Ничего я не делал. Почему ты постоянно обвиняешь меня во всем? – голос Тайлен стал громче и отчетливее; он подошел к двери.
− Я не обвиняю. Просто хочу понять тебя. Тайлен, если ты не перестанешь себя уничтожать, все будет идти только против тебя.
− А ты, братец, записался в мои враги? Уже против меня идешь?
Шейден прикусил язык. Он не хотел сказать что-то обидное, но и не предугадал, что его слова могут вызвать такую реакцию Тайлена. В последнее время он был агрессивным и все воспринимал остро, против себя.
− Ты же знаешь, что это не так. Этого никогда не будет. Ты – мой младший брат, за которого я всегда буду идти до конца. Почему ты не можешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? Раньше ты не был таким скрытным.
− Я не скрытный. Я защищаюсь от угроз внешнего мира.
− И я − одна из этих угроз? Тайлен, хватит себя жалеть и всех считать врагами. Тебя некому ненавидеть. Если только самому себе.
За дверью послышался тяжелый вздох. Тишина оккупировала дверь, не позволяя братьям услышать друг друга. Тогда Шейден наклонился к замочной скважине и заглянул в нее. Тайлен тоже склонился у двери и давно наблюдал за братом через замочную скважину. Их глаза встретились. И никто не хотел вновь подняться, отвести взгляд. Какая-то сила связывала братьев, не позволяла им далеко отстраниться. Она только скрепляла их, несмотря на все колебания в воздухе, который часто сотрясал младший Даллейман.
− Только ты всегда защищал меня, Шейден. Даже когда отец… Но сейчас я понимаю, что ты не можешь вечно меня оберегать. Милая Солия нуждается в защите больше, чем я. Но не отпирай эту дверь, брат, до тех пор, пока я сам это не сделаю. Отопрешь – и я не смогу контролировать тьму.
− Ее не нужно контролировать, Тайлен. Отпусти ее. Когда отпустишь, сможешь вернуться в нормальную жизнь.
− Вернуться? Кхм! У меня не было другой жизни. И я не знаю, примет ли она меня.
− Примет. Ты был в ней рожден.
− Нет, брат. Нормальная жизнь выбрала тебя. А для меня у нее не осталось места. Уходи.
− Но, Тайлен…
− Я же сказал уйти?! Почему ты никогда меня не слушаешь?
И Шейден оставил своего брата одного в этой темной комнате, тьма в которой была густой, живой и смертельной. Но только Тайлен ее понимал, разговаривал с ней, учился у нее и однажды хотел стать, как она.
Граф ничего не мог сделать с ним, даже убедить в его неверных словах было невозможно. Он не хотел рисковать, поэтому часто должен был бежать, бросая брата на растерзание зверям. Но самым страшным было то, что после такой встречи Тайлен становился неуправляемым, и он забывал обо всем, что роднило его с людьми.
Солия спала, и Шейден не хотел ее будить. Она устала за последнее время, и покой был необходим не только ее ослабевшему телу, но и помутневшему разуму.
Граф лег рядом с ней, укрыл ее одеялом и долго наблюдал за тем, как она спит. Он всегда мечтал увидеть ее такой, чтобы понять, как выглядят ангелы, когда становятся беззащитны. В такие моменты он пообещал себе не спать, а оберегать покой любимой, чтобы ни одна тень не пробралась в ее комнату и не похитила ее чистую душу. Правда, он немного опоздал с этим. Но ничего страшного не случилось, ведь тень оказалась с человеческой душой.
Глава 30
Одним чудесным утром, которое начиналось как и обычно, в уютный домик Саналии постучали. Вальям в это время уже давно не спал, а смешивал высушенные травы, пробуя готовить из них различные настои и лечебные мази. Саналия удивлялась его желанием перенять этот лекарский опыт, который передала ей ее же матушка, прославившаяся в одной глухой деревушке опытной и честной травницей. Передать эти секреты природы кому-то она и не думала, грустно понимая, что унесет их с собой в могилу. И появление такого любознательного ребенка в ее жизни стало настоящим открытием, спасением для нее.
Оставив приготовление легкого завтрака, Саналия открыла дверь. Пара грузных мужчин схватили женщину за руки, крепко их сжав.
− Вы обвиняетесь в убийстве барона Дориана Миллиал и его супруги, − прогремел безобразный голос одного из нежданных гостей, которых никто бы не стал приглашать в дом, желая сохранить свои тайны, которые считались естественными для отдельного человека, но дурными и опасными – для остального общества.
− Что? Я ничем таким не занимаюсь. Отпустите! Больно же! Кому вы сжимаете руки? Беззащитной, слабой женщине?!
− Слабой?
− Беззащитной? – подхватил второй громила, у которого была изуродована щека; очень похоже было на свежий шрам, полученный ударом ножа. – Не дурите силам правопорядка головы! Как ведунья вообще может называть себя женщиной? Если только ведьмой!
− Сначала объясните все! Да перестаньте! Отпустите мои руки?! Вы не понимаете, что делаете мне больно?
Не выдержав, Вальям схватил со стола огромный нож и специально бросился на глаза этим мужчинам, которые давно истратили все человеческое, посвятив себя искоренению зла и обмана человечества. Его угрожающая поза и этот холодный взгляд потускневших бирюзовых глаз говорили только об одном – мальчик готов броситься на них прямо сейчас, не задумываясь о последствиях, лишь бы защитить Саналию.
− За такой грубый поступок с женщиной вас стоило бы казнить. – Саналия еще никогда не слышала такой грозный, но совершенно спокойный голос двенадцатилетнего ребенка, который пару минут назад задорно рассказывал о своей прогулке по поляне. – И я бы с радостью ввел такую смертную казнь. Отпустите же ее!
Мужчины стояли на месте, разглядывая мальчика. Оба они вздрогнули, сделали шаг назад, когда смогли кое-что увидеть в этом светлом, невероятно правильном и красивом лице. Их руки ослабли, и Саналия была свободна.
− Это… Не может быть, − залепетал один громила, разглядывая ребенка. – Наследник Ольдер, сын графа Ольдера. Но как Вы выжили? Мы должны сообщить о Вас Совету.
− Не сметь! – таким же холодным голосом приказал Вальям, опустив нож. – Вы никому не расскажете обо мне. Я хочу остаться здесь, в этом доме, с этой женщиной. И угрозы в ее адрес становятся угрозами и в мой. Кто вам сказал о том, что она кого-то убила?
− Дворецкий семьи Миллиал. Вы знаете этого человека?
− Знаю. Видел один раз. Недавно он приходил в этот дом, чтобы купить аконит. Ядовитое растение, способное легко убить человека. Сказал, что он нужен ему, чтобы закончить муки больного хозяйского скота. Как видно, не для скота он его брал.
Саналия вздрогнула, посмотрев на мальчика, который выглядел совсем не как ребенок. Он защищал ее, готов был броситься
