колхоза, — веско напомнил ему Анисимов, растеряв свою добродушную простоту. Слава осекся, суетливо оглянулся на друга Ивана, который до этого сидел молча. Тот вдруг широко улыбнулся:
— А чо, если есть Старое Болото, должно бы быть же и Новое? Прикинь, встречаются два чувака, и один другому: "Ты где живёшь? Я в Старом Болоте." А второй ему: "А я в Новом!" Во, кринж! Жабы!!! Ахахаха! — громко расхохотался он, не обращая внимания на предостерегающие взгляды друга.
— Мозгляк тоже староболотинец! Получается, тоже жаба, — усмехнулся Анисимов.
— Мозг, а не Мозгляк, — с достоинством поправил его Иван.
— Хватит, — поморщился Воронов, которому начал надоедать этот детский сад, — значит, всё таки были конфликты? Конкретно вспомни.
— Бабка эта Настасья орала, помню. Типа мультика, где всех посчитали. Орала: "И тебя сняли!" — поморщился Славик, — там много народу было, когда мы с камерой ходили. Возле магазина. Испугались, наверное, что их опухшие рожи кто-нибудь увидит. Потом мужики надвигаться начали, и мы оттуда ушли. Вдруг, камеру разобьют? Вот и весь конфликт. И чо? Думаете, мы их убивать пошли ночью за это?
Славик серьёзно просмотрел в глаза Воронову и тот почувствовал, что парень не врёт. Да зачем ему, на самом деле?
— Слышал, ты какие-то расследования проводишь? — миролюбиво поинтересовался Валерий.
— Да какие там расследования? — махнул рукой парень, — так, рассказываю про дома с призраками, пытаюсь зафиксировать аномальную энергию… Сюда чилить приехали, да заодно уровень аномальной энергии в Ледяной пещере измерили.
— И много её там? — усмехнулся Валерий.
— Овердофига! — абсолютно серьёзно подтвердил Слава, — по уровню можно подумать, что там живёт какой-то очень мощный призрак. Или демон.
— Чем измеряете? Счётчиком Гейгера? — невинно поинтересовался следователь.
Слава метнул в него презрительный взгляд:
— У нас прибор есть, — но какой именно, распространяться не стал.
Гости не стали долго задерживаться и вскоре распрощались, узнав, что по ночам ребята не спят, а гуляют по деревне, но в основном ходят в соседнюю деревню Лыково в клуб.
— Всё не то, — задумчиво произнёс следователь на обратном пути. — Понятное дело, к ребятам надо будет присмотреться повнимательнее. Надо будет проверить их алиби на все три убийства, раз они говорят, что в это время тусовались в Лыково. Значит, их там видели. Но всё не то. Чувствую, что зверь притаился рядом, но прохожу всё время мимо.
Поход в соседнюю деревню Лыково запланировали на следующий день и разошлись. Вечером в дверь дома, где обитал Воронов, постучали. Он встал из-за стола, где делал записи, подошёл. На пороге оказался невысокий щуплый старичок.
— Здравствуйте, товарищ следователь! — не проговорил, а прошептал мужичок, испуганно оглянувшись.
— Добрый вечер! — от громкого звука его голоса, мужичок попятился.
— Можно поговорить? — спросил он и снова сделал шаг назад.
Больной, что ли? Мелькнула в голове Валерия беспокойная мысль. Кто их знает, местных…
— Проходите, — он пошире открыл дверь, и старик робко вошёл в комнату.
— Как вас зовут? — приветливо улыбнулся следователь. Он видел, что человек чем-то сильно напуган.
— Фёдор Иванович Сколкин, — шумно сглотнул мужичок, набрал побольше воздуха и затараторил, — хочу вам рассказать, кто убийца.
— Присаживайтесь, — заинтересованно взглянул Валерий. Фёдор Иванович помотал головой и остался стоять.
— Хорошо, я слушаю, — следователь подумал и тоже не стал садиться.
— Убийца — наш участковый! — выпалил мужичок и испуганно покосился на дверь, как будто ожидал увидеть там Степана.
…Наташа снилась Павлу каждую ночь. Теперь он просыпался по утрам опустошённый и одновременно полный эмоций, как после просмотра хорошего фильма в кинотеатре. Оглушённый громким звуком и яркими картинами, и вместе с этим полый, как барабан внутри. Теперь Павел ждал ночи, когда к нему придёт Наташа: живая, с теплыми нежными руками, склонится над ним, щекоча лицо длинными шелковистыми прядями волос. Как он любил раньше зарываться лицом в густую чёрную гриву и вдыхать до одурения нежный бесконечно родной аромат! Он не мог оторваться от её волос, пока Наташа со смехом не начинала отталкивать его: «Ну, хватит, Павлик!»
Павел просыпался по утрам и вместе с пробуждением приходило осознание, что Наташи больше нет. Яркие, бесконечно живые сны, где жена была рядом, испарялись в беспощадно-жарком утреннем солнце. Лето выдалось тёплым, припекало с утра. Павел садился на кровати, бессмысленно глядя в окно на беззаботное синее небо. Однажды он не выдержал, уткнулся в подушку, ещё хранящую тонкий аромат волос его жены, и заплакал:
— За что? Почему?! Почему?! — вместе с глухими рыданиями вырывались у него слова.
Он вытирал жгучие слёзы, пропитанные едкой солью горя, отчаянно спрашивая небеса, почему так несправедливо поступила с ним жизнь? Почему его любимой не стало, а он, Павел остался на Земле?
Павел Ивашов с Наташей Звягинцевой дружили с восьмого класса и для окружающих не стало откровением, когда в восемнадцать лет они поженились. Трудно было представить более гармоничную пару. Они даже чертами лица были чем-то похожи, а уж общих тем было больше, чем у кого бы то ни было. Когда начали жить взрослой жизнью, в отдельном доме, который остался Паше в наследство от деда — любовь стала ещё острее, духовная общность пропиталась физическим единением и нежностью. У Наташи из близких родных были только мать, да незрячая бабушка, а у Павла и вовсе никого не осталось после смерти деда, который его вырастил.
У молодых всё было хорошо. Наташа сидела дома, вела хозяйство. Павел получил права, устроился на работу в местное отделение МЧС водителем. Оба заочно выучились в институте. Павел купил «Ладу» и был вполне доволен. Иномаркой ещё успеет обзавестись, а пока был счастлив уже тем, что смог приобрести отечественную. Да и Наташа была рада.
Семейная идиллия омрачалась тем, что у пары шесть лет не было детей. Они ездили на многочисленные обследования и в конце концов оказалось, что у девушки бесплодие неясного генеза. Тогда пара решилась на экстракорпоральное оплодотворение. Но попытка за попыткой заканчивались неудачами, и Павел видел, как после каждого раза гаснет блеск в глазах жены: пока они не стали совсем тусклыми и неживыми.
Радость исчезла из их дома, воцарились тяжелое уныние и грусть. Павел пытался поддерживать Наташу, но она отдалилась, почти перестала разговаривать с ним.
В тот дождливый день они ехали в город на очередной визит к доктору. Наташа, вопреки всему, казалась оживлённой, радостной. Паша, который давно не видел жену в таком настроении, не знал, радоваться её преображению или после приёма у врача она погрузится в ещё более страшную мрачность? Он всё время отвлекался от дороги, краем глаза следя за женой и гадая: что
