терроризирует свою клетку, уничтожает ее, легко ею управляет.
Слезы душили его, и дышать он мог через раз. Впервые ему понадобился этот воздух, который он всегда презирал. Он разрывал себе рубашку, пытался расцарапать грудь, точно зная, что это ему поможет. Причина всех его терзаний была там, и существо поклялось ее вырвать, даже если придется вытащить сердце. Но его слабые, тонкие ногти ломались, и Тайлен впервые принял свою беззащитность.
Он лежал на полу, не пытаясь что-то сделать, задыхаясь. И только тогда, когда его глаза были ослеплены слезами, он увидел, что тьма начинала с ним делать. Казалось, это было очень давно, много-много лет назад, когда братья Даллейман были детьми, но цена той страшной ночи застыла перед глазами виконта.
Он помнил, как матушка поглаживала его по спине, качая на руках. Она обладала красивым голосом, поэтому даже обычные ласки звучали для сыновей по-особенному. В то время как Шейден давно спал в своей кроватке, Тайлен, обняв матушку, слушал ее, не отвлекаясь. Это была обычная ночь для Тайлена, для его брата. Но все резко изменилось, когда в поместье ворвались люди с оружием.
Из конюшни Алливана, главы семейства, раздался безумный звук. Он был похож на плач ангелов, которых бесы заставляли нырять в горячий адовый котел. Спустя несколько минут тишина наполнила собой все окрестности поместья, и Жеммалия, спрятав своих сыновей в огромный платяной шкаф, приказала им сидеть тихо. Тайлен протянул к ней свои ручки, закапризничал, просил остаться. Мама! Мама?! Но Шейден обнял его, закрыл это красивое личико своими руками. Матушка улыбнулась, попросила старшего сына оберегать младшего и ушла, закрыв этот проклятый, страшный платяной шкаф, который всегда пугал Тайлена, обещал проглотить его, пока тот спал.
И он проглотил. Пока братья оставались в шкафу, они слышали, как их матушка разговаривает с кем-то, просит уйти. Голос ее звучит грозно, сухо, не как всегда. Шейден понимал, он помнил, так же звучал ее голос, когда сошедший с ума отец пытался сотворить ужасные вещи со своими мальчиками. Он считал их проклятием, от которого непременно нужно было избавиться, очистить этот святой дом от бесовских мальчишек. Но виной всему были не эти суеверные, безумные причины. Это были обычные дети, которые нуждались в заботе и внимании своих родителей. Но их отец, будучи азартным и жестоким человеком, ввязался не в ту компанию, как это часто бывало с любителями красивой жизни. Однако и цена была велика за эти простые человеческие желания.
Тогда супруге Алливана стали угрожать, обязуясь ее убить, если граф не исполнит обещанное – не отравит свою проигранную душу грузом унижения перед главой криминального общества. Он должен был не только выплатить ему большую сумму денег, но и отдать управление мирным Синель-Роузом. Бросить на ветер он мог любую приличную сумму, но отказаться от власти над простыми людьми и их уважения, притом потерять свое великое имя, он никак не мог. Дело было не в деньгах, а в простом человеческом желании, а в случаи Алливана – еще и в огромном тщеславии. А оно погубило не только его, но и всю семью.
Он уничтожил себя медленно и безболезненно. Безумие охватило его моментально, словно болезнь, от которой, правда, не было лекарства. И за неделю он погас, не справившись с собственной душой. Ему везде мерещились черти, которые хотели затащить его в ад. И главными бесами в его жизни стали Шейден и Тайлен, которые панически стали бояться отца. Тайлен кричал, плакал, когда видел его. А Шейден закрывал глаза руками, надеясь, что отец его не видит. И только Жеммалия держала их жизни в этой реальности, и именно она не позволила им погибнуть от искалеченных рук отца.
Рожденные в кровавую ночь двойняшки лишились всего в такую же проклятую ночь. Все повторилось, и мальчики остались одни. Правда, тени были реальны, и они действительно воспитали их, по крайней мере, Тайлена, который так и не сумел вырваться из их плена.
Когда же Шейден, будучи уже взрослым, самостоятельным человеком, понял, насколько тени ошибаются, он заставил их уйти и больше не возвращаться. Но Тайлен же навсегда остался с ними, не желая расставаться с теми, кто дал ему силу и решимость, но забрал взамен нечто дорогое – его здоровье и рассудок, который временами давал сбои.
Тайлен поднялся с пола, сел на кресло, стоящее позади. Он тяжело дышал и не мог связать реальность с фантастикой, которая была частью его жизни. Когда его взгляд переполз на тело Солии, он, шатаясь, подошел к ней, и его губы упали прямо на ее. Когда он снова отошел в сторону, девушка начала ровно дышать, продолжая свой уже сладкий сон. Кошмары внезапно отступили.
Даллейман не понимал, что с ним происходило, и тогда он решил остаться один, вновь запереться в своей темной, холодной комнате, что он делал тогда, когда его что-то серьезно мучило.
Только тишина и уединение в этой мрачной комнате возвращали его в прежнее настроение. Он не любил это место, но временами возвращался туда, чтобы убедиться в верности своих действий, решений и взглядов на эту пустую жизнь. Ему бы хотелось верить во что-то великое, что смогло бы дать ему счастье и удовлетворение. Но пока он не мог быть четко уверен в верности жизни. Необоснованные, путаные мысли терзали его голову, и он вновь обрушивал свой гнев на тьму, которая терпеливо слушала его крики и обвинения.
Понять Тайлена было непросто, и он давно сам перестал понимать тех, кто находился рядом. Даже брата он считал врагом, который просто любил смотреть, как тот страдает, живя в этом ничтожном, слабом теле.
Шейден заметил, как Тайлен закрыл дверь в свою комнату. Раздался легкий щелчок. Снова виконт решил поиграть в обиженного всеми мальчика. И это угнетало графа, изматывало его. Он не мог смотреть, как его родной брат сам себя заставляет страдать, считая себя никому не нужным. Но это было, конечно, далеко не так. Просто он был слаб, и эта слабость изламывала его.
Граф постучал в дверь. Ответа не последовало. Тогда он достал запасной ключ, который всегда носил с собой.
− Уходи. Я не хочу тебя видеть, − раздался негостеприимный голос по ту сторону. – И выброси этот ключ. Или я сам это сделаю.
− Перестань. Что с тобой снова происходит? Все же было хорошо. Ты познакомился с Солией, как и хотел. Что же не так? – Графа осенило в тот момент, когда он услышал легкое колебание за дверью после того, как произнес имя любимой. – Что ты натворил? Ты что-то ей сказал? Или…
− Не шуми так. Голова болит.
