Охотницы ушли, цветок на журнальном столике зазеленел и воспрял, Саша уселся напротив Басоргина и вопросительно посмотрел на начальника.
– Что ты знаешь о зеркалах, Александр? – спросил Эдуард Карлович, отложив мобильник.
Спешилов оглянулся на закрытые дверцы шкафа. Басоргин поморщился.
– Не об этих зеркалах.
– А о каких…
Санек заерзал на стуле. Усталость как рукой сняло. Глаза у парня разгорелись. Сразу видно – о Зеркалах, как и обо всех прочих тайнах мироздания, традиционно будоражащих умы юных волшебников, он знал немало.
– Это сакральные сущности! – воскликнул он. – Порождения Сумрака, призванные восстановить баланс Сил, когда Тьма или Свет получают существенный перевес. Но их появление непредсказуемо. В истории отмечено немало эпизодов, когда баланс нарушался, а Зеркала не появлялись. Последний Зеркальный маг на стороне Тьмы…
– Саша! – перебил его Басоргин и посмотрел на часы. – Я хотел услышать от тебя вот что: до того, как Зеркало получает Силу, это обычный Иной. Как правило – весьма средних способностей. Ничем не примечательный, не попадавший ранее в поле зрения Дозоров. Практически до самого конца он не осознает свалившееся ему на голову величие, но тем не менее все время оказывается в гуще событий, которых раньше себе и представить не мог. Сначала – случайным свидетелем, а затем – непосредственным участником. Предсказать появление Зеркала невозможно. Все попытки заранее держать под рукой Иных с неопределившейся судьбой, чтобы использовать в нужный момент, потерпели крах. Причем с обеих сторон. А если Иной только-только начинает сумеречное перевоплощение… Как ты думаешь, есть шанс его вычислить?
– Не знаю, – признался удивленный Спешилов, не понимая, куда клонит Эдуард Карлович. – Я читал, что Зеркальные маги обращали на себя внимание Дозоров именно потому, что становились таковыми. Теоретически, если бы сейчас появилось Зеркало, оно появилось бы на нашей стороне! – горячо и почти сердито закончил Санек.
– Вот именно, – подтвердил Басоргин. – И мы с тобой оба знаем Светлого Иного, а точнее, Светлую Иную, два раза подряд оказавшуюся в перекрестье тех сил, о которых она понятия не имеет.
Саша удивленно вскинул глаза, собираясь опровергнуть слова собеседника, и замер с приоткрытым ртом, не рискнув первым произнести имя.
– Анастасия, – кивнул Басоргин.
– Нет, не может быть… – прошептал Спешилов как заклинание.
– Я не уверен, – поморщился Эдуард Карлович. – Момент, в который Зеркальный маг теряет свою личность, никто никогда не видел. Но в этой девочке есть что-то, чего я не могу понять. Несмотря на свой седьмой уровень, она каким-то образом связана с тем, что происходит. Я хочу, чтобы ты к ней внимательно пригляделся.
– Вы что, хотите, чтобы я следил за его женой?! – воскликнул потрясенный Санек.
– Да, Александр. Именно этого я и хочу, но шанс слишком ничтожен, чтобы бросить мага третьего уровня охотиться за призраками.
– Но Никита… – растерянно начал Спешилов. – Почему бы вам с ним…
– Никита как раз ничего не должен знать об этом разговоре, – предупредил Басоргин.
– Да почему?!
Эдуард Карлович помолчал и устало откинулся на спинку офисного кресла.
– Вспомни, что случилось в аэропорту, – предложил он и полез в ящик стола за сигаретами.
– Э-э… А все-таки, Эдуард Карлович, как вы узнали? – спросил Спешилов.
– Вот видишь! – Басоргин улыбнулся в усы. – Это, Александр, называется жизненный опыт. Недоступная пока тебе категория. Все мы уязвимы, когда дело касается родных и близких. Теперь я повторю свою просьбу: Никита ничего не должен знать об этом разговоре. А ты, по возможности, приглядывай за его женой и очень внимательно слушай все, что он случайно о ней расскажет.
– Знаете, Эдуард Карлович… – решительно начал Саша и поднялся на ноги.
– Разумеется, – перебил его Басоргин. – Каждое слово из тех, что ты собираешься сказать. Поэтому – сразу ответ на последний из незаданных вопросов. Эта девочка, Саша, тебе… – Он на секунду замолчал. – Успокойся, это Никитин крест!
– Тогда или вы ему сами все объясните…
– Рано, – отрезал Басоргин.
– Или найдите мне донорское сердце. Может понадобиться, – мрачно закончил Санек, безнадежно пожал плечами в ответ на недоуменный взгляд и вышел за дверь.
