— Прости, Ким. Ничего лучше я придумать не смог…
На площади перед ратушей была просто тьма-тьмущая народу. Никогда Жан не видел, чтобы собиралась столько, да и Кима, судя по взгляду, это тоже удивило. Было буквально не протолкнуться, отовсюду слышались разговоры, смех, какие-то выкрики. Пахло жареным мясом — неподалеку жарили шашлык, к которому выстроилась длинная очередь из людей разных возрастов. Был тут и своеобразный тир с дротикам и шариками — эта самая палатка была оккупирована радостными детьми. Лоток с сахарной ватой тоже был популярен у детей, и продавец со своей машинкой едва успевал удовлетворять их аппетиты. Атмосфера была самая что ни на есть праздничная, как будто не было никаких убийств, не было без вести пропавших, как будто не была спрятана где-то в городе кровяная ферма, где людей удерживали как скот…
— Гадство, — с презрением сказал Ким, глядя на все это.
Парни стали ждать подходящего момента, чтобы осуществить задуманное. На сцене, возвышавшейся над головами, пели и танцевали. Ким едва держался на ногах, и Жан не знал, что с этим поделать. Ему хотелось хоть как-то облегчить мучения одноклассника, однако он ничем не мог помочь. Единственное, что было в его силах — это говорить пустые слова поддержки, — но в том не было никакого смысла, никакого прока, и потому он молчал.
Наконец, спустя час ожидания мэр вышел на сцену и встал перед микрофоном. Он с улыбкой обвел притихшую толпу взглядом, а затем, сложив руки за спиной, начал говорить:
— Радостно видеть, что вас сегодня собралось так много! Это первый на моей памяти День Солнечного Моря, когда на нашей маленькой площади собирается едва ли не пол-Бланверта!.. Но я не буду делать вид, что не понимаю, почему вы все здесь. То есть да, вы собрались здесь, чтобы отдохнуть, но еще и затем, чтобы получить от меня ответы. Это наша маленькая бланвертская традиция, не так ли? Что ж, я готов вас выслушать! Спрашивайте, не стесняйтесь! Я сейчас прямо как открытая мишень, и каждый из вас может безнаказанно меня поразить!
Стоявший прямо перед сценой Жан взметнул руку вверх, словно ученик, готовый дать ответ; Ким повторил за ним, но медленно, будто его рука была раза в два или три тяжелее. Мэр, однако, их то ли не заметил, то ли проигнорировал (что вероятнее), и обратил внимание на других людей. Он пригласил двух девушек на сцену, и те, поблагодарив его за хороший праздник, спросили, будет ли День Солнечного Моря на следующий год праздноваться с таким же размахом, на что мэр, конечно же, заверил их, что будет, и не просто с размахом, а по-царски.
Потом были другие люди, задавшие разные вопросы, которые вообще не имели никакого отношения к последним событиям в городе. Жан начал уже подумывать, что жители на самом деле вовсе ничем не обеспокоены, и у него создалось ложное впечатление, но потом он понял, что мэр попросту приглашает на сцену вампиров. Он устал держать руку и поэтому поднял другую; ослабший Ким уже просто стоял и тупо смотрел на сцену. Мэр тем временем отпустил очередного вампира и стал выискивать глазами нового желающего.
— Эй, да дай ты пацанам высказаться уже! — выкрикнул кто-то из первых рядов.
— Всем, всем дам высказаться! — мэр сделал вид, что сначала не понял, про кого говорят, а затем пронзил парней взглядом. Его лицо расплылось в добродушной улыбке. — Давайте, поднимайтесь наверх.
Жан помог Киму подняться по лестнице на сцену. Они подошли к микрофону, и приветливый мэр посторонился. Жан почувствовал себя неуютно, увидев, сколько людей смотрит на них. Сотни, даже тысячи глаз. Его и без того взволнованное сердце запаниковало еще больше. И до всех них он должен был как-то донести истину и при этом не ударить в грязь лицом… По крайней мере, рядом находится Ким. Это немного успокаивало.
— Ну же, говорите, — жестом пригласил мэр. — Не стесняйтесь меня. — С легким прищуром он поглядел на Кима.
Жан растерялся на несколько мгновений, не зная, с чего начать. Он думал об этом, долго думал, и даже придумал хорошее начало, но почему-то именно сейчас оно вылетело из головы! Ким посмотрел на него, мол, «чего медлишь?». Жан собрался с мыслями и наконец прервал молчание:
— Я хочу поговорить с вами про последние события в городе, — в ответ на его слова в толпе послышалось одобрение, кто-то даже воскликнул «наконец-то!», и это придало Жану уверенности.
