Большая община хиппи расположена в Центральном Парке. Дикари неплохо обустроились среди зелёных насаждений, где обустраивают целые шалашные посёлки. Искать их там практически бесполезно, так что полиция им не страшна. Живут, в основном, за счёт ягод, но не брезгуют и людской едой. Деньги на неё они достают, продавая ту самую наркоту, которая заменяет им кислород…
Хиппи страдают животным инстинктом к безудержным сексуальным сношениям. Вследствие этого среди босоногих широко распространены всевозможные венерические заболевания. Вся беда в том, что психопаты стремятся делиться ими с окружающими… Они берут иглы от шприцов, ранее использованные для введения себе наркотиков, и колют ими случайных прохожих, распространяя таким образом заразу…
Получить смертельное клеймо от обросших сумасшедших хиппи – это верх несправедливости… Не зря ублюдков за это забивают насмерть ногами на улицах… Порой быки смотрят на всё это и не вмешиваются…
Данкелбург, как и любой крупный город, переполнен всякими группировками, субкультурами, бандами и шайками… Неизлечимая болезнь всех мегаполисов… Пожалуй, в каждом из них есть своя девушка-гот со страшным шрамом на щеке.
И никто, даже всеми любимый Гауссфильд не может ровным счётом ничего сделать. Думаю, я вполне способен от них избавиться – дело нехитрое…
Просто до этого никому нет дела…
Я добрался до нужного дома всего-то за сорок минут. Старался чаще срезать переулками. Голова гудит – вторая волна воздействия вакомина на мозг. Приходилось время от времени загребать с земли снег и прикладывать к больной башке. Холод почти не помогает…
Высокий дом. Десять этаж. Франц живёт на шестом.
В подъезде совсем тихо. Я с трудом открыл тяжёлую дверь и скрылся от шума улицы. Достаточно чисто. Лампочки на месте, света более чем достаточно.
Я начинаю подниматься по лестнице. Под рукой дрожат расшатанные перила. Ступени одна за одной гремят под ногами. Вот только звук с каждым шагом становится всё более глухим, словно вязнет в густеющем воздухе…
Перед глазами всё начало расплываться…
Очередной приступ! Да и ещё так скоро! Я чуть больше двух часов назад принимал наркотик, а у меня снова ломка…
Дышать тяжело…
Не медля ни секунды, я с силой бодну головой стену. Штукатурка посыпалась на волосы. Боль волной прошлась по телу, распространяясь от виска. Я потерял равновесие и свалился на пол. Симптомы ломки не исчезли, а лишь продолжили силиться.
Принялся бить кулаком себя по скуле. Врубать приходится со всей силы, чтобы отогнать подступающую слепоту и спазм лёгких. Каждый удар проясняет сознание, но вуаль забытья вновь накрывает… Я медленно задыхаюсь… Руки задрожали…
Совсем плохо! Срочно нужно принять вакомин, но вот только спасительного пузырька у меня нет! Надо сделать себе очень больно!
Уже почти ничего не вижу! От недостатка кислорода в лёгких не могу бить себя… Лестница, всего в паре метров от меня… Упираюсь коленями, толкаюсь, ползу… Впиваюсь в пол ногтями, чтобы толчки вышли как можно более сильными…
Вспышка боли в затылке сваливает меня! Руки и ноги подгибаются – я растягиваюсь на полу. Изо рта вырывается хриплый стон…
Дрожащими руками я тянусь вперёд, пытаюсь вслепую нащупать что-либо перед собой… Кончики пальцев нащупываю какой-то край… Подтягиваюсь… Вяло помогаю себе ногами…
Но вот мне удалось удариться виском об твёрдую плиту лестничной площадки! На пару секунд возвращается способность дышать, и я вдоволь наполняю изнывающие лёгкие…
Возвращаются силы, я совершаю последний рывок и сваливаюсь вниз! Начинаю катиться вниз по лестнице, отсчитывая каждым сантиметром тела жёсткие ступеньки. Боль вспыхивает сотнями очагов в костях! Я переворачиваюсь вверх ногами, качусь кубарем вниз, пока не приземляюсь этажом ниже…
Словно катком проехали! Каждая кость трещит от полученных ударов! Ощущения такие, что уж лучше сдохнуть, дабы не мучиться…
Однако процедура мазохизма оказалась ненапрасной – приступ прекратился. Я могу вполне свободно дышать, руки и ноги не трясёт, взгляд ясный… Твою ж мать, мог загнуться прямо в подъезде!
Не дождётесь! Скрыться от шести бандитов (из которых трое оказались быками), чтобы спустя час погибнуть от ломки!
Я уже готов подниматься…
Встав на четвереньки, я начал активно дышать. Больно, чёрт возьми, слабость во всём теле… В голове звучит перезвон, как на колокольнях собора, не даёт соображать. Стоя в позе пьяной лошади, я размял затёкшую шею, проморгался, сплюнул вязкую кровавую слюну…
Если бы кто-то решил выползти на лестничную площадку, он бы поразился, как молодой человек вроде меня способен так грязно выражаться, принимая вертикальное положение.
Пошатываясь, я вновь принялся штурмовать лестницу. Обеими руками цепляюсь за перила, словно скалолаз за трос. Восхождение не из лёгких…
На верхней ступеньке нахожу интересную вещицу – карминового цвета роза, растерявшая часть лепестков. Я посмотрел под пальто – ну конечно, естественно, это именно мой цветок. Выпал, когда я ползал тут по полу…
Я поскорее поднял розочку и поместил её в нагрудный карман. И чего я только вожусь с этим цветком? Очередной мой таракан…
Квартира Франца. Его серую дверь с облезающей краской я ни с какой другой не спутаю. Обитель старого товарища, который так и не нашёл себе места в театре. Пошёл совершенно другим путём – занялся картинами. Он оказался достаточно талантливым, чтобы не пропасть…
Сколько его помню, невысокий брюнет был большим любителем выпить дрянного пойла, особенно на халяву. Пропадал в кабаках до трёх дней подряд, из-за чего и развёлся с женой Маргаритой. Она живёт на другом конце города с двумя детьми. Франц исправно платит алименты и старается как можно чаще навещать их…
Говорит, что не может без них. Даже не знаю, стоит ли верить его словам…
Я постучался. Какое-то время никто в квартире не отзывался, я начал медленно злиться… Только когда я от души начал колотить в серую дверь, Франц оживился. Загромыхали тяжёлые шаги, и вот уже мне открыли…
Аккуратно причёсанный, гладко выбритый, с широким сломанным носом, совсем тонкими губами, острым подбородком. И, конечно же, необычайно живыми, эмоциональными глазами под тонкими бровями. Франц, старина. Впервые я понастоящему рад его видеть!
Он с сомнением окинул меня взглядом, надолго остановив глаза на лице. Да… с теми синяками и ссадинами на физиономии меня немудрено и не узнать… Никто из моих друзей не привык видеть меня не то что избитым, но даже неопрятным.
