Укрепления Бирюзовой линии предназначались не против одних только чудовищ. Маленькие городки, прежде обильно разбросанные по благодатным землям Сальватии, после катастрофы по большей части опустели, их население погибло либо мигрировало в более пригодные для жизни места наподобие той же Талеи. Однако некоторые поселения выжили, в них нашлись сильные и волевые лидеры, объединившие вокруг себя людей. Постепенно они приспосабливались к новому миру, учились бороться с враждебными существами и бандами мародеров, организовывали отряды воинов по образцу феодальных дружин. Иные из новоявленных «князьков» водили за собой до двух сотен мечников. Конечно, глупо сравнивать выучку и вооружение этих солдат хотя бы с регулярной армией герцога, однако вреда они могут нанести немало.
– Чего еще он хочет?
– Сотник приказывает очистить какой-то монастырь. Среди местных о нем ходят нехорошие слухи, поэтому я привез сотню стрел с посеребренными наконечниками.
Серебро по-прежнему действовало на темных существ подобно яду, из-за чего стоило дороже золота. Даже дороже диниров. Стрелы с серебряными наконечниками и серебряные жала копий выдавались под расписку, учет шел строжайший, однако их все равно часто «теряли». Поэтому кузнецы быстро перешли на серебрение – только так армии удавалось экономить ценный металл.
– Какой еще монастырь?! Опять гнездо каких-нибудь монстров?! – Внезапно в его памяти словно что-то шевельнулось. – Погоди-ка… Какой, ты говоришь, монастырь? Не Судьи ли?
– Точно, хозяин, – кивнул Борак. Обернувшись, он тщательно осмотрелся вокруг. Только убедившись, что их не подслушивают, шепотом продолжил: – Тот самый, о котором старшая упырица говорила.
– Интересно… – протянул Рихард. – Очень интересно.
– Нехорошее это место, хозяин.
– Здесь куда ни ткни – любое место нехорошее. Лучше подумай, какая сука наш благородный сотник. Знает, что у меня в отряде половина бойцов ранена, а другая от усталости с ног валится, – и посылает туда, куда даже упыри не решаются заходить! Ну, гадина, я тебе все припомню…
– Так что делать, хозяин?
– Сегодня здесь ночуем, отдохнем, выспимся. В монастырь пойдем завтра днем, пока кровососы спят. Перебьем мертвяков в постельках!
– А вдруг там еще кто есть?
– Вряд ли, Селеста ни о чем таком не рассказывала. Да и людей в броне у нас достаточно. Нет, монастырь мы быстро очистим, и даже с прибытком – подумай, сколько туда всего ценного упыри натащили! Не бойся, Борак, завтра будет хороший день.
Рихард не сомневался в успехе: он за свою жизнь не встречал мутанта, который бы выжил, отведав хорошего удара мечом. Мертвый там, немертвый – какая, на хрен, разница? Злило его иное. Командир должен знать о большой мертвяцкой колонии, разведка выдавала офицерам неплохие карты, но не счел нужным предупредить подчиненного. Он что, думает, с Рихардом можно обращаться, как с обычным быдлом? Что человек, выживший среди трехгодичного кошмара, позволит себя безнаказанно игнорировать, презирать?
Ладно.
Хорошо же.
Пора кончать с заносчивым подонком.
Селеста смотрела на лежащее на полу тело с несвойственным ей мягким и расслабленным выражением лица. Хастин мог бы даже поклясться, что она улыбается, чего прежде на его памяти не случалось. Похожая на девчушку, только-только вступившую в пору зрелости, восставшая никогда не позволяла милосердию или жалости взять верх над трезвым расчетом, она всегда сосредоточенно шла к поставленной цели. Поэтому, видя нечто умилительное, наподобие щенка или маленького ребенка, Селеста прежде всего думала, можно ли его использовать и как.
Она не была жестокой. Просто не считала, что имеет права на доброту.
Тем неожиданнее видеть у всегда собранной предводительницы проявление каких-то светлых эмоций. Направленных на совершенно отвратительный объект. Грязный, вонючий, смертельно пьяный мужчина, допившийся до абсолютно невменяемого состояния, по любым меркам на королеву красоты не тянул – скорее, наоборот. Его не пустили бы не то что в приличное общество – не всякая каталажка согласится приютить такого субъекта.
И все-таки Селеста улыбалась.
Медленно, явно растягивая удовольствие, она закатала рукав липкой от вина рубахи, длинным острым когтем проткнула вену и с наслаждением принялась пить. Затем с неохотой оторвалась, предложила руку по-прежнему храпящего мужчины Медее, отошла в сторону.
