а тебя оговаривают, – подключился к допросу Курбанов.
– Утверждаю, – кивнул я и с подозрением уставился на майора, что пристроил свой зад на мой стол. – Только сообразить пока не могу, кому это понадобилось и зачем.
– Я здесь совершенно ни при чем, – отверг он обвинение.
– Пистолет на экспертизу заберете? – спросил я у Головачева, что продолжал крутить оружие в своих руках.
– Посмотрим, – неопределенно выразился подполковник.
Впрочем, мне было плевать. Ничем экспертиза им не поможет. За собой на чердаке я прибрался, а оставшийся в балке след от пули тоже ничего не даст.
– У Чапыры в производстве есть дела по карманникам? – Курбанов обратился к Журбиной.
Той для ответа потребовалось какое-то время, уж слишком Людмила была шокирована.
– Нет, – наконец ответила она. – Мы ведь только что все просмотрели.
– Ну, может, в сейфе не все дела были, – вспылил Курбанов, который тоже был не в восторге от происходящего.
Для убедительности я встал с места и продемонстрировал начальству содержимое ящиков стола.
– Как видите, нет ни лишних дел, ни сигарет, – прокомментировал я свои действия.
– А наручники где? – оживился Левашов.
– У меня нет наручников. – Не говорить же, что они достались мне в наследство от Кривощекова. От него вообще много всякого хлама в кабинете осталось.
– Откуда у него наручники, он же следователь? – возмутилась Журбина, пытаясь испепелить своего новоявленного подчиненного взглядом.
– Может, у Скворцова одолжил. Ты же с ним больше всех общаешься? – Левашов не сдавался.
Стало понятно, что обиженный на весь мир пьяница – это всего лишь маскировка, под покровом которой было удобно за мной шпионить.
– Вот идите и спросите у Скворцова, – огрызнулся я. Оставаться слишком спокойным в такой ситуации было бы с моей стороны довольно странно.
– Спросим, – пообещал мне капитан и сразу же задал следующий вопрос: – Что в картотеке искал?
– Информацию, – не замедлил я с ответом. – Я все-таки дела здесь расследую, в основном хищения. – И сразу же увел разговор в сторону. – Может, очную ставку с этим вашим Казанцевым проведем?
– Он сбежал из города, – скрежетнул зубами Левашов. – Но мы обязательно его найдем, – добавил он многообещающе.
– С простреленной ногой сбежал? – уточнил я, откровенно издеваясь. – А на медицинские документы можно взглянуть? Не мог же человек при таком ранении не обратиться к врачу.
– Вот давай без этого. – Капитан поморщился. – Ты прекрасно знаешь, что пуля лишь слегка задела ему кожу.
– Откуда? – Я возмутился. – Вот вы рассказали, и узнал.
Головачев все это время задумчиво наблюдал за нашей пикировкой. Неожиданно подполковник выдернул из рук Левашова исписанный лист бумаги и передал его мне:
– На, читай!
Я послушно углубился в текст заявления: «Первого ноября, около двадцати двух часов в подъезде моего дома, расположенного по адресу… на меня напал следователь Чапыра. Оглушил меня, засунул в рот кляп и затащил на чердак, где приковал наручниками к трубе. Затем он потребовал у меня вернуть украденное у него в автобусе служебное удостоверение, а когда я начал объяснять, что ничего у него не крал, он выстрелил мне в ногу из пистолета Макарова».
– Вот мое удостоверение. – Я отвлекся от занимательного чтения, подошел к висящему у двери на вешалке пуховику, достал из внутреннего кармана ксиву и продемонстрировал ее начальству.
– Это ничего не значит, ты вчера мог вернуть себе удостоверение, – первый отмер Курбанов.
– В мое дежурство в четверг приезжали проверяющие из городского УВД. Если бы у меня в тот день не оказалось ксивы, вы бы первым об этом узнали, – отбил я атаку.
– Допустим, – хмыкнул майор и задал следующий вопрос: – Где ты был вчера в десять вечера?
– Дома спал. Один. Я же не знал, что мне понадобится алиби, – съязвил я.