Стр:
В окна светило солнце, вырвавшееся в прозрачную высь осеннего неба из-за соседних домов. Всю последнюю неделю Никите казалось, что в Москве царит вечная ночь, моросящая мелким дождем. Открыв глаза, он несколько секунд, не мигая, смотрел в солнечные небеса, прежде чем зажмуриться.
Он перевернулся на бок, зашарил рукой по тумбочке в поисках мобильника и нечаянно смахнул его на пол.
Дверь спальни отворилась, Настя вошла в комнату, подняла упавший телефон и молча протянула мужу.
– Спасибо… Алло, Саша, я уже живой, что у нас? – спросил Никита в трубку, проследив за Настей взглядом. – Как это ничего?
Настя молча забралась на кровать с другой стороны, переложила подушку в ноги и, приобняв ее, устроилась у низкой спинки, не сводя с мужа глаз.
– А Эдуард что… до завтра? – не поверил Сурнин. – Ну ладно, извини, что разбудил…
Никита вернул телефон на тумбочку, потянулся и уселся на смятой постели.
– Все, я дома, – сказал он.
– Здравствуй, незнакомец, – невесело улыбнулась Настя.
– Угу. Серьезный разговор, да? Я помню, – проворчал Сурнин. – От лица Ночного Дозора приношу благодарность Светлой Иной Анастасии Карасевой за помощь и содействие. О чем мы собирались поговорить, Светлая?
Настя тяжело вздохнула и отодвинулась на самый краешек.
– Никита, я совсем не гожусь на роль спутницы жизни для могущественного волшебника, понимаешь? – серьезно спросила она. – Ты вчера… И если из ночи в ночь… Нет, это для меня слишком.
– Настя, мне кажется, ты все усложняешь, не успев толком разобраться, – примирительно произнес Сурнин, скользнул взглядом по домашним трикотажным шортикам и загорелым бедрам, но благоразумно воздержался от немедленных посягательств. На удивление, после всех событий вчерашнего дня он отнюдь не чувствовал себя разбитым. Слишком много чужой дармовой Силы пролилось через него накануне, смыв усталость последних дней.
– Все это так странно и так страшно, – прошептала Настя. – Нас словно заново инициировали, не спрашивая. Да, Никит?
Он промолчал и как бы невзначай придвинулся ближе.
– Даже не думай об этом! – сердито предупредила Настя и демонстративно залезла под одеяло, натянув его до подбородка.
– А о чем еще мне думать рядом с женой в собственной спальне? – искренне удивился Сурнин. – Об Инквизиции, что ли?
Никита решительно сдернул одеяло, подавил слабое сопротивление, сгреб Настю в объятия и развернул поперек кровати.
– Я больше никогда никуда без тебя не поеду, – жарко прошептала она ему на ухо.
– А… разговор… – напомнил Сурнин, стаскивая с нее легкую домашнюю майку. Шортики были слишком хороши, чтобы с них начинать.
– Н-на кухне! – выдохнула Настя сквозь сладкую дрожь, легко повалила его на спину и поцеловала совсем не тем дежурным поцелуем, которого он удостоился в аэропорту.
* * *
Бытовая магия бытовой магией, но настоящий душ не заменит ничто. Эта маленькая радость – никуда не торопясь стоять под тугими струями – захватила Никиту целиком. Из ванной он вылез только через полчаса и прошел к жене на кухню.
Дома было шаром покати, и Настя не мудрствуя лукаво заказала доставку. Кроме чая в шесть утра, выпитого с Сашей и Басоргиным, когда они убедили ее, что с мужем все будет в порядке, она тоже со вчерашнего дня маковой росинки во рту не держала.
– Чудесно, – сказала она, выкинув пластиковые контейнеры. – Больше никогда готовить не буду!
– Как скажешь, дорогая, – хмыкнул Никита.
Настя уселась напротив, поставила локти на стол и подперла щеки руками.
– Жаль, Каську у мамы не забрать – она с ума сойдет, если я объявлюсь раньше времени. И меня сведет, – сказала она. – Лариска вот уже свела, вся иззвонилась.
– Настя, что ты делала, когда ушла из спорта? – спросил Никита.
Она даже вздрогнула от неожиданности.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я тебя услышал, – сказал Никита. – Правда, с небольшим опозданием. Кажется, я тоже тебя совсем не знаю.
– Напилась.
Настя положила руки на стол и уставилась на мужа так, что он никак не мог сообразить, дразнит она его или говорит серьезно.
– Э-э…
– У тебя такой вид озадаченный, – улыбнулась Настя. – Я правда тогда купила себе бутылку водки, но не осилила: на вкус – первосортная мерзость, ничего я не забыла, и легче мне не стало. – Она вздохнула. – Я по музеям ходила целыми днями, пока учеба-работа не началась. Серьезно. Что ты улыбаешься? Знаешь, сколько я всего пропустила? Сборы-подготовка-соревнования-школа и снова сборы-подготовка… – Настя замолчала, прикусив губу.
