— …а потом, как-то вечером, — завершал свое повествование Алекс, — я проверил этот свой банковский счет и обнаружил на нем кругленькую сумму. В первый момент подумалось, что тут ошибка какого-нибудь нерадивого клерка, но позже, когда ничего не произошло, стал ждать. Все было тихо. Проценты капали, и я решил открыть этот вот бутик. Доходов он приносит немного, но до банкротства дело пока не доходит, и сейчас мне хватает на кусок хлеба с маслом.
— И с икоркой? — хитро спросила я.
— Бывает, что и с икоркой, — усмехнулся Алекс.
— А как ты поступаешь с наездами и рэкетом чиновников, плановыми проверками бандитов и прочими проблемами? С этим-то как быть?
— Очень просто. Ты видела, чем я торгую? Ну и вот. Я, кроме всего прочего, иногда поставляю кое-что для городских квартир, подарков и загородных резиденций одного очень непростого гражданина, а он, в качестве дружеской помощи, обеспечивает мне крышу. Так примерно. И защита у меня теперь как в Гохране.
Ночь вступила в свои права, и уличные фонари не могли побороть наступившую тьму. Ночью город выглядит таинственным и загадочным и хочется мечтать и расслабиться вместе с ним. Я вообще, ночь люблю больше, чем день. Это мое время суток. Днем как-то все буднично, светло слишком, пыль, грязь, толпы людей. А ночью — совсем другое дело. Тихо, спокойно, красиво. Огни, темные притихшие дома, ночная свежесть. Каменные джунгли в это время живут совсем иной жизнью, нежели днем. Проезжая часть перекопана, транспорт не ходит. По тротуару медленно передвигалась лошадь со всадником. А почему бы и нет? По теперешним временам лошадь — она и есть пешеход. Ближайший фонарь освещал грязь и лужу на асфальте, а на лавочке валялся очередной бомж-алкоголик. Все мы лишь плесень на говне. Венцы творения. Эта истина не мною открыта, но звучит прекрасно. Мечтаю о времени, когда души людей начнут пересаживать в искусственно созданные устройства.
— Подожди… — только сейчас до меня начало доходить. — Получается, что… Ты хочешь сказать, что какая-то колдунья в метро от великой обиды и по пьяной лавочке наложила на тебя страшное заклятие, поэтому ты и попал в переплет? Потом другая колдунья вспомнила о тебе, когда оказалась рядом в реанимации, и вытащила ненароком? А ты до сих пор поддерживаешь какой-то тайный канал с тем миром, причем тебе оттуда переправляют разные диковины по бартеру, типа изделий местных ремесленников, когтей и зубов динозавров? Так получается?
— Если в двух словах, то да, — кивнул Алекс, даже не попросив меня молчать обо всем услышанном.
Хотя — правильно сделал, что не попросил. Ну, расскажу я эту историю. Напишу даже. Все равно ведь никто не поверит, сочтут за плохо придуманную фантастику. Всё просто.
— Минуточку, но ведь физиками доказано, что путешествия в прошлое абсолютно невозможны! — блеснула я знаниями, почерпнутыми после сумбурного чтения научно-популярной литературы.
— Есть такое дело. В книге гениального Стивена Хокинга — «Кратчайшая история времени», упомянуто любопытное физическое положение, аккуратно названное автором «гипотезой о защите хронологии». Это утверждение о том, что законы физики налагают запрет на передачу информации в прошлое на макроуровне, то есть — макроскопическими объектами. На самом деле, эта теорема еще не доказана, но есть обстоятельства заставляющие думать, что она справедлива. Как показывают расчеты, при искажениях пространства-времени, необходимых для путешествий в прошлое, таким странствиям должны помешать некие туннельно-механические эффекты. Но в действительности, глубокой убежденности в этом пока нет, и тема о вероятности временных круизов пока открыта.
