— Вас ведь, кажется, уже предупреждали, капитан?
Дэвис потёр лоб ладонью. Опять этот контрольный отдел… А этот тип, кажется, особенно настойчив.
— О чём, мистер Гам?
— По поводу вашей сотрудницы, патрульного офицера Лауры Мартинес.
— Меня просили просто поговорить с ней. — Разумеется, в контрольном отделе помнили обо всём. Или помнили их компьютеры. Даже если в прошлый раз звонил другой сотрудник, — это не имело значения. — Что у вас к ней опять?
— Мы подозреваем, что она причастна к вредоносной деятельности. Вы же помните … все эти рисунки?
— Конечно. Но причём тут Мартинес? — удивлённо спросил капитан. — Она не смогла бы сделать их, да и рисовать не умеет.
— Мы и не думаем, что она сделала это лично. — Голос этого Антуана Гама, подумал капитан, звучит более по-полицейски, чем у самих полицейских. Не только по интонации, но и по употребляемым оборотам. Сухой канцелярский язык. В обычной жизни люди так не говорят, да и сами они старались общаться друг с другом … как-то проще. Вот со штатскими… А теперь он, начальник участка, сам оказался в роли того с кем общается представитель власти, и ему это не понравилось. — Но эти рисунки — только вершина айсберга. Вы, наверное, в курсе, что недавно обнаружен убитым Теодор Конради, который скрывался двадцать лет. Есть основания полагать, что он создал целую подрывную организацию, и что она не прекратила существование с его смертью. Также мы считаем, что ваша подчинённая имеет к ней какое-то отношение.
— О чём вообще идёт речь? Чем эта организация занималась, или занимается, кроме пачкотни на стенах? — осведомился капитан. И получил ответ, которого можно было ожидать от сотрудника контрольного отдела:
— Мы не можем разглашать всю имеющуюся у нас информацию.
Так же ожидаемо, этот ответ привёл начальника участка в ярость:
— Послушайте, мистер Гам! Вы просите меня произвести расследование в отношении одной из моих людей. При этом голословно обвиняете её, однако не только не приводите доказательств, но даже не говорите, в чём именно обвиняете! А я как должен проводить это расследование, если даже понятия не имею, что именно мне нужно искать?
Для Антуана Гама проблема состояла в том, что у него самого не только не было конкретных доказательств, но и ясности относительно того, чем именно организация доктора Конради занималась, и как. Именно эти доказательства ему и были нужны. Яна Хенриксона он тоже мог лишь подозревать, в значительной мере — из-за непонятной и заочной антипатии. Однако самого его зацепить было сложно, по месту его работы ничего найти в компьютере не удалось. А тревожить начальство Хенриксона он не хотел. Это штатские, а не полицейские, мало ли, как отреагируют… Оставалось прощупывать этого типа через его официальную любовницу (в контрольном отделе был в ходу именно такой термин для отношений, зарегистрированных к городской компьютерной сети). А заодно и портить жизнь им обоим.
— Это ваша задача — искать. Вы, полицейские, лучше ведёте непосредственное расследование. — Если сотрудник контрольного отдела думал, что этот комплимент расположит к нему собеседника, то он ошибся.
— Чего, чёрт возьми, вы конкретно от меня хотите?
— Информации.
Скоро Антуан Гам завершил разговор, оставив капитана в такой ярости, какой тот давно уже не мог за собою припомнить. И её даже нельзя ни на ком сорвать. Во-первых, подчинённые не виноваты (возможно, даже Мартинес). Во-вторых, нельзя было показывать им, что что-то не так. Капитан открыл ящик стола (разумеется, каркас мебели был из переплавленного металла, а панели из переработанного уже не один раз пластика) и достал таблетку от головной боли.
А хуже всего было то, что запрос из контрольного отдела невозможно было игнорировать. Им придётся дать, что они просят. Вопрос, как сделать это, чтобы они не смогли расправиться с Мартинес… Капитан стал думать, зная, что головной боли у него прибавится, в том числе и в буквальном смысле.
