– Ты в порядке?
Девушка старалась в точности следовать указаниям Ладана, на данный момент накладывающего заклинание восстановления, но каждый раз, слыша болезненный стон Реннета, вздрагивала сама.
– Думаю, будь это он, – юноша метнул короткий взгляд на сереброволосого мага, – я бы давным-давно валялся без сознания. – Он выдавил из себя кривоватую вымученную улыбку. – Рад, что ты все же согласилась взяться.
Катарина не ответила. Она сама не понимала причину того, почему передумала и пошла на этот поистине идиотский шаг. И чувствовала она себя сейчас просто отвратительно. Хотя ей уже приходилось видеть физические пытки, но не участвовать в них самой. Тонкие и бледные пальцы юного мага казались чрезвычайно хрупкими, но ломая их, женщина ощущала такое напряжение и нехватку сил, будто это железо. С нее градом катил пот, что заставляло чувствовать абсолютно беспомощной.
– Хорошего ты мнения о моих способностях лекаря, – отозвался Призрак, поглощенный его рукой. Приходилось осторожничать, поэтому исцеление проходило медленно.
Реннет ответил ему:
– Возможно, у тебя получаются очень сильные и эффективные заклинания исцеления, однако глядя на то, как ты машешь двуручным мечом, невольно в дрожь бросает.
– Хм… вот, значит, почему ты обратился ко мне только сейчас, – усмехнулся тот.
Юноша глубоко вздохнул и промолчал. Эта сцена со стороны могла показаться забавной, если не серьезность происходящего.
С негромким «Начинаю!» Катарина нажала на очередной палец и уже спустя мгновение услышала ругательство Реннета, подтверждающего, что сейчас ему очень несладко. Честно говоря, она не ожидала от него подобной сдержанности и спокойствия, если можно так выразиться. Все его крики являлись лишь способом прогнать напряжение из тела, и было похоже, будто для него не в новинку болевые ощущения.
Заметив на себе пристальный взгляд, юный ренегат поднял глаза.
– Что? – немного удивленным тоном спросил он у нее.
– Не знала, что ты так легко перенесешь это.
На что Реннет сообщил ей, что физическая боль, по сути, не страшна, если ее не боятся. Часто именно страх усиливает ее многократно. Однако если боль очень сильная, терпеть и пытаться справиться с ней – худший вариант. Велика вероятность потерять разум. Лучше всего облегчить стресс громким воплем. Так обучали в Гильдии Теней юных воинов, причем уроки часто сопровождались наглядными примерами.
– Но знаешь, – тут он слегка нахмурился. – Бывает боль, от которой не избавится криком. Она рвет душу на части и сводит с ума. И время не в состоянии тебя спасти, также как друзья, семья, и любой другой человек. Только ты сам.
– О чем это ты? – осведомился Ладан, не заметив странной отрешенности в глазах юного мага. Он кивнул Катарине.
Раздался новый хруст. Лицо Реннета исказилось гримасой новой боли.
– Ни о чем, – сказал он, после того как отдышался.
В общей сложности исцеление заняло пару часов, а затем юноше пришлось несколько сотен раз сгибать и разгибать пальцы обеих рук, чтобы восстановить гибкость. Судя по тому, как он при этом морщился – задача оказалась не из приятных. Ладан ушел сразу же, закончив свою работу, но Катарина предпочла остаться. Девушка чувствовала себя совершенно выжатой, но у нее оставались к Реннету вопросы.
– Стало лучше? – опередил он ее.
– Вообще-то это мне полагается у тебя спрашивать.
Юноша торжествующе улыбнулся, всем своим видом показывая, что восстановление прошло успешно.
– Ты, наверное, ждешь от меня объяснений?
– Будь добр, – Катарину чуть раздражало приподнятое настроение мага. Так и хотелось сломать ему еще что-нибудь.
Реннет посмотрел на полностью исцеленные руки, и в его глазах промелькнула тень неясного сожаления. Одновременно с этим, он заговорил:
– Я уже не раз упоминал, что не умею выражать мысли словами, поэтому скажу как есть. Ты согласилась вступить в отряд «Гончих» – в основную ударную силу всего плана. И в этой силе мне не нужны слабые звенья. Чувство вины, конечно же, является доказательством твоей человечности, но в то же время это огромная уязвимость. Оно все чаще и чаще начинает вмешиваться в наши мысли, не позволяя сосредотачиваться на более важных вещах. Угнетаемый чувством вины человек становится эмоционально неустойчивым и в результате подводит всю команду. Не думаю, что твой случай подходит под это описание, потому что твои извинения таили в себе сомнения и неискренность.
