— Мне кажется, это ваше, — торжественно объявил джентльмен, выкладывая на стойку бара Наташин браслет.
Та молча натянула его на руку. Потом шумно выдохнула воздух, так и не превратившийся в следующую порцию крика. Наконец она подняла глаза и рассмотрела спасителя браслета.
Он смотрел на нее прямо, серые глаза выражали спокойствие и решимость. На лице его было спокойствие с легким оттенком негодования, выражавшееся в слегка поджатой верхней губе, над которой топорщились аккуратно подстриженные усы.
«Такой пристрелит и не поморщится,» — подумала Наташа, опуская глаза и продолжая рассматривать джентльмена.
Высокий, широкоплечий, с правильной осанкой он был одет не в легкомысленную гавайку или, тем более, футболку, а в белую рубашку, заправленную не в какие-то там джинсы, а настоящие брюки. На ногах джентльмена красовались легкие туфли из светлой кожи.
— Спасибо, — наконец выдавила она из себя. — Не знаю, что бы я без него делала.
— Пожалуйста, — ответил джентльмен, продолжая болтать Альберта в воздухе. — Жулики. Досадное дополнение к этому райскому месту. Сегодня нам повезло. Мы можем сократить их поголовье хотя бы на одного.
— Нет! Мадам! Я хотеть смотреть!..
Джентльмен выдал Альберту затрещину и тот затих, принимая совсем жалкий и обреченный вид.
— Вы хотите его убить? — удивилась Наташа.
— Вы против? — удивился джентльмен. — Этот негодяй только что чуть было не оставил вас без средств и заметной части вашей жизни.
— Нет! Я бы вернул! Тут темно! Я хотеть смотреть получше! — снова заголосил Альберт.
— Он еще и врун, — с прискорбием в голосе заметил джентльмен. — Там, куда он побежал, вовсе ничего не видно. Поэтому он на меня и налетел, — усмехнулся он. — Предлагаю нанять лодку и подкормить им рыб.
— Мадам! — снова заголосил Альберт. — Я не хотеть брать вашу вещь! Это случайность! Это больше не быть!
— Заткнись! — рявкнул на него джентльмен. — Ты всех утомил. Я уже готов просто повесить этого негодяя, чтобы не возиться с лодкой.
Альберт захныкал, раскачиваясь в несгибаемой руке подобно покупкам в авоське.
Наташе стало совсем жаль мелкого проходимца. Ей казалось, что это все излишняя жестокость к маленькому неудачнику. Ведь, в сущности, браслет снова у нее на руке, а значит, кража не состоялась. А вот этот здоровый дылда, который издевается над маленьким…
— Отпустите его, — тихо попросила она.
Невнятные причитания Альберта оборвались и в баре повисла гробовая тишина.
— Простите? — переспросил джентльмен.
— Отпустите его, — с нажимом повторила Наташа.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился джентльмен.
Он опустил коротышку на пол и даже слегка одернул на нем рубашку.
— Иди, — приказал он ему, показывая на двери бара. — Эта дама решила тебя пощадить.
— Спасибо, мадам, — церемонно поклонился Альберт.
Потом он неожиданно резко отпрыгнул и показал джентльмену неприличный жест.
— Я сам тебя кормить рыбам! — пообещал он ему и в два прыжка скрылся в темноте.
— Вот вам и вся благодарность, — вздохнул джентльмен, глядя в темноту, где успел раствориться мелкий воришка. — А ведь сдай мы его полиции, то они бы избили беднягу до полусмерти и хорошо, если бы он после этого выжил или не стал инвалидом.
— А вы всего лишь хотели его утопить, — саркастически заметила Наташа.
— Ну что вы… Я просто пугал его, чтобы он больше так не делал. Все-таки одно дело украсть кошелек с мелочью, а лишить человека доступа к счетам и документам… Это совсем другое.
Внезапно он показался Наташе значительно старше, чем в момент появления. На доселе жестком лице появилось что-то типа отеческой заботы. Будто он всерьез переживал за воспитание мелкого Альберта.
— Простите, я не представился, — внезапно спохватился он. — Герман.
Герман протянул руку ладонью вверх.
— Наталья, — представилась Наташа и вложила в его ладонь свою ладошку.
Герман церемонно поцеловал ее.
— Мне жаль, что мы познакомились при столь драматических обстоятельствах, — произнес он. — Но я постараюсь компенсировать вам эти неприятные переживания… Джанго, дружище, — позвал он бармена. — Сделай свой огненный коктейль!
Бармен хитро улыбнулся и принялся смешивать содержимое бутылок.
