– Почему это?
– Потому, что и Василий погиб. Ворвалась группа захвата в квартиру, где прятался Олег Абрамович Быстров, а тот, видимо со страху, колечко оторвал с гранаты. Ну, оно и рвануло…. Что ты так побледнел, Сергеич? Не было там твоей драгоценной Марии Владимировны. Не было! Честное слово! Её, вообще, если хочешь знать, сейчас – без сна и отдыха – разыскивает целая куча служивого народа. Это Иван Иванович подсуетился, отдав соответствующую команду.
– А почему я пристёгнут ремнями к носилкам? Мне же встать надо. Дела. Ты же понимаешь. Жена пропала. Надо искать…
– Чудак человек! – всерьёз удивился подполковник. – Какие ещё дела? У тебя, милок, очень и очень серьёзное ранение. Думаешь, что самостоятельно пришёл в сознание? Какая потрясающая наивность! Нет, дорогой мой, это врачиха – по приказу высокого начальства – вколола тебе в вену специальную гадость. Для того, чтобы ты смог подписать важные бумаги и выслушать мои подробные наставления и инструкции…. А сейчас попрошу – в больничку! Пожалуйте, так сказать, на излечении, народный герой! О, глаза закатываются…. Позовите доктора! Доктора сюда, бездельники!
Из больницы Ника выписали только через три с половиной недели, уже в разгар сентября месяца.
Мария так и не нашлась. По крайней мере, если даже и нашлась, то про это ничего не было известно: он, где-то через трое суток после прибытия в больницу, остался без связи с внешним миром. Один за другим перестали отвечать, словно бы исчезая и растворяясь в Небытие, телефоны (обычные и мобильные) друзей, родственников, приятелей и знакомых.
«Наверное, им всем сейчас не до меня», – решил Ник. – «По телевизору на днях объявили, что в России приключился дефолт. Вот народ, позабыв обо всём на свете, и мечется по городам и весям, спасая собственные, кровью и потом заработанные финансы…».
Ануфриеву же звонить он не решался. При расставании – на второй день пребывания Ника в больнице – банкир ненавязчиво попросил, отводя глаза в сторону, мол: – «В ближайшие два-три месяца мне, пожалуйста, не звони. Москва, сам понимаешь…. Наверняка, все телефоны будут прослушиваться. Сболтнёшь ещё чего лишнего – ненароком…».
Доступным оставался только телефон любимой тёщи, но от этого не было никакого толка. Аделаида Макаровна, беря трубку, тут же начинала – нудно и планомерно – обвинять непутёвого зятя во всех смертных грехах. В исчезновении единственной и обожаемой дочери, в том, что шалый «Камаз» проехался по её «Жигулёнку», в выстреле из гранатомета, который разнёс на составные части новёхонькую японскую «Мазду», подаренную добрейшим Иваном Ивановичем.…Когда же тёще надоедало изображать из себя принципиального и злого прокурора, то она начинала тоненько и жалостливо причитать: все её многолетние сбережения хранились в деревянных российских рублях и – после объявления дефолта – обесценились многократно и безвозвратно…
Смирившись с тем непростым фактом, что у больничных ворот его никто не собирается встречать, Ник вызвал по телефону такси и, душевно распрощавшись с медперсоналом, отправился домой.
Не доезжая метров сто пятьдесят до шлагбаума, перегораживающего въезд в коттеджный посёлок, он остановил машину, щедро расплатился с таксистом и дальше отправился пешком.
Стояли первые дни русского бабьего лета. Голубое безоблачное небо, полное безветрие. Одиночные, нежно-жёлтые листья берёз, печально шуршащие под ногами. Шустрые синички, весело перепархивающие между алыми гроздьями рябин.
«Если рябины по осени уродилась очень много, и она созрела раньше положенного срока, то это – к Дальней Дороге», – неожиданно для себя вспомнил Ник. – «Есть такая старинная народная примета…».