– Что? – она неожиданно нахмурилась. – Хочешь сказать, мне не стоило извиняться?
Юноша покачал головой.
– Дело вовсе не в этом. Изначально ты испытывала лишь ложное чувство вины, отсюда и сомнения. Говоря иначе, ты не ощущаешь вину передо мной. И живой тому пример – сегодняшнее восстановление. Когда заново ломала мне пальцы, к тебе приходило четкое осознание того, что никогда раньше ты не делала этого, ведь так? И если даже пыталась всеми силами опровергать свои ощущения – ничего не получалось. Да, ты отдавала распоряжение некроманту действовать стандартными методами, но при том не знала ни имени пленника, ни его лица. Скорее всего, вина появилась только после того как ты узнала в пленнике мага Реннета. Если бы ты знала все с самого начала, поступила бы таким же образом?
– Не знаю, – ответила та холодно. – Кажется, я начинаю запутываться в твоих словах.
– Хорошо хотя бы не сказала «да», – Реннет скривил губы в горькой улыбке и продолжил: – Понимаешь, есть момент, когда человек четко осознает собственную вину и есть лживое чувство, которое мы порождаем сами, нашими мыслями. В последнем случае, глубоко в сознании, мы осознаем ложь, но продолжаем убеждать себя в обратном. Возникает противоречие. Ты ведь чувствовала нечто подобное? – Дожидаться ответа Катарины он не стал. – Полагаю, я прав, судя по твоему сегодняшнему поведению во время исцеления. Ты почувствовала облегчение, хотя, наверное, даже не зная его причины.
Девушка кончиками пальцев потерла виски, чтобы собраться с мыслями. Объяснение юноши выглядело слишком размытым и имело множество слабых мест, но она решила пока не вдаваться в подробности.
– Ладно, допустим, я действительно не ощущаю свою вину перед тобой, и лишь пытаюсь внушить себе эти ощущения. Предлагаешь забыть все?
– Да, – решительно кивнул юноша. – За всю свою короткую жизнь я понял одну истину – никто не сможет избавить человека от чувства вины, кроме него самого. Не поможет и прощение тех, кому он причинил боль. То есть, не имеет значение, простил я тебя или нет. Любой человек способен игнорировать мнения и чувства других, продолжая жить дальше, но не способен игнорировать себя.
– Жестокие слова, – заметила Катарина, и в ее голосе вновь появились прохладные нотки.
– Возможно, – согласился с ней Реннет. Закончив разминать пальцы, теперь он сидел неподвижно, будто бы ощущал неловкость. Только приглядевшись повнимательнее, можно было понять, что на самом деле он расслаблен и спокоен. – Извинения могут быть значимы только для того человека, перед кем ты чувствуешь вину, но не для тебя самого. Я довольно эгоистичен, чтобы не переживать о подобных мелочах. Помнишь рассказанную мной историю о молодой чародейке, которой я давал советы по контролю магии? Так вот, сначала я тоже чувствовал свою вину в ее смерти, однако быстро понял, что это ложь, и смог простить себя. Разумеется, осталось сожаление, как есть оно и у тебя. Доказательством тому послужила твоя пощечина. Она дает мне право сказать, что тебе небезразлично это происшествие. И этого вполне достаточно. А проведенная только что процедура должна была избавить тебя от ложных ощущений и помочь лично мне. Проблема исчерпана для нас обоих раз и навсегда.
– Вот как? – приподняла брови женщина-мистик. Казалось, будто она недовольна чем-то из вышесказанного. – Что ж, не знаю, верно ли твое объяснение, или же дело в ином, но я действительно начала воспринимать это как нечто несущественное. И мне нужно тебя поблагодарить за это? – спросила она, глядя на него. Один тот факт, что она спрашивала это, говорил об отсутствии желания выражать благодарность.
Реннет ответил лишь спустя минуту:
– Нет нужды. Я хотел бы попросить об одолжении…
– А не многовато ли? – с деланным подозрением спросила Катарина. – Учти, обниматься и целоваться в честь удачного восстановления твоих рук – мы не будем!
Юноша застыл как вкопанный и долгое время не мог ничего произнести. Естественно, она добивалась именно такого эффекта, однако всем своим видом показывала, что шутить не было даже в намерениях.
