– Нет, ты возьми, - я оттолкнул его руку. - Мне две не спрятать под одеждой. Отдашь, когда понадобится.
– Хорошо, - сказал напарник, убирая руку. - Спасибо, друг…
Все рабы уже давно спали мертвым сном.
Непроглядная тьма окутала внутренний двор цитадели. Костерок, жалкой искрой тлеющий в бараке надсмотрщиков, беспомощно потерялся в чернильном супе. Впрочем, глаза постепенно стали привыкать к темноте. Может, поэтому-то я и уловил зыбкое плавное движение неподалеку от грубых досок клетки.
И неподалеку от нас.
– Смотри!! Что это?
Я испуганно толкнул напарника вбок.
– Шептуны! - выдохнул он, откатываясь подальше от этой стороны клетки. - Проголодались, твари!
Видно было очень плохо.
Я только понял, что шептунов было несколько. А еще я понял, что они умеют летать. Тень одного из них пронеслась прямо над крышей клетки, обдав нас прохладным потоком воздуха.
Потом твари исчезли.
У напарника зубы мелко стучали друг о друга.
– Говорят, они вгрызаются в шею и выпивают у жертвы кровь, - невнятно прошептал он. - Эх. Душно здесь…
Небо!
Еще некоторое время я тревожно оглядывался вокруг, проверяя, не вернулись ли шептуны.
Затем необоримая усталость взяла свое.
Глава 21
Третий день рабства
– …ВСТАТЬ! ПОДЪЕМ!
Утро третьего дня было точно таким же, как и предыдущее.
Единственно, что боли в стертых ладонях я уже не чувствовал. Я вообще ладоней не чувствовал, как и многих других частей тела. Исключение составляла совершенно не отдохнувшая за ночь гудящая голова, которая по моим ощущениям еще и распухла вдвое против своих обычных размеров.
Скудный рабский завтрак прошел как в тумане.
В себя я начал немного приходить только по дороге в рудник. А там - все сначала. Тьма, нехотя разбавленная тусклым мерцанием рудной породы. Спертый воздух. Окрики надсмотрщиков. Хищный свист кнутов…
И странный шепот в ушах.
Хм.
Вначале я подумал, что у меня начались галлюцинации. Но шепот упорно пробивался сквозь мерные удары кирки, становясь то сильнее и реальнее, то затихая.
Затем я и слова разобрал.
– Ты, - шелестел голос. - Я узнал тебя. Узнал. Ты. Я узнал тебя. Узнал. Ты. Я узнал…
Слова не менялись. Снова и снова они шелестели в моей голове. Наконец, я не выдержал.
– Ты ничего не слышишь? - хрипло спросил я у напарника. - Никакого голоса?
– Нет, - отозвался он, мутным взглядом посмотрев на меня. - Ничего.
– Кто-то шепчет мне в уши, - сказал я.
Напарник не ответил.
Сегодня я видел, что работать он действительно больше не может. Не успевает взмахивать киркой в нужном ритме.
Я пока успевал. А он - нет.
Рокс несколько раз заходил в наш забой. Когда рабов наконец согнали в центральном стволе шахты, чтобы выпить воды и отдохнуть, на ногах напарника багровели четыре рубца от кнута.
– Ты как? Еще держишься? - с тревогой спросил я.
Меня самого ноги еле держали. От мерзкого шепота сильно гудела голова, да еще на руках лопнули кровавые волдыри.
Но напарник был совсем плох.
– Ага, - пробормотал он. - Держусь. Эх. Душно здесь. Похоже, отбой сегодня. Ошибся толстяк. Быть мне…
Договорить он не успел.
Со стороны выхода из рудника раздался гулкий топот. Чешуйчатый охранник, тенью возникнув из темноты, что-то шепеляво крикнул и сразу поспешил обратно.
Волосатый верзила-надсмотрщик выругался.
– Отдых окончен, свиньи, - грубо буркнул он. - Все по забоям. Ну?!
Я встал, растерянно оглядываясь.
Неужели толстяк оказался прав, и надсмотрщиков отзывают на стены?! Да не может такого…
– Убедился, что я был прав? - прошептал рядом знакомый голос, вторя моим мыслям. - А, ГУДВИН?!
Бабах!
Если бы в темной шахте, освещенной лишь парой чадящих факелов, взошло солнце, меня бы и то тряхнуло меньше.
Ощущение было примерно такое, словно меня в лицо ударила копытом беговая лошадь. Однако никакой лошади поблизости даже и не наблюдалось. Просто в мою бедную голову вернулась память.
Да, представьте себе! Память. Вся. Сразу. Как я и мечтал.
Небо, но почему же так больно!!
Кажется, меня кто-то поддержал за локоть, чтобы я не упал. И довел до забоя, чтобы я продолжил там свою работу и не навлек на себя гнев надсмотрщиков раньше времени…
Только после первых ударов кирки мир, неровными зигзагами скачущий вокруг меня, обрел некоторое равновесие. Буря в голове поутихла, и я смог хоть немного разобраться с тем богатством, что свалилось на меня.
Меня действительно звали Гудвин. По профессии я был частным сыщиком, а еще я был почетным гражданином Земли и жил в Космотауне, а не в этой прогнившей дыре. А еще…
Великий Челий!
Толстяк-то с одноруким компаньоном - не кто иные, как братья-Стервятники, мои старые знакомцы, сбежавшие из Заповедной низины от Скупова через гравитационный колодец и, по-видимому, угодившие сюда, в Отрезанный мир!
Вот так встреча! Неожиданнее и не придумать! И я с ними сотрудничаю?!
Хм.
Я на мгновение задумался.
Вот интересно, а откуда толстяк знает мое имя? Я-то его тогда, в Низине, разглядел хорошо. Но ведь я был в плаще-невидимке! Неужели им было известно обо мне и о том, что Гассан нанял меня проследить за экспедицией звероловов, гораздо раньше?!
Похоже на то.
Ну да ладно…
Первое дело уже как бы закрыто. Надо думать, как спасать себя из ЭТОГО дела. Чем и займемся.
Сейчас, когда память вернулась ко мне, я мог с гораздо большей точностью проанализировать план бегства, задуманный толстяком. Впрочем, все основные проблемы плана братца Грифа крутились вокруг слишком большого количества случайностей и неизвестностей. Поэтому здесь анализируй - не анализируй, а действовать придется в любом случае на страх и риск.
Радовало одно.
Моя бесценная книжечка заклинаний по счастливой случайности не пропала, а находилась у меня в целости и сохранности. А уж с ней шанс на удачное бегство сильно повышался…
– Эй, с тобой все нормально? - сипло выдыхая воздух после каждого удара киркой, с тревогой спросил напарник.
– Да, - отозвался я. - Отлично. А что?
– Ты бы свое лицо видел, - буркнул он из темноты. - Как будто бога увидал. Я думал, до забоя не дойдешь. Умрешь прямо там.
– Я вспомнил, - с трудом сдерживаясь, чтобы торжествующе не заорать, произнес я. - Все вспомнил! Представляешь?!
– Я рад, - сказал напарник.
– Знаешь, друг, - пробормотал я, втыкая кирку в пол. - Сейчас все заварится, и неизвестно, чем кончится наше бегство. Но я вот что скажу тебе. Меня зовут Гудвин. Слышишь? Все, давай мне мою вещь. Пора.