Сегодня воскресенье, и Ноа взял редкий выходной. Он отчаянно нуждался в душевной и физической передышке после череды потрясений последних нескольких дней.
Лиам Коулман наконец-то съехал. Ноа даже не волновало, что он переехал в их старый дом. Он бы предпочел, чтобы тот уехал навсегда, но, по крайней мере, теперь он не мешал им.
Это принесло облегчение Ноа, и для Ханны так безопаснее. Солдат приносил неприятности, куда бы он ни пошел.
Лиам все еще не мог держаться подальше от Ханны. Он заходил к ней с утра под предлогом выгулять Призрака. Ханна обрадовалась его приходу. Ноа от этого стало плохо.
По крайней мере, он покинул их дом. Хотя бы это.
Ноа, Ханна и Майло использовали драгоценное семейное время, чтобы сыграть несколько партий в «Монополию». После обеда Ханна ушла в комнату для гостей, чтобы покормить малышку, а Ноа взял Майло на улицу, чтобы немного размяться.
Майло возился со снеговиком на переднем дворе. Он рысил вокруг дома и ненадолго отлучался в лес, чтобы собрать сосновые ветки для своего рождественского леса.
На несколько часов жизнь казалась почти нормальной.
Ноа прошел через двор к ступенькам крыльца. Он взял у Ханны кружку с горячим кофе, его коснувшись пальцами ее руки. Это была ее здоровая, хорошая рука. Ноа вздрогнул.
С извиняющимся видом Ханна отстранилась.
Разочарование нарастало в его душе. Он постарался не показать этого.
— Спасибо. Разве это не счастье, что у нас все еще есть кофе?
Ханна наморщила лоб
— Что-то вроде этого.
— А где твой?
Она покраснела.
— О, я уже выпила свой. Трудно нести обе кружки сразу.
Она имела в виду свою искалеченную руку. Ноа смущенно отвел взгляд. Он не хотел привлекать к этому внимание. Когда он видел ее травму, в нем поднимался беспомощный гнев, словно Ноа лично нес за нее ответственность.
Всякий раз, когда он думал о том, как Гэвин Пайк обидел Ханну, какие чудовищные вещи он с ней сделал, его разум улетучивался. Ему казалось, что он скользит по краю бездонной пропасти, и если упадет в нее, то это будет его конец.
— Мне жаль, — пробормотал он.
— Все в порядке. К этому нужно немного привыкнуть.
Долгое время они молчали. Мысленно он искал, что сказать, что могло бы сблизить их, а не отдалить друг от друга.
С той первой ночи у них почти не нашлось времени, чтобы поговорить наедине. Вокруг всегда находились другие люди — Лиам или дела. У Ноа в списке миллион дел, как дома, так и на работе, чтобы все продолжало работать в отсутствии электричества.
Дома между ними всегда оставался Майло, пес, или ребенок. Ребенок, который принадлежал Ханне, но не ему. Ребенок, которого создал Гэвин Пайк и который олицетворял все ужасное, что сотворили с его женой.
Он сглотнул желчь. Это всего лишь ребенок, невинный во всем этом, но Ноа едва мог смотреть на нее. Он ненавидел себя за это, но не мог отрицать правды.
Он говорил себе, что это займет время, как и все остальное. Ноа говорил себе, что все будет хорошо.
Пока у него есть Ханна и Майло, это все, что имело значение.
— Ты помнишь тот последний день, когда мы были вместе? — спросил он. — Как мы катались на лыжах с Майло? Как мы радовались за него?
— Я помню. — Выражение ее лица смягчилось. — Как я могла забыть? Мы купили те огромные печенья с арахисовым маслом для Майло. Они были размером с его голову.
— Я все время думал о том дне, знаешь. Каждый год в канун Рождества мы с Майло возвращались в Биттерсвит. Чтобы вспомнить тебя. Чтобы создать больше счастливых воспоминаний. В день ЭМИ мы тоже были там.
Ханна посмотрела на него. Ее глаза в зимнем свете казались такими глубокими и зелеными.
— Я не знала этого.
— Майло уговорил меня прокатиться на их самом большом подъемнике на самый верх.
Она удивленно подняла брови.
— Ты? Добровольно катаешься на подъемнике?
— Неожиданно, правда? Я нервничал все время. Потом ЭМИ отключило электричество прямо перед вершиной. И генераторы тоже.
— Что случилось?