— Конечно, давай поговорим. — На лице мэра не дернулась ни одна мышца — все та же застывшая улыбка, как на театральной маске. Он был уверен себе. Всем своим видом он как бы говорил: «Ну давай же, расскажи им правду, и я раздавлю тебя как таракана!» Угрожающее дружелюбие.
— Прежде всего, может, вы сами скажете, что творится в нашем тихом Бланверте? Почему у нас стали происходить убийства? Куда пропадают люди? Почему полиция с этим ничего не делает?
— Как много вопросов за раз, однако, — сказал мэр. — Сейчас я на все отвечу. — Он поднес кулак к губам и прочистил горло. — Ваше заявление о том, чтобы полиция якобы бездействует — не соответствует действительности. Убийство же действительно имело место быть — единственное убийство. Полиция нашла убийцу, но он совершил суицид к тому времени. Потом выяснилось, что у него есть сообщники, и полиция принялась планомерно отлавливать их. Это какая-то секта религиозных фанатиков. Абсолютно ненормальные люди. Могу вас заверить, что результаты работы полиции вы увидите уже в скором времени. Что касается пропавших людей, они просто уехали в отпуск; они действительно «пропали» на некоторое время, но вскоре вернутся обратно. Слухи о пропавших — это раздутый из мухи слон. — На лбу мэра не возникло ни единой капельки пота. Он говорил так уверенно, будто его слова были правдой.
— А вот ни черта подобного! — выкрикнули из толпы. — Я видел, как какие-то личности ворвались в дом напротив моего и похитили жильцов!
— Я вас услышал, — спокойно сказал мэр, — и это воистину ужасно, но вам все-таки в первую очередь стоило рассказать об этом полиции, а не мне. Она работает с такими делами.
Мэр посмотрел на Жана, ожидая от него новых вопросов. Жан не стал медлить.
— Так, значит, вы все-таки признаете, что в городе действует преступная группировка и вы пока не можете с нею ничего поделать?
— Вы перевираете, — слегка улыбнулся мэр. — То, что мы не в состоянии «с нею ничего поделать» — в корне неверное утверждение. Работа ведется, и, как я уже сказал, ее плоды ждать долго не придется. А то, что проблема с преступниками существует — этого я отрицать не собираюсь. Я хочу решить эту проблему, а не закрывать на нее глаза. Я такой же житель Бланверта, как и вы, и мне будет куда спокойнее, когда все преступники окажутся за решеткой.
— Откуды ваще взялась ента секта? — раздался чей-то голос из толпы, однако был благополучно всеми проигнорирован.
— Хватит ходить вокруг да около, — мрачно процедил Ким, молчавший до этого момента. — Только время теряем… Не слушайте его! — его указательный палец уставился на мэра. — Он врет вам! Врет от и до!
— Да как же я вру? — мэр изобразил удивление. — Я с вами честен. Всегда был и забывать эту привычку не собираюсь.
И тогда Ким разошелся. Он сдал всех: себя, полицейских, мэра; рассказал про вампиров, рассказал про ферму, рассказал про убийство в школе. Жан даже не пытался вклиниться, потому что одноклассник говорил горячо и быстро — как тот, кто долго, очень долго хотел поведать миру правду. Никто не перебивал его, все внимательно слушали, даже мэр, стоявший рядом с непроницаемым лицом. Когда Ким закончил, над площадью повисла мертвая тишина.
Затем мэр вновь поднес кулак ко рту и прочистил горло. Он разлепил губы, уже собираясь что-то сказать, как вдруг зашелся громким кашлем. Кашлял он так, как будто пытался исторгнуть из себя легкие. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться; на его лице появилась растерянность, но лишь на мгновение — затем ее сменило привычное непробиваемое спокойствие.
— Знаете, у меня даже язык не поворачивается назвать это клеветой, — со снисходительной улыбкой говорил он. — Это какая-то очень глупая и несмешная шутка. Вампиры? Я… простите, я даже не могу подобрать слов, чтобы прокомментировать это. — Он посмотрел на толпу, и та тоже была в смятении и непонимании. Появилось очень много недоверчивых и просто насмешливых взглядов. Жана это не удивило, примерно такой реакции он и ожидал, однако сдаваться он пока не собирался — тем более что со сцены еще не прогоняли.
