Виктория ещё раз выдохнула, на сей раз бодрее и легче.
- Мы со Штилем поговорили с Молохом, - пересказывая события дня, она начала расхаживать из стороны в сторону. - Вы все знаете, сколько стоят его услуги, так что смеритесь: отныне мы на мели. Однако он поделился с нами стоящей информацией. У него есть контакты с человеком, который занимается корреспонденцией работников Креже. Согласно письму его секретаря, завтра ровно в полдень Креже будет на Судейской улице, дом сорок девять.
- Кто адресат? - собранный, как никогда, спросил Дюкард.
- Хороший вопрос: адресат - Пито. Не знаю, как добрались до письма, ведь на нём стояла отметка о секретности.
- А этому человеку можно верить? - подал я голос с задних рядов.
- За свои сведения он отвечает головой и отвечает перед такими, как я. Да, ему полностью можно доверять, - Виктория пододвинула себе стул и села на него задом-наперёд. - Я продолжаю: информатор от Креже отслеживал переписку работодателя с Пито и другими шишками, но гриф секретности видит впервые. А ведь этим месье и до этого было что скрывать, так что данное письмо с большой долей вероятности говорит о том, что намечается совещание, которое посетят самые важные персоны.
У меня аж дыхание перехватило.
- Вплоть до Монарха? - украл мой вопрос Дени.
- Мы надеемся на это, - безрадостно прозвучала фраза из уст Виктории.
Последовала гробовая тишина, в которой стало слышно, как свечи затрещали не своим голосом. Все начали потихоньку переглядываться. Каков же был страх перед этим человеком... Насколько же мы оказались не готовы к встрече с ним.
Но леденящий нутро паралич прошёл, утихло головокружение. Нам хватило полминуты, смериться с неизбежным, а затем настал черёд правильных вопросов:
- Почему именно это место? - донёсся голос Дюкарда. - Судейская улица, сорок девять, так? Кому принадлежит дом?
- Мы не знаем, - покачала головой моя дочь.
- Паршиво-то как... И какой у нас план?
Виктория сделала приглашающий жест, и слово взял Штиль:
- Мы осмотрели местность: дом трёхэтажный, вокруг полно охраны. Однако перед домом большая площадка. Очень много открытого пространства, а вокруг два превосходных гнезда и ещё четыре позиции похуже. Близко мы всё равно не подберёмся, так что возьмём снайперские винтовки и застрелим Монарха, если появится.
- У вас есть снайперские винтовки? - придурковато спросил я.
- Да, найдётся парочка. Винтовки же хватит для иоаннита? - уточнил Штиль с понятным намёком.
- Если в голову, то хватит. Иначе может и выжить.
- Две из них приспособлены для стрельбы инертными патронами, - вставила Виктория. - Ими можно хоть мамонтов лупить. Итак, всего стволов пять. Делимся парами: Штиль будет с Паттером, у Штиля винтовка, Паттер - на сигнале; Адам и Дени в паре, винтовка у Дени; Август, ты будешь с Роде, винтовка у Роде; я буду с Дюкардом, у обоих винтовки.
Все закивали, принимая распоряжения. Я, если честно, мало понял, в чём смысл пар и раздаваемых ролей в них. Со снайперской винтовкой я дела до этого не имел, благо мне и не предложили. Насколько мне удалось уразуметь, все, кто без винтовки, "на сигнале", что бы это ни значило.
Виктория поднялась и выдохнула в третий раз. Даже не представлю, что за клубок у неё внутри, явно, что с дочерью не всё в порядке.
- Если пока нет вопросов, собирайтесь, через час выходим на репетицию.
Я застал дочь в её каморке за плетением кос. Быстро перебрасывая локоны, она натуго вяжет волосы. Лицо у неё побледнело, дыхание стало тяжелее. Что-то подобное творится и со мной. А ещё у меня в затылке ломит.
- А, пап, присаживайся.
В голосе и в помине нет той стали, что скрежетали минуты назад. Оставшись наедине со мной, дочь обратилась в перепуганную девчонку, пускающую весь свой арсенал хитростей на то, чтобы скрыть это.
Я присел. Принялся наблюдать, как ловко у Виктории выходит плести косы вслепую. Она закончила первую, тугую, как канат, и с тем же проворством скрутила в пучок, который зафиксировала красной лентой. Приступила было ко второй косе, но досадливо хлопнула себя по лбу:
- Какая красная, о чём я? Куда снайперу красная лента? Где-то же чёрные лежали.
Она принялся за истеричные поиски. Видя, что у неё ничего не получается, я включился, пытаясь в чужой каморке найти, страшно сказать, чёрные ленты. Тут каждую тряпку и шнурок можно принять за искомое.
- Как они выглядят?
- Чёрные такие, - выдала дочь ответ краше вопроса.
- А это случа... нет, это платок какой-то.
- Давай сюда.
Не имея иной возможно дать ход нервной спешке, Виктория набросилась на протянутую чёрную тряпицу и оторвала две полоски ткани. Одну она сразу повязало вместо красной ленты, а вторую повесил на плечо. Настал черёд второй косы.
Я попробовал растечься по креслу и расслабиться. Попробовал даже обмануть себя, что спокоен, вот только носки туфель неистово бьются друг об друга.
- Виктория, мы завтра убьём Монарха?
- Да, если придёт.
- А если не придёт?
- Просто уйдём и попытаемся когда-нибудь ещё.
- Когда-нибудь ещё?
- Да, и очень скоро.
Затем я рассказал про сегодняшнее открытие в музее поплавков. Виктория недоумённо застывала, когда я добирался до самых непонятных моментов. Не сказал бы, что рассказ сильно её заинтересовал.
- Знаешь, вообще не похоже, что они имеют отношение к Монарху, - заметила дочь, скривив губы.
- То есть, мы случайно наткнулись на каких-то террористов?
- Вроде того.
Я откинулся в кресле и поднял взгляд в потолок. И тревога вдруг забылась, вылетела из головы, а мне захотелось улыбаться. Потом я просто залился хохотом, который давно себе не позволял.
Не понимая, что тут смешного, Виктория тем не менее охотно заразилась приступом.
- Какой я стал великолепный детектив, - заглянул я в глаза дочери.
Теперь ей стало понятнее, и смех у неё стал яснее и веселее. Неуклюжая шутка рассмешила нас не хуже лучших комедий. Говорят, комедии смешные, но мне как-то не довелось побывать.
Виктория закончила со второй косой, но опять не смогла найти приготовленную ленту.
- Так, она же здесь была. Ладно, сделаем новую, - с треском от платка оторвали очередную полоску ткани. Она сразу же отправилась фиксировать тугой пучок.
Ей идёт. Вот, бывало, смотрю я на Арику, и у меня появляется какое-то чувство умеренного восхищения. Назвал бы правильнее, если б подобрал слова. Теперь понимаю, что это было чем-то вроде отцовского любования. У меня самая красивая дочь-снайпер.
