бы Витальевна.
Поскольку я тоже был занят тем, что поглощал рассольник, то мое молчание вызывающим пока не выглядело. Тем не менее, долго молчать у меня не получится, тетенька эта, милой зайкой никак не выглядит и откровенным хамским игнором ее бы лучше не раздражать и против себя тем самым не настраивать. Но и раскрывать душу, поваживая ее на дальнейшие исповедальные и абсолютно бестактные расспросы, мне тоже совсем не хотелось.
— Личное, — печально вздохнул я, соглашаясь с любезно предоставленным мне предположением этой любопытной мадам, — Талгат Расулыч отчимом мне приходится, — я опять тяжело вздохнул, — Но не ладим мы с ним. Давно уже не ладим. А мамка моя из-за всего этого очень сильно переживает. Вот он и нервничает! Злится на меня он за это сильно.
Выдав опешившей бабе свою сокровенную семейную тайну, я энергично принялся за гуляш с подавленной картошкой. Привычный и размеренный прием пищи у меня сегодня был напрочь сорван. В то, что эта беспардонная капитанша удовлетворится уже полученными от меня сведениями о нашей с Ахмедхановым частной семейной жизни, я почему-то не верил.
Выданная мной доверительная информация, отсрочила дальнейшее наше общение с приставучей женщиной всего на три минуты, в которые я с поеданием второго блюда уложиться не смог.
— Мне кажется, что ты все врешь, Корнеев! — неизменной женской фразой, уже преследующей меня полжизни, припечатала мою сговорчивую совесть Алдарова, — Женщину вы с ним делите! А Элька, она баба, конечно, не первой свежести, но на твою мать все же по возрасту не тянет, — убежденно сама себе проговорила застольная разведчица, — И официальную жену Талгата я тоже знаю, и также знаю, что у них не сын, а дочь! — окончательно разметала она мое родство со своим непосредственным начальником. — И вообще, в райотделе ходят слухи, что Эльвира вам обоим мозги крутит и, что это из-за нее Талгат на тебя кидается! — уверенно подвела черту дотошная женщина-следователь. В общем-то совсем недалеко отклонившись от истины.
Я опять равнодушно пожал плечами и мотивированно оправдал свое безмолвие неторопливым употреблением киселя. Мой обед подошел к своему завершению. Теперь я имел все основания необидно для собеседницы прервать её развед-опрос и покинуть, как столовую, так и эту следственную даму. Весь необходимый ритуал мною был соблюдён, а значит, повода злиться на себя я ей не дал. И это даже очень хорошо! Впрочем, чего это я! Туплю! Или старею? Когда это настоящей и уважающей себя женщине, нужны были осмысленные поводы, чтобы обоснованно возненавидеть мужика?! Н-да…
Из столовой я прямиком пошел в кабинет, так как надо было определяться с делами. Дверь оказалась незапертой. За моим столом сидел незнакомый мужик, одетый по гражданке. И гражданка эта была не самого лучшего фасона и состояния. Да и сам мужик был под стать своей одежонке. Какой-то помятый и явно с похмелья. Но самая главная беда была в том, что он курил. И судя по тому, что курил он, держа окурок в стоявшей на столе пепельнице, находился он не за моим, а за своим столом. По всему выходит, что передо мной сейчас и есть тот самый капитан Копейкин. То есть, Каретников, который.
— Это ты, что ли мой стол занял? — хмуро глядя на меня, поинтересовался дымный персонаж, — Тебе, сынок, взрослые разве не говорили, что нельзя чужие места занимать, а?! — по всем знакомым мне признакам, мужик был с крепкого похмелья.
— Не я себе рабочее место определял! — утратив доброе послеобеденное настроение, огрызнулся я, — Куда меня начальство посадило, там и работал.
Мои оправдания, по всему судя, мужика не убедили. Душой и взглядом он не помягчал. Находясь в рассеянной задумчивости, алкаш, а теперь я в этом уже не сомневался, забыв про дымящийся в пепельнице окурок, закурил следующую сигарету. На лежавшее перед ним открытое уголовное дело он не смотрел, он смотрел в выдвинутый ящик стола. Теперь уже опять его, а не моего стола.
— А где? — в меня уперся мутный и отнюдь не благожелательный взор. — Где мои вещи, я тебя спрашиваю?! — обуреваемый похмельным синдромом индивид ковырялся в моих глазах вопросительно-обличающим взглядом.
— Не успел, сука, в отпуск отлучиться, как уже все вещи расп#здили! — с убитым видом горевал мой коллега по следственному ремеслу. — Что-ж, бл#дь за жизнь-то такая?! — безотрадно обратился через окно к мартовской улице разочаровавшийся в измельчавшем человечестве капитан Каретников.
— Где стакан отсюда?! А, студент? — оскорбленный воровством коллег, повернулся ко мне отозванный из отпуска следователь и ткнул пальцем в ящик стола.
— В коробке вон все ваши вещи! — показал я взглядом на картонную упаковку из-под писчей бумаги, расположенную на сейфе. — Всё там! И стакан там.
Мне надоело стоять перед похмельным забулдыгой и оправдываться, доказывая, что не такой уж я и пройдоха, тырящий чужую посуду. Развернувшись, я направился к своей командирше. Раз она начальница, то пусть сама и разруливает пространственный конфликт между своими подчиненными.
— Сергей, Каретников следователь очень толковый! — не глядя мне в глаза, терпеливо поясняла мне Зуева, — Как специалисту, ему цены нет, уж ты мне поверь на слово! — она наконец решилась встретиться с моим возмущенным взглядом, — Вот только в одном беда, на водку он слабый, — Лидия как-то так пожала плечами, что мне даже стало стыдно от своего непонимания совсем уж очевидных вещей. Ну любит толковый следователь попить водки на службе, чего тут такого неприемлемого и вопиющего? Нормально же все!
— Да бог с ним, с толковым Каретниковым! — не стал я поднимать тему несовместимости алкоголизма и профессионализма. Тем более, что еще совсем недавно я и сам был на пути к белой горячке, — Ты скажи, где мне теперь самому сидеть и дела где расследовать?! Дел-то вы мне с Данилиным уже понаотписывали и даже уже результаты требуете, а нормального рабочего места мне организовать так и не захотели!
Я специально вместо «не смогли», употребил «не захотели». То ли циничное жонглирование словами, то ли мой возмущенно-укоряющий взгляд сработал, но эти нехитрые манипуляции на Зуеву подействовали. Она встала с места.
— Пошли! — начальница решительно рванула к двери.
— Пошли! — не менее решительно двинулся я за ней, едва поспевая.
В кабинет с находящимся там Каретниковым Зуева влетела, как ракета. И я за ней. Толковый следователь сосредоточенно протирал бланком протокола свой, так счастливо и при моей помощи, обнаруженный стакан. На нас он даже не обернулся. Отвлекаться от священного действа он не посчитал нужным.
Лидия подскочила к моему-его столу и хряснула кулаком по поверхности. Изо всех своих недюжинных дамских сил хряснула. Однако и этих сил хватило, чтобы на