На проходной его остановил незнакомый молоденький охранник и потребовал документы. Ознакомившись с паспортом Ника, охранник ехидно улыбнулся и с откровенным злорадством сообщил:
– Вас, уважаемый Николай Сергеевич Нестеров, уже ждут! Давно уже…. Поторопитесь!
– Кто ждёт-то?
– Судебные приставы – слуги народные, неподкупные…
Судебных приставов было двое: пожилая очкастая дамочка, похожая, если бы не тёмно-синяя ведомственная форма, на среднестатистическую бухгалтершу, и молодой, очень высокий и широкоплечий мужик, чем-то неуловимо похожий (характерной формой черепа и волчьим взглядом?) на боксёра-тяжеловеса Николая Валуева.
– Приветствую вас, господа! – дежурно поздоровался Ник, недоумённо косясь на большой и яркий плакат, установленный на газоне перед крыльцом его собственного коттеджа. На плакате – печатными, крупными и ярко-красными буквами – было написано: – «Срочная продажа! SALE ! ». Ниже размещались зелёные цифры трёх длинных телефонных номеров.
«А газон-то как зарос, мамоньки мои!», – ни к селу, ни к городу запечалился несообразительный – после долгого пребывания в больнице – внутренний голос. – «Месяц, считай, его никто не стриг. Непорядок, однако…».
– Вы должны ознакомиться с решением городского суда! – непреклонно заявила очкастая приставша, многозначительно потрясая перед собой прозрачной пластиковой папкой. – Мы, гражданин Нестеров, ждём вас уже тридцать пять минут! Нехорошо это с вашей стороны – задерживать государственных служащих, находящихся при исполнении обязанностей…
– Извините, конечно. Исправлюсь и ознакомлюсь, – вежливо ответил Ник, в глубине души удивляясь собственному спокойствию. – Кстати, откуда вы, милейшие слуги закона, узнали, что я прибуду в коттеджный городок именно сегодня? И, именно, в районе полудня?
– Служебная тайна! – неприветливо отрезал здоровяк. – Мы ведь профессионалы, как-никак. И не лаптем дырявым хлебаем свои мясные щи…. Ну, будете читать текст?
– Стоит ли? Все эти юридические бумаги – без исключений – избыточно длинные и запутанные. Да и написаны всегда таким специфически-сложным языком, что рядовому обывателю их всё равно никогда не понять…. Вы, уважаемые, лучше, если вас это не затруднит, изложите мне самую суть. То бишь, что конкретно решил высокий и справедливый суд? На основании чего? Что требуется от меня лично? Вы, пожалуйста, растолкуйте мне – что к чему. Русским языком, так сказать. Без юридических заумностей и закавык. Буду бесконечно признателен…
Судебные приставы, постоянно и беспардонно перебивая друг друга, бойко и старательно изложили – суть. По мере их рассказа, в голове Ника сложилась следующая, насквозь безрадостная картинка.
Оказывается, что между гражданами России – Зауром Виссарионовичем Хаповым и Николаем Сергеевичем Нестеровым – был заключён некий Инвестиционный договор, согласно которому гражданин Хапов являлся Старшим партнёром, а гражданин Нестеров, соответственно, Младшим. Со всеми вытекающими из этого последствиями…. А, именно, Младший партнёр безоговорочно доверял Старшему – самостоятельно производить досрочные расчёты с некими Кредиторами. При этом Младший партнёр был обязан в течение трёх банковских дней – после совершения указанных досрочных расчётов – рассчитаться со Старшим партнёром…. Дальше всё было просто, ожидаемо и элегантно. За двое суток до объявления дефолта господин Хапов произвёл в адрес неких Кредиторов крупный финансовый платёж в долларах США, а через двое суток после объявления дефолта официально предъявил – в адрес господина Нестерова – требования о полной компенсации, согласно соответствующим пунктам Инвестиционного договора. Поскольку Младший партнёр свои финансовые обязательства – в течение трёх банковских дней – не выполнил, дело было передано в суд, который ещё через сутки и принял своё авторитетное и окончательное решение.
