до таких мелочей как таблички с указанием улиц руки не доходят. Второе предположение выглядит самым верным.
– Э-э-э…, что-то я запутался, Смаг – Туран в растерянности оглянулся по сторонам. – Как нам вернее дойти до «Господина лосося»? Не помешает сперва основательно перекусить.
– Так, это, лучше пойти туда, – указательный палец Смага уставился на правую улицу. – Так мы сразу выйдем к Витаке. Ну а дальше вдоль берега быстро дойдём до трактира.
– Отлично, – Туран улыбнулся, – веди.
Глава 14. Голая правда
Обед в трактире «Господин лосось» был великолепен. Прямо от порога гостеприимного заведения Смаг довёл Турана до Луговой улицы в Крестьянской слободе. Причём молодой помощник провёл по кратчайшему пути через какие-то переулки и прогоны для скота. Туран попытался было запомнить дорогу, но уже на второй тишайшей улочке, где даже коровам лень было мычать, мысленно махнул рукой.
Буквально с первого дня в Ничеево Туран постарался запомнить расположение хотя бы основных улиц и направлений. А то негоже «большому начальнику из губернии» ходить словно на поводу у молодого помощника. Только, увы, как бы не был мал городок, однако научиться ориентироваться в нём весьма сложно. Если на Вольной улице все дома аккуратно пронумерованы, то чем дальше от центра, тем реже на углах домов и воротах можно найти таблички с номерами и названиями улиц.
Если разобраться, то Ничеево потому и стал городом, что в этой части Снорской губернии потребовался хоть какой-то центр для уезда. Вот и выбрали Ничеево как самый крупный насёленный пункт, хоть он до сих пор остаётся большой деревней. Именно в Крестьянской слободе это видно ярче всего. Здесь живут самые настоящие крестьяне, которые только-только начали рвать с сельским трудом и только-только начали приобщаться к городской жизни.
Дома в Крестьянской слободе самые что ни на есть деревенские. У кого-то побогаче на пять окон, у кого-то победнее всего на два-три. В обязательном порядке огород соток на тридцать, а то и на сорок. Хотя, как объяснил Смаг, в первую очередь для собственного пропитания. Климат в Ничеево не тот и земля не та, чтобы можно было бы развернуть полноценное товарное хозяйство. Как раз по этой причине жители Крестьянской слободы всё чаще и охотней нанимаются на лесопилки, верфи или мануфактуры. Весной, когда Витака очистится от льда, многие парни и мужики наймутся моряками. Так сложилось, что в Крестьянской слободе ближе к реке живут рыбаки, а ближе к лесу охотники.
По внешнему виду бревенчатые избы словно братья-близнецы. Не, конечно, у каждого дома хватает оригинальных черт. Где-то крыша покрыта самой обычной дранкой, а где-то через слой снега проглядывает листовое железо. Ворота то полукруглые, то прямые. Калитки то отделяются толстыми столбами, то прорезаны прямо в широких створках. Где-то из сугробов выглядывают скамейки, где-то на высоких шестах развешены скворечники. Только все вместе деревенские избы будто сливаются в однообразную серую массу. Если бы не помощь Смага, то Турану было бы ни за что не найти Луговую улицу.