Пока майор задумчиво меня рассматривал, заговорила до этого молчавшая Журбина, окрыленная тем, что предъявленное ее подчиненному обвинение пока не находит подтверждения.
– Я не понимаю, зачем Чапыра стрелял Казанцеву в ногу, если тот щипач и украл его удостоверение? Логичнее же прострелить ему руку, чтобы больше неповадно было?
– Людмила Андреевна, я вообще никуда не стал бы стрелять! Ни в ногу, ни в руку. Я что, дебил – стрелять в гражданского из табельного оружия? Еще и делать это на чердаке, откуда звук от выстрела по всему дому разнесется. – Я по очереди обвел всех присутствующих взглядом, удостоверяясь, что сказанное мною ими услышано.
– Ты подстраховался и заглушил звук выстрела, – процедил Левашов, чувствуя, как его позиция слабеет.
– А точно, у меня же пистолет с глушителем, особая модификация, специально для следователя Чапыры. – Глядя на капитана, я рассмеялся, дожимая его.
Мое глумление не осталось без последствий, и он продолжил меня обличать:
– Ты притащил с собой плюшевого медведя и стрелял через него!
– Плюшевого медведя? – Я подавился смехом. – Вы это серьезно?
– Какой еще плюшевый медведь? – вторило мне хором начальство, скрестив непонимающие взгляды на Левашове.
Сработало! Плюшевая игрушка добавила так нужного мне фарса в и без того абсурдную историю о простреленной из табельного оружия ноге щипача. Осталось усилить эффект.
– То есть, по-вашему, я заявился в гости к Казанцеву с плюшевым медведем и пистолетом? Еще и наручники с собой прихватил. Вы, товарищ капитан, кем меня хотите выставить? Извращенцем, маньяком? В этом состоит ваш план?
Левашов стоял красный, моргал и соображал, что ответить. Походу, у него, советского человека, даже картинка в голове не складывалась.
– Что за ахинею вы оба несете?! – первым не выдержал Головачев. – Вы ополоумели, что ли?! – взорвался он. – Один про каких-то плюшевых медведей бредни рассказывает, второй про маньяков! Товарищ Левашов, что происходит, я тебя спрашиваю?! Ты все это выдумал, что ли? – Головачев потряс перед носом капитана заявлением. – Где этот твой Казанцев? Тащи его сюда, быстро!
– Я уже говорил, он сбежал! – нервно ответил Левашов. – Этот, – он ткнул в меня пальцем, – напугал его до чертиков. Кривощекову с трудом удалось убедить его написать это заявление. А затем он просто исчез из города. Но мы его найдем, только время нужно, – закончил он обнадеживающе.
– При чем здесь Кривощеков? – не понял Головачев.
Левашов застыл, осознав, что только что сгоряча проговорился. Но быстро сориентировался в изменившейся обстановке и самозабвенно принялся валить Кривощекова.
– Так он же с Казанцевым общался, – как об очевидном сообщил Левашов.
– Так, стоп! Ты мне полчаса назад докладывал, что это заявление Казанцев писал при тебе, – допытывался подполковник.
– Нет, я сказал, что получил от него заявление, – поправил начальство капитан.
– И? – не понял разницы в формулировках Головачев.
– Заявление мне Кривощеков принес. Я не то чтобы поверил, но посчитал невозможным скрывать такое от начальника следствия. Поэтому доложил, – принялся разъяснять свою позицию Левашов.
Раскатистый смех Курбанова оборвал капитана на полуслове.
– Это что получается, – начал говорить майор, когда ему удалось успокоиться. – Кривощеков, виня Чапыру в своем увольнении, замыслил ему отомстить. Каким-то способом ему удалось убедить знакомого карманника украсть у Чапыры удостоверение. Казанцев, видимо, пообещал, но не сделал. И тогда Кривощеков, не дождавшись неприятностей у Чапыры, пришел спрашивать с карманника. Тот его, скорее всего, послал, и тогда Кривощеков в него выстрелил. Мало ли чего неучтенного могло у него скопиться за годы службы, вполне возможно, ствол с боеприпасами. А затем у
