– Сука! – сказала, взъярясь, Пиночет, потирая голову и пиная, но не в полную силу, жандарма, лежащего на земле, в ребра. – Совсем страх потеряли, козлы деревенские! Встать!
Жандарм медленно поднялся, качаясь и косясь на Муравьева, запоминая, очевидно, черты лица на будущее. Муравьев криво улыбнулся – мол, запоминай сколько влезет.
– Документы, – сказала Пиночет.
Жандарм неохотно полез за документами во внутренний карман. Пиночет выдрала у него из руки книжечку резким движением, раскрыла ее, и сказала:
– Угрюмов, Андрей. Ты откуда такой взялся, Угрюмов? А?
– Из Хабаровска, – мрачно ответил Угрюмов.
– Хорошо у вас в Хабаровске?
Угрюмов промолчал.
– Я спрашиваю, Угрюмов, в Хабаровске хорошо?
– Ничего, живем…
– Ладно. Паспорт твой я пока что беру себе, Угрюмов, и пульт тоже. Ты за нами не ходи, ты здесь стой, пока мы не вернемся. Хозяйка дома?
– Не велено…
– Ты что, не понял, Угрюмов из Хабаровска? Дело-то государственное. Мы тебя без всяких ордеров упрячем куда надо вместе с хозяйкой твоей, и всеми, кто внутри, и с начальством. Понял? Я спрашиваю, понял?
– Понял.
– Дома хозяйка?
– Дома.
– Код у лифта какой? Быстро, у нас невероятно мало времени.
– Дайте, я сам.
– Код какой, скотина безмозглая?
Угрюмов назвал код, и Пиночет ловко одной рукой набрала его на пульте, а паспорт Угрюмова, когда лифт открылся, бросила ему под ноги.
– А я с вами? – спросил Угрюмов, не поднимая паспорт.
– Ты что, совсем охуел? – спросила удивленно Пиночет. – А кто на посту будет стоять? Где только такую дубину нашли, на какой хабаровской свалке! Капитан, не отставайте!
Муравьев вошел в лифт, двери закрылись, и лифт поехал вниз. Ехали плавно, и вскоре остановились.
Перед ними предстал ярко освещенный коридор со стенами, покрытыми штукатуркой и обшитыми нарочито грубо обтесанными и обожженными деревянными планками – так в некоторых странах, по примеру Англии, а может Германии, обшивают дома и коттеджи, а иногда даже целые здания, имитируя каркас или опалубку, которую забыли снять по окончании постройки. По центру шла узкая колея, похожая на трамвайную, с рельсами, вдавленными в пол. Возле самого лифта покоилась вагонетка, стилизованная под карету с открытым верхом; с кожаным диваном вдоль правого борта, с кожаными сидениями в передней и задней части, и с минибаром посередине. Муравьев предположил про себя, что диван, ежели есть надобность, раскладывается в тахту. Пульт управления имел три скорости, а тормозилась карета, очевидно, сама, при подходе к пункту прибытия.
– Садитесь, Муравьев, – сказала Пиночет, залезая в карету.
Муравьев шагнул, Пиночет нажала кнопку на пульте управления, и карета плавно, почти бесшумно поехала по рельсам без шпал и стыков. Через пятнадцать метров коридор повернул; карета прошла поворот мягко, и рельсы не заскрежетали. Никаких кабелей или третьих рельсов: карета работала от аккумулятора. Коридор по-прежнему освещался мягким светом. По правую руку через равные интервалы плыли мимо картины старых мастеров в тяжелых золоченых рамах – репродукции, а может и оригиналы, кто их, богатых, знает! Не для красоты, подумал Муравьев, а скорее как вехи – как далеко от пунктов отбытия и прибытия находится карета.
Большие деньги и безделье, очевидно, располагают к дикости – именно такой дикости, наглой, непринужденной, пренебрежительной. Высота потолка – метров восемь – возможно специально, чтобы не давил? Хорошо живет Анита. Ну и ладно. Живет хорошо, в опеке не нуждается – чего ж нам боле?
За следующим плавным поворотом слева по ходу показалась развилка – два коридора! Вернее, ответвление влево и проем справа, и тоже коридор. Еще через двадцать метров тоже самое, только ответвление уходило вправо. То есть, подумал Муравьев, карету можно, переключив стрелки, пустить по кругу. Зачем? Прятаться от кого-нибудь, смутное время пережидать? Или это такой сексуальный аксессуар? А может хозяйка страдает бессонницей, и плавная езда в вагонетке-карете ее убаюкивает?
Неожиданно карета пошла вниз под уклон, ускорилась, а затем выровнялась. В конце коридора замаячило какое-то помещение.
Молчавшая все это время, Пиночет спросила:
– Как вам обитель, капитан? Нравится?
Муравьев признался:
– Необычно. Это мы под прудом идем сейчас?
– Вы догадливы, сыщик.
– И как давно все это существует?
– В древние времена существовало, потом забросили, а недавно восстановили по Анитиной просьбе.
– В древние времена, говорите…
– На случай аврала. Когда нужно, здесь все перекрывалось, и превращалось в бункер. Сейчас – нет, во всяком случае, не думаю, что бункерные функции восстановлены. Переоборудовали в жилое помещение, наворотили разного. Нас там ждут, но вы не пугайтесь. Я этих ребят знаю. Жандарм новый, а ребята знакомые.
Ребятами оказались два здоровенных мужика с пистолетами наготове. Увидев Пиночета, они слегка расслабились, но пистолеты не убрали.
– Привет, – сказала Пиночет. – Мы к хозяйке с визитом. Это капитан Муравьев, он со мной.
– Вооружен? – спросил один из ребят.
– Нет, не думаю. – Пиночет обернулась к Муравьеву. – У вас есть с собою оружие, капитан?
– Дома забыл, – сказал Муравьев. – Хотел взять, но задумался, да и оставил на книжной полке. Между портретами Дзержинского и Ежова.
Он вышел из остановившейся кареты, и один из ребят тут же загородил ему дорогу.
– Не взыщи, мужик, надо тебя обыскать на предмет наличия.
Муравьев приподнял руки, и парень его охлопал быстро, делово, и кивнул.
Второй парень надавил кнопку интеркома. Через несколько мгновений из спикера раздался недовольный голос:
– Ну, чего? – спросила Чайковская.
– К вам гости, Анита Диеговна, – сказал охранник снизу.
– Тут у меня уже есть гости.
– По делу, Анита Диеговна.
– По делу? А эти, значит, не по делу. Ладно. Зовут как?
– Они говорят, что это вы сами у них спросите.
Охранники расступились. Дверь бесшумно поехала в сторону, и Пиночет, а за нею Муравьев, с серьезным видом кивнувший охранникам, зашли в зеркальный лифт с абажуром, кожаным сидением, и минибаром. Возможно, к сидениям и минибарам у толстожопой дочери министра была особая страсть.
Когда лифт остановился, Муравьев попытался определить – находятся ли они ниже или выше уровня моря, и решил, что выше. Двери открылись.
Муравьев бодро шагнул в гостиную. Окинув взглядом помещение и увидев Ходорченко, он улыбнулся и восторженно воскликнул:
– Ходорченко! Рад тебя видеть! наконец-то! Ты арестован. У тебя в данный момент есть следующие права … – он остановился на полпути к Ходорченко и оглянулся. Пистолет Скоропадского упал на пол, и сверху на пистолет упал сам Скоропадский.
