— Господин Рабик Тушка?
— Да, — откликнулся в аппарате осторожный голос. — А это кто?
— С вами разговаривает Главный Сторожила мегаполиса Свистуна, — размеренно-торжественным тоном отвечал Буба.
Он помедлил секунду—другую и, подмигнув Лаки, нанес противнику решительный удар:
— Доводится до вашего сведения, господин Тушка, что на вас поступила жалоба от одного из членов совета Мудрил. Он обвиняет вас в распространении клеветнических измышлений с помощью технического средства, именуемого брехофоном.
На том конце провода послышался звук, похожий на хрюканье, наступила продолжительная пауза, потом раздался голос робота-слуги:
— Это кто говорит?
— Главный Сторожила.
— Одну минутку, каманна Главный Сторожила. Сейчас я приведу в чувство господина Тушку.
Великая штука наглость! Рабику и в голову не пришло, что его дурачат с помощью его же средства — брехофона. Лаки давился от смеха, слушая, как изворачивается и оправдывается ненавистный враг в ответ на суровые обвинения воображаемого представителя закона. Буба поименно перечислил всех оклеветанных метров, заявив, что в случае, если делу будет дан ход, Рабику грозит высылка с Астры.
После такого сообщения роботу-слуге пришлось вторично возвращать хозяина к жизни. Очнувшись, Ра-бик слезно захныкал, прося простить его, и тогда Буба, выдержав паузу, милостиво возвестил:
— Должен сообщить вам, господин Тушка, что БЗИГ — гуманная организация. Наша главная задача не карать, а предотвращать противозаконные действия. Если вы успеете до завтра обойти всех оклеветанных метров и чистосердечно извиниться перед ними, то рассмотрение по вашему делу будет отменено. Поторопитесь!
С этими словами Буба отключил аппарат, снял с головы брехофон и, толкнув Лаки плечом, сказал со смехом:
— Как мы его, а? Сейчас эта крыса сменит штаны и выскочит из норы.
И действительно, через несколько минут из ворот особняка вылетел изумрудный лимузин с крупной надписью «Элита» на борту и, с визгом повернувшись на девяносто градусов, помчался по улице.
Оба приятеля громко расхохотались…
Так очередной блистательной операцией Бубы был устранен опасный враг. Его покаянные визиты к оклеветанным членам совета Мудрил мгновенно стали известны всему клубу. Над Рабиком смеялись, а сами оклеветанные были так изумлены, что даже не потребовали лишить провинившегося элитарного звания, как следовало бы за такую подлость. Даже Ляля Маленький, известный своей крайней обидчивостью, заявил во всеуслышание, что прощает Рабика, «потому что у него мозги не в порядке».
Как и следовало ожидать, отношение к Лаки снова переменилось к лучшему. И очень вовремя, потому что за суетой и интригами пролетела сорокадневка и наступил третий полосатый день — день внеочередного совета Мудрил.
В этот день с утра позвонил Буба и с полчаса сокрушал Лаки барабанные перепонки своим мощным басом, объясняя, как он должен вести себя на совете. Нужно держаться смело, уверенно, дерзко, внушал Буба, изо всех сил расхваливать свое изобретение, напирая на то, что курнакн принесет клубу не только мировую, но и вселенскую славу, и о товариществе своличей узнают во всех уголках галактики. Нужно ошеломить метров, считал Буба, потому что большинство из них понятия не имеет о том, что изобрел Курнаки, несмотря на шум, поднятый вокруг его имени. Для них он пока лишь симпатичный, настырный малый, сумевший получить поддержку масс. А теперь пусть они поймут, кто такой Курнаки на самом деле. Тогда Красный глобус обеспечен, и Лаки сразу произведут в полуметры. Так считал Буба.
Весь день Лаки просидел у себя дома, готовясь к выступлению, и потом долго томился в ожидальне Мудрилища, наблюдая, как по одному, не торопясь, мимо него в зал проходят члены совета.
— Вас ждут, господин Курнаки, — сказал наконец робот-секретарь, открывая высокие двери из красного дерева, расписанные знаками зодиака.
С бьющимся сердцем Лаки переступил порог Мудрилища и оказался в ярко освещенном зале.
Члены совета, все как один в пурпурных мантиях с блестящими медными обручами на лбах, сидели в расставленных полукругом креслах, важные и молчаливые. Слева от них на пьедестале, покрытом черным бархатом, возвышался символ дерзновенной астрианской науки — громадная золотая статуя гориллы с белым глобусом под мышкой, на котором контурными линиями были нанесены материки, справа стояли навытяжку два робота-реаниматора с носилками и медицинским ящиком — все, как положено.
Соблюдая ритуал, Лаки первым делом подошел к статуе и, почтительно склонившись, коснулся лбом черного бархата у ее ног. Потом вышел на середину зала, отдал второй поклон совету и, выпрямившись, четко и уверенно отчеканил:
— Стажер Лаки Курнаки к голосованию готов.
Лица сидящих оживились улыбками. Было видно, что уверенность кандидата в себе произвела на них впечатление.
Кто-то добродушно сказал:
— Мы вас слушаем, стажер.
Реплика ободрила Лаки. Он незаметно нажал кнопку на поясе, включая микромагнитофон, спрятанный в ухе, и под диктовку бодро заговорил.
Он подробно рассказал о своих опытах, о громадном значении препарата для цивилизации, о том, что возможности курнакина не исчерпываются хирургическими операциями, так как он превращает любые отрицательные эмоции в положительные, и прочее, прочее…
По лицам метров он видел, что его речь их заинтересовала. Его слушали с сосредоточенным вниманием, иногда прерывали и задавали уточняющие вопросы, и Лаки, отключая магнитофон, отвечал на них.
Выступление он закончил на высокой ноте, сказав, как и учил Буба, о вселенской славе, которую курна-кин принесет клубу.
— У меня все, господа метры.
Весь мокрый от напряжения, Лаки краем глаза следил за белым глобусом. На красный цвет он, конечно, не рассчитывал, его вполне удовлетворил бы зеленый и даже проходной синий.
Наступил ответственный момент. В головах мудрил, обтянутых обручами, шла сложная невидимая работа. Выдающиеся персоны клуба сидели с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, а белый глобус под мышкой у статуи принимал сигналы, чтобы, просуммировав их, безошибочно выразить коллективное мнение в одном из семи цветов спектра. Прозвучал электронный гонг. Глобус ярко загорелся изнутри, заиграл красками и… погас, приобретя устойчивый черный цвет. Лаки почувствовал, как у него останавливается сердце и начинает темнеть в глазах. В зале стало тихо. Метры смущенно переглядывались. Для них, как видно, была неожиданной столь единодушно отрицательная оценка изобретения.