— Хокинга не читала. То есть получается что, категорический запрет, да? Изменить историю нельзя? И никаких вариантов? А как же…
— Почти запрет. Но есть такой фокус, называемый «альтернативной историей» или «другой линией реальности». Эта гипотеза заявляет, что у Вселенной не существует одной истории, единственной и неповторимой, а правильнее будет полагать, что у нее имеются все возможные истории, любая из которых располагает той или другой вероятностью. Вся прелесть в том, что, попав в такое «альтернативное» прошлое, мы никак не повлияем на наше настоящее, и никаких парадоксов в нашем мире, здесь и сейчас, не ожидается. А канал между нашими мирами, или «кротовая нора» как ее называют, может и далее оставаться незакрытой. Ее проще открыть, чем потом ликвидировать.
— Слушай, а каким образом ты оказался в больнице, если перешел в этот свой Вильфиер? Ведь согласно твоей логике в той фрилансерной квартире должно было валяться твое неодушевленное тело.
— Знаешь, это как говорится — хороший вопрос. До сих пор достоверные подробности неизвестны. Есть только гипотезы и почти что догадки. Я думаю, что было примерно так. Когда я перешел в Вильфиер, то тело осталось на месте, как и положено. Но я же говорил, что иногда, очень редко, тела почему-то начинали двигаться, и вести себя как роботы. Собственно это и насторожило создателей всей этой технологии. Ну, кроме всяких других проблем, конечно. Так вот, такие люди, как автоматы, выходили на улицу, терялись, попадали под машины… Шлем естественно оставался в том помещении, где был — он же к компьютеру кабелем прикреплялся, причем довольно крепко. А мне, наверное, просто повезло, и меня кто-то подобрал, и уже потом мы случайно попали в аварию. Или не случайно, а нарочно — сейчас уж и не разберешь. Возможно, за мной кто-то следил и хотел ликвидировать.
— А что стало с той бабкой? — спросила я.
— С какой бабкой? — удивился Алекс.
— Ну, как. С той, что помогла, или не помогла тебе вернуться? С той, что ты сразу увидел, когда оказался в палате.
— А… да. Знаешь, я тогда спросил об этом же у своего врача. Даже настоял, чтобы он выяснил, потому что он сразу ответить не смог. Но, несмотря на все мои старания, никому вспомнить о ней просто не удалось. Даже Марта Витольдовна, врач, которая работала в той самой палате, не могла мне ничего сказать. Складывалось впечатление, что никакой бабки там не было. Так получается, что это был мой персональный глюк.
— Знаешь, я все ждала, что потом окажется, что какая-нибудь из твоих подружек здесь, окажется этой Хельгой.
— Я тоже ждал. Напрасно, как видишь. Хотя для фэнтезийного романа было бы интересным ходом.
— Интересно… Но ты вообще-то уверен в том, что видел? А в том, что делаешь? Наша реальность не страдает от всего этого?
— Уверен, не пострадает. Да и с какой стати? Реальность существует только до той поры, покуда ты придаешь ей значение. И прошлое тоже. Его суть определяет твое отношение к нему, и не более. Такой пример. Вот ты поступаешь так, как считаешь нужным, но такой поступок видится безоговорочно правильным только тебе. Окружающие могут считать совсем по-другому. Ты полагаешь, что поступаешь справедливо, а кто-то уверен, что твое действие грязно, аморально и вообще не имеет права на существование. Так каков он на самом деле, этот твой поступок? Истина состоит в том, что единой для всех реальности просто не существует. Парадокс? Возможно. Но ведь я могу ошибаться. А если кто-то, какой-то народ ушел в прошлое и там поселился, то это уже не наше прошлое, и их мир вполне независим от нашего. У него свой путь и своя история, поэтому нам бессмысленно искать следы человека в триасовых отложениях. Кстати, говорят, что в Древнем Китае можно было запросто очутиться на эшафоте за извращение исторической истины, как ее понимали власти.