– Тебя удивляет мое поведение, Хастин?
Если бы парень оставался человеком, он бы вздрогнул. Селеста не в первый раз угадывала его мысли, поражая сверхъестественной проницательностью.
– Ничего удивительного. – Девушка улыбнулась иронично и ласково одновременно: – Мы с тобой видим разные вещи. Ты глядишь на распластавшегося на полу пьяницу – я вижу перед собой возможность. Теперь нам не нужно таиться по закоулкам, нападать на прохожих, подвергаясь опасности. Отныне можно не только работать, но и жить!
– Деньги будут, шпионы появятся, пауки нас не нашли, – оторвалась от трапезы Медея. – Осталось жилье нормальное подыскать.
– А помнишь, ты мне не верила?
– Так ведь ты совершенно безумные вещи обещала!
Хастин недоуменно переводил взор с одной девушки на другую, не понимая причин их смеха. Он счастливо избежал всепоглощающего одиночества, иссушающей жажды и вечного страха не очнуться со следующим закатом. В самые черные дни его окружали родные, готовые, несмотря ни на что, делиться с юношей последним и защищать его. Поэтому причин хорошего настроения подруг он не понимал.
– Пойдемте, не стоит здесь оставаться, – махнула рукой Селеста. – Придется осторожничать, пока Вареку помощника не найдем.
Построенный ударными темпами трактир получился, на взгляд упырей, идеальным. В бывшем доходном доме высотой в три этажа Варек выкупил целый подъезд и с энтузиазмом принялся за переделку. Квартиры первого этажа превратили в кухню и дешевый зал с напитками, этажом выше разместится кафешка классом получше – работы в нем еще не закончились, предстояло отделать помещения, – под крышей устроили комнату администрации и номера. Факасий за умеренную мзду обещал поставить девочек – официанток и для постели, так что по местным меркам заведение получалось в чем-то даже респектабельным. Правда, вместо изначальных пятисот ремонт обошелся в семь сотен диниров, но денег восставшие не жалели.
В подвале Варек разместил «вытрезвитель» – попросту говоря, рабочие обили толстыми досками стены и пол. Сюда предполагалось стаскивать упившихся или потерявших сознание драчунов, чтобы дождаться момента протрезвления и слупить с них плату за причиненный ущерб. Один только хозяин кабака знал о настоящем предназначении комнаты. Через замаскированный деревяшками тайный ход, ведущий в канализацию, упырицы будут приходить и кормиться от незадачливых страдальцев. Есть, конечно, риск, что в подвал ненароком заглянет кто-нибудь посторонний, но на этот случай с внутренней стороны крепкой двери имелись незаметные петли, а в люке, ведущем в подземелье, – глазок. Хотя восставшие обладали прекрасным слухом, дополнительная предосторожность не помешает.
Эйфория прошла, на смену ей привычно явилась подозрительность. Святейший знает о жизни упыриц слишком много – можно сказать, они от него зависят. Сейчас сохраняется паритет: восставшие поставляют бандиту наркотик, помогают решать небольшие проблемы, а взамен тот обеспечивает кабаку прикрытие и подкидывает денег. Вроде бы все просто. Однако в перспективе ситуация выглядит совсем безрадостной. Факасий может устроить восставшим массу неприятностей – достаточно всего лишь стукануть страже и организовать засаду. Даже если от солдат удастся отбиться и уйти, залечь на дно, они потеряют практически все источники доходов. Без денег развалится шпионская сеть. Покойные морваниты тем и были хороши, что работали на голом энтузиазме, – обычным людям нужно платить.
Может, еще фанатиков найти? Темному поклоняются многие.
Для начала можно поговорить с Таррашем, вспомнить старую идею насчет переноски содержимого тайников. Тем более что прикрытие есть. Власти разрешили северянам самим выбирать место для строительства нового дома, высоко ценят кузнецов. Большая привилегия. Судя по всему, в скором будущем люди окажутся в цене: деревни-то заселять надо. Поэтому сейчас активно идет процесс закрепощения, общинников принуждают соглашаться на переезды. Причем куда поселят, не говорят. В Талее, похоже, останутся одни ремесленники: герцог хочет иметь контроль над средствами производства – переселять станут огородников, рыбаков, прочий люд. Но вместе с тем вышло послабление, разрешающее чиновникам выше третьего ранга и их домочадцам выбирать место жительства в пределах города по собственному разумению. Также разрешалась торговля сверхнормативными изделиями, легализовался рынок, вводились бирки-лицензии на определенные виды деятельности. Словом, жизнь потихоньку налаживалась, пусть и не для всех.
