Но настоящее потрясение она испытала, когда ее провели на второй этаж, где, собственно, и жили пансионерки. Пройдя по длинному коридору, Шано и компания оказались в небольшом уютном помещении, которое можно было бы назвать гостиной или библиотекой в провинциальном стиле.
Можно было бы, если бы не выстроившиеся в ряд на длинном, весьма современного вида столе четыре новеньких компьютера со всевозможными аксессуарами, о которых сама Шано могла только мечтать. В данный момент все это богатство было отключено и покоилось под столь неуместными, но такими трогательными на сверхсовременной аппаратуре кружевными салфеточками. Только в дальнем конце стола светился экран монитора, за которым сидела в инвалидном кресле весьма пожилая дама и, судя по доносящимся из ее угла звукам, резалась — именно резалась, другого слова Шано не могла подобрать, — в DOOM; на вошедших она не обратила ни малейшего внимания — все так же продолжала уничтожать мельтешащих по экрану монстров и азартно двигать тощими плечами, прячась, по всей видимости, от ответных выстрелов за виртуальными препятствиями. Дамы, хихикая, объяснили Шано, что это мадам Глиповски, здешняя рекордистка по DOOMy, что так она проводит все вечера подряд, и не надо ее беспокоить, она все равно ничего, кроме игры, не видит и не слышит.
Шано восхищенно рассматривала скрывающиеся под узорами и кружевами электронные сокровища. Дамы наперебой объясняли предназначение и характеристики каждого прибора; судя по употребляемой ими терминологии, они знали и умели обращаться со всем этим хозяйством не хуже любого квалифицированного компьютерщика, причем некоторых терминов Шано не понимала. «Боже мой! — думала она. — Да с такой аппаратурой можно делать все что угодно. Войти в любую программу. Качать информацию хоть из Пентагона… И ведь они это умеют! Уму непостижимо — бабушки-хакеры!»
За восторгами Шано совершенно забыла о времени и зачем, собственно, она здесь оказалась. Об этом ей напомнила мадам Флаксман:
— Простите, милая Шано, но нам пора. Скоро ваш поезд.
— Что? — не сразу поняла Шано. — Да, да… Проклятье! — не удержалась она. — Я же так ничего и не узнала у вас. Что же делать?
— Да не волнуйтесь вы так, — успокоила ее старушка. Взяв со стола, она протянула Шано довольно пухлую пластиковую папку-файл. — Здесь вы наверняка найдете то, что вас интересует. Я же говорила вам, что мы кое-что для вас приготовили. Мы так надеялись, что вы приедете, и подготовились заранее. Думаю, и господин инспектор Коэн будет доволен. Тут есть кое-что и для него.
— А-а… — открыла было рот Шано, но тут же сообразила, что Коэн запрашивал какие-то сведения из полицейского архива, и кто-то из бабушек просто-напросто отловил его запрос. «Неужели они и в Центральном архиве орудуют?» — подумала Шано.
А мадам Елена уже вела ее под локоток прочь из помещения и ворковала, что если ей, Шано, понадобится еще что-нибудь разузнать, то пусть она не стесняется, обращается к ним, они обязательно ей помогут. Ведь они так переживают по поводу смерти Микаэля; они-то наверняка знают, что его, беднягу, убили, и они не хотят оставлять это деяние безнаказанным; и если они что-то узнают, то непременно сообщат ей — ее координаты у них имеются; и они также надеются, что Шано не будет их забывать и станет просто так навещать бедных старушек, даже тогда, когда с божьей помощью справится с делом Микаэля и возмездие настигнет виновных; и — на это они тоже надеются — сможет заменить им незабвенного Микаэля…
Это, последнее, выделив его особо, мадам Флаксман договорила уже, когда они стояли внизу, рядом с заранее подогнанным к крыльцу автомобилем, все тем же доисторическим «паккардом», к багажнику которого был прикреплен велосипед Шано, а на заднем сиденье покоилась объемистая корзинка с подарками для самой Шано и сверток с несколькими бутылочками какой-то ну очень особой настойки для господ Коэна и Мюллера.
Передавая Шано ключи от машины, мадам Елена сказала как бы между прочим:
— Надеюсь, вы понимаете, милая Шано, что все, о чем вы узнали сегодня, должно оставаться между нами? Прежде чем решиться рассказать вам об Игре, мы, поверьте, навели о вас самые тщательные справки и поняли, что можем вам доверять. Не стоит на нас сердиться за это, — добавила она, прежде чем отойти и дать возможность проститься своим подругам, — мы всего лишь пожилые дамы, которых не так уж трудно обидеть.
Всю короткую дорогу до станции Шано обдумывала ее слова и пришла к выводу, что мадам Елена права. При всей своей информированности старушки-хакеры были весьма уязвимы, и то, что их деятельность на протяжении стольких лет оставалась никем не замеченной, можно было объяснить только чудом или беспечностью компетентных органов.
«А все-таки они хитрые бестии, — с удовольствием думала Шано о своих вновь приобретенных «тетушках». — Вроде бы ничего такого мадам Елена не сказала — так, попросила хранить тайну. А с другой стороны… «Навести возможные справки» — с их-то возможностями! — кое-что да значит. Правда, что на меня можно найти, если подумать? Впрочем, если подумать, то кое-что найти можно… Как говорит папаша Мюллер, был бы шкаф, а скелеты в нем всегда найдутся…» Она вспомнила, как ей только что тонко намекнули, что только она может заменить бедным старушкам покойного Микаэля, и развеселилась окончательно.
— Ах хитрюги! — она рассмеялась вслух. — Ведь они меня завербовали, а я и не заметила!..
Оставив машину на попечение того же дежурного и подхватив корзину и сверток, она вышла на платформу как раз к прибытию поезда.
В вагоне было неожиданно людно; оказалось, что большинство едет из Пасане, с фестиваля народной песни. Найдя себе купе потише, где неостывшие или, наоборот, излишне разогретые любители северингийского фольклора не горланили бы нечто бодрое, помогая себе слаженными топотом и хлопками, она устроилась поудобней и принялась просматривать бабушкину папочку.
Содержимое ее оказалось несколько неожиданным: практически все документы были посвящены семейству Герхарда Штрауса — известнейшего фабриканта, одного из богатейших людей в стране, производителя отличнейшего охотничьего оружия и охотничьих аксессуаров, популярных во всем мире пистолетов и револьверов, а также владельца крупнейшего в Европе завода авиационных двигателей — словом, столпа северингийского общества, мецената, благотворителя и прочая, прочая, прочая.
«Неужели Майк замахнулся на него?» — ужаснулась Шано, перелистывая страницы.
Оказалось, не совсем так. В самом конце обнаружилось несколько листочков, скрепленных отдельно чьей-то заботливой рукой. Это, как следовало из надписи, сделанной каллиграфическим почерком, был список того, чем интересовался Майк перед своей смертью.