Разумеется, это не всё, что сделал Антуан Гам. Он всё больше узнавал и о Яне Хенриксоне, и о Лауре Мартинес. Даже обратил внимание, что последняя тоже обзавелась собственным велосипедом. Как и положено сотруднику контрольного отдела, он не понимал (мягко сказано) тех, кто стремится обзавестись собственностью. Ну, зачем тебе вещи, которыми большую часть времени не пользуешься? Можно ведь делить с другими, а так — эгоизм. И по отношению к другим людям, с которыми не делишься, и по отношению к природе… А в случае с транспортным средством, — это значит, что они ездят, куда хотят, и без контроля. Как поездку в трамвае, так и пользование прокатным велосипедом отследить легче. Пешеходов и тех, у кого велосипед свой, приходится «сопровождать» по идентификатору, а это не так просто.
Это, разумеется, Хенриксон её испортил. Больше некому. Хотя Антуан понимал, что этой паре удобнее кататься на велосипедах вместе.
Но куда же они исчезали на два дня? Антуану ничего не оставалось делать, как прибегнуть к тому самому отслеживанию передвижения по идентификатору. Он уже знал, что у обоих чипы не вшиты под кожу, — Хенриксон и Мартинес носят для этого кольца. Он отговаривается болезнью крови, а она… Непонятно, почему, и её оставило в покое даже начальство.
А это значит, что они могут просто-напросто снять кольца и оставить дома. И ищи их тогда! Впрочем, в день своего временного исчезновения они этого не делали. Уже легче.
Итак, они вышли из дома… Встретились вот здесь… И двинулись. Скорость говорит о том, что и в этом случае ехали на велосипедах. Пешеход так быстро и так долго двигаться не может, а с трамвайными колеями маршрут не совпадает.
Итак… Вот здесь, не очень далеко от прозрачной стены, ограждающей город… Они просто исчезли.
Антуан Гам сделал то, что делал крайне редко. Хотя сотрудники контрольного отдела имели право вести расследование сами, на местах, но обычно они так не поступали, предпочитая оставаться в собственных кабинетах. Среди них считалось особым шиком выдавать результат за счёт одной работы ума, ну, и заставляя бегать по своим поручениям кого-то другого, например, тех же полицейских. Однако дело Яна Хенрикосна не было рядовым. И из-за масштабов того, в чём Антуан его подозревал. И из-за тех чувств, которые он к объекту питал.
Так что он вышел из здания (ничем не отличающегося от остальных высоток в городе) где размещался офис контрольного отдела, сел на прокатный велосипед (Антуан Гам, разумеется, умел ездить на велосипеде) и поехал. Ехать было довольно далеко, и он понял, что, в отличие от Хенриксона, не тренирован для этого. Мартинес, правда, опытной велосипедисткой не была, но она тоже девушка спортивная, борьбой занимается… У них преимущество, и Антуан с кривой улыбкой подумал, что, по крайней мере, ему не нужно будет гоняться за ними.
Как бы там ни было, он проехал через парк по маршруту своих жертв. И оказался в том месте, где сигнал от их идентификаторов был потерян. Оглянулся вокруг, и быстро нашёл разгадку.
Этой разгадкой был технический люк, ведущий в туннель городской грузовой транспортной системы. Той самой, по которой необходимые вещи, в том числе то, что люди брали напрокат, доставлялись до их домов, точнее, до автоматических лифтов, поднимавших это в их квартиры.
Лифты его сейчас не интересовали. А вот то, что сигнал исчез именно здесь, означало, что Хенриксон и Мартинес спускались в подземелье. Дело было не только в том, что пребывать в нём запрещалось всем, кроме занятых обслуживанием транспортной системы (и уж Мартинес, как полицейская, должна это знать!). Дело было в том, что обычным горожанам просто было нечего там делать. При условии, конечно, что они не вынашивали никаких зловредных планов.
Сам факт пребывания в подземелье, да ещё и в сочетании с исчезновением на два дня, уже давал конкретные основания для расследования. Которые можно было предъявить начальнику, да и капитану Дэвису, если он захочет защитить свою подчинённую, — тоже.