— В этом хаосе нас не заметили. Мы застряли там, наверху, в разгар снежной бури. Мне пришлось карабкаться по тросу на ближайшую вышку, чтобы спуститься. Квинн Райли тоже оказалась там. Ее дедушка умер от сердечного приступа, когда у него вышел из строя кардиостимулятор. Мне пришлось лезть по тросу. Другого выхода не оставалось.
Ноа часто вспоминал тот день. Он взял на себя ответственность и спас их. Все выглядело таким черно-белым — делай то, что нужно, или люди погибнут. Теперь все уже не кажется таким черно-белым.
За каждое решение приходится платить. Каждый выбор имел последствия, не все из которых он мог предвидеть или смягчить. Огромное бремя давило на Ноа.
Ханна побледнела.
— Я даже не представляла. Какое испытание. Майло через столько всего прошел. Вы оба.
— Мы, — произнес Ноа. Его горло сжалось. — Все пережили. Я так рад, что ты здесь. Я так рад, что мы вернули тебя.
Она мягко улыбнулась ему. Улыбка осветила все ее лицо.
— Я тоже.
Ноа хотел обнять Ханну. Поцеловать ее. После той первой ночи, когда она отстранилась от него, он не решался пробовать снова.
Ей нужно время. Он знал это.
Он надеялся, что дело только во времени. Ноа всем сердцем надеялся, что Лиам Коулман не имеет к этому никакого отношения.
Он слишком боялся спросить. Ответ мог его сломить.
Ноа хотел, чтобы все вернулось на круги своя. В то время, когда они только поженились, молодые, счастливые и не подозревающие, какой невероятно трудной станет их жизнь.
— У нас все будет хорошо, — пообещал он. — У нас все будет хорошо.
— Правда?
— Конечно.
Ханна полуобернулась к нему и прислонилась к перилам крыльца. Обхватила себя руками.
— Ноа, нам нужно поговорить о том, что случилось.
Грудь Ноа сжалась.
— Что ты имеешь в виду?
Она бросила на него взгляд.
— О Джулиане.
Печаль сковала его горло. Ноа изо всех сил старался не думать об этом. Он горевал из-за внезапной смерти друга. Его шокировали обвинения Бишопа, когда тот вернулся с реки — один.
Бишоп рассказал, что произошло на льду. Как погиб Джулиан. Его признания перед тем, как его забрала черная вода. И, наконец, тело, которое Бишоп нашел в ларе со льдом в рыбацкой хижине Джулиана.
Ноа, Рейносо и Хейс отправились в хижину, чтобы провести расследование и подтвердить показания Бишопа. Всё оказалось правдой. Бриггс был убит выстрелом в затылок.
Теперь замороженное тело шефа Бриггса лежало завернутым в промышленный мешок для мусора и хранилось вместе с другими жертвами катастрофы в большом металлическом сарае Пола Истли за городом.
Как бы он ни хотел, Ноа не мог оправдать действия своего друга в этом деле. Джулиан совершил этот ужасный поступок. Он убил шефа Бриггса за то, что тот встал у него на пути. Другого объяснения не существовало.
Ноа сделал глоток кофе, чтобы успокоить нервы.
— Трудно поверить, что он мог приложить руку к тому, что произошло. — Он едва мог заставить себя произнести эти слова.
— Мне жаль. Я знаю, что он был твоим другом.
Последние несколько ночей Ноа почти не спал, ворочаясь и крутясь в одиночестве в своей постели, его мысли путались в голове. Он не хотел верить, что Джулиан способен на такие вещи, даже когда перед глазами стояло доказательство в виде трупа шефа Бриггса.
«Ты знаешь, что это правда», — прошептал голос у него в голове. Джулиан хладнокровно застрелил Билли Картера. Он убил Никеля Картера в церкви Кроссвей, прежде чем тот успел его раскрыть. Джулиан заявил о самообороне, но Никель узнал Джулиана — Ноа понял это сейчас.
Правда в том, что он не хотел говорить об этом. Ноа не хотел думать об этом. Это слишком ужасно. Слишком страшно.
Друг, которому Ноа доверял и которого любил, оказался убийцей. Он причастен к резне, в которой погибло сорок семь человек и едва не погиб Майло.
Ноа поверил Джулиану, когда тот пообещал, что разрядит обстановку, но вместо этого Джулиан предал его и приказал убить Лиама Коулмана и Бишопа.