— Синий Блейзер! — объявил он. — Единственный на этом берегу и на всем острове!
Джанго поджег спиртовку под металлической кружкой с водой и одним движением отмерил порцию виски в такую же кружку. Когда вода закипела, он поджег виски и длинной струей влил его в кипяток. Потом струя синеватого пламени перелетела обратно туда, где был виски, а потом еще и еще…
Наташа как зачарованная смотрела на пляску пламени в руках бармена и боялась только, что тот может ошибиться и огонь попадет на стойку, пол или еще куда-нибудь. Но пламя, как ручное, перетекало из кружки в кружку и обратно.
После очередного путешествия огненной струи Джанго накрыл одну кружку другой, и выждав несколько секунд бросил в только что горевшую смесь две ложки чего-то, подозрительно похожего на сахарный песок, после чего быстро размешал и налил получившуюся смесь в кружку, незаметно образовавшуюся перед Наташей, пристроив сверху спиральку из кожицы лимона.
— Прошу!
Наташа успела сделать несколько глотков, когда до нее донесся стрекот мотоциклов. Судя по звуку, мотоциклов было несколько, и они быстро приближались.
Следующий глоток коктейля совпал с возникновением в поле света сразу нескольких оглушительно трещащих двухколесок. Почти на каждой сидело по двое тощих смуглых пацанов, чем-то похожих на воришку — неудачника Альберта. И только на одном восседал парень, заметно крупнее и старше остальных. Все были одеты в шорты и футболки, которым, по мнению Наташи, не помешала бы стирка.
Ватага растянулась вдоль низенькой загородки и, не утруждая себя поиском двери, полезла прямо через ажурное ограждение.
— Э-э! — замахал на них Джанго. — Остановитесь! Что вы делаете?
— Заткнись, старый козел! — рявкнул на него самый большой из ватаги. — Мы здесь по делу нашего брата.
Из-за спин показался Альберт. Вид у него был мстительный и победоносный.
— Это он! — пальцем он указал на Германа.
Из-за дальних столиков поднялось несколько человек, раньше никак себя не проявлявших, и подошли к эпицентру конфликта.
— Послушай меня, — миролюбиво начал один из них, но Герман вскинул руку и тот замолчал.
Самый большой ватажник одним движением убрал Альберта за спину, оказываясь вплотную к Герману. Вблизи он казался выше и шире, чем аккуратный Герман. Волосы ватажника стояли торчком, под грязной футболкой проступали внушительных размеров мышцы, выпирающие на голых волосатых руках. Морду ватажника покрывала редкая щетина. Он скалился, всем своим видом показывая, что сейчас сломает этого хлыща пополам. В тот момент, как только захочет.
— Ты обидел нашего брата. И ты заплатишь нам за это, — сказал он Герману, тыча его в грудь.
— Вы ошибаетесь, — невозмутимо ответил Герман. — Он увел вещь этой женщины, — показал он на Наташу. — И она пощадила его.
— А-а-а! — завопил кто-то из ватаги и, видимо, решив не дожидаться, о чем договорятся более высокие стороны, прихватив стул, ринулся на одного из подошедших из-за дальних столиков.
Его примеру последовала остальная ватага. И когда зачинщик, получив затрещину, летел в дальний угол, в воздухе уже вовсю мелькали руки и ноги. Пара ватажников последовав его примеру, тоже вооружились стульями и одновременно бросились на Германа, пытаясь своей инициативой опередить вожака. Тот же, проведя сколь мощный столь же и неуклюжий апперкот, вместо Германа врезался кулаком в стойку и, получив от него удар по шее, стек на пол. Сам Герман подвинулся, позволяя двум стульям встретиться в воздухе. Раздался треск. Один из стульев, продолжив движение, разлетелся о стойку. Другой же, лишившись спинки, полетел прямехонько в Наташу.
Пока шла перебранка с предъявлением Альберта и непонятными претензиями, она была уверена, что сейчас это все прекратится, успокоится и закончится обычной пьянкой. Сейчас же она отчетливо почувствовала, что это может кончиться плохо. Особенно в тот момент, когда потертое сидение, щерясь щепками на месте, где еще секунду назад была спинка, стремительно увеличивалась в размерах, занимая все больше и больше видимого пространства. Наташа стояла, смотрела как потертая фанерка закрывает людей, стойку, свет, видела все потертости и царапины, оставленные многочисленными задницами и прилипшими к ним песчинками, и не могла пошевелиться. Она успела только приоткрыть рот, когда крашенная фанера почти коснулась кончика ее носа.
