Но, прежде чем явился обожатель, приличествующий званию лауэнштайнской грации, произошло событие, заметно нарушившее все материнские планы, а заодно и надежды князей и графов Германии, которые слишком медлили, чтобы завоевать сердце девушки.
В суматохе тридцатилетней войны, войско храброго Валленштейна стало на зимние квартиры в окрестностях Фогтланда. У помещика Зигмунда появилось много незваных гостей, бесчинства которых приносили его домочадцам беспокойства не меньше, чем в былые времена шалости ночных призраков, и хотя они не обладали такими же правами на замок, никакие заклинания на них не действовали. Тем не менее, хозяева дома были вынуждены оставаться всегда приветливыми и гостеприимными. Чтобы поддерживать воинственных гостей в благодушном настроении и в рамках приличия, их обильно кормили. Званые обеды и балы беспрестанно сменяли друг друга. На обедах главной фигурой была хозяйка замка, на балах — её дочь. Этот прекрасный обычай гостеприимства сдерживал грубых воинов, заставляя уважать дом, где их так хорошо принимают. И хозяева, и гости были довольны друг другом.
Среди воинов было не мало молодых героев, перед которыми не устояла бы и сладострастная подруга хромого Вулкана. Но один из них затмевал всех. Молодой офицер, по прозвищу Прекрасный Фриц, был подобен богу Любви. В нём счастливо сочеталась красивая внешность с благородными манерами. Он был нежен и мужественен, скромен и услужлив, обладал весёлым нравом и ловко танцевал.
До сих пор ни один мужчина не тронул сердце Эмилии, а этот вызвал в девичьей груди неведомое чувство, наполнившее её душу несказанным блаженством. Её смущало только, что великолепного Адониса звали не Прекрасным графом или Прекрасным принцем, а просто Прекрасным Фрицем. Беседуя с кем-либо из его друзей, она, будто невзначай, спрашивала то у одного, то у другого о родовом имени и происхождении молодого человека. Все знали Прекрасного Фрица как храброго воина, вежливого и обходительного, но никто толком не мог рассказать о его родословной.
На этот счёт ходили разные слухи, так же как и о истинном происхождении и деяниях хорошо известного, и всё же загадочного, графа Калиостро, которого принимали то за потомка гроссмейстера мальтийского ордена, то за племянника султана, а по роду занятий то за кудесника, то за парикмахера. Все сходились только в одном: если счастье и дальше будет так благосклонно к Прекрасному Фрицу, начавшему свою карьеру рядовым и дослужившемуся до звания ротмистра, то он стремительно достигнет блестящего поста в армии.
Расспросы любознательной Эмилии не остались незамеченными для молодого офицера. Друзья Фрица, чтобы польстить ему, сопровождали свои рассказы всевозможными намёками и предположениями. Фриц же, из скромности, объяснял любопытство девушки лишь желанием найти предлог для насмешек и шуток. Но в душе ему всё же было приятно узнать, что им интересуется юная особа, с первого взгляда восхитившая его и вызвавшая прилив восторга, что обычно предвещает любовь.
Ни один язык не обладает большей силой и выразительностью, чем язык нежной симпатии. Благодаря ему, расстояние от мимолётного первого впечатления до глубокого взаимного чувства для влюблённых оказывается несравненно короче, чем путь от солдата до офицера.
Хотя до устного объяснения было ещё далеко, обе стороны на расстоянии понимали друг друга. Их взгляды встречались на пол-пути, рискуя выдать робкую любовь. Занятая домашними хлопотами мать как раз некстати оставила на время вахту у сердца любимой дочери, и этим не преминул воспользоваться лукавый контрабандист Амур, незаметно проскользнувший туда в полумраке. Он стал учить девушку совсем не тому, чему её учила мать. Непримиримый враг всех предрассудков, он с самого начала убедил послушную ученицу, что ни происхождение, ни чины не должны служить препятствием нежному чувству, и что влюблённых нельзя классифицировать, подобно жучкам и червячкам в таблицах безжизненных коллекций насекомых.
Холодная дворянская спесь быстро растаяла в душе Эмилии, как причудливые цветочные узоры на замёрзшем оконном стекле под согревающими лучами ласкового солнца. Она перестала интересоваться родословной возлюбленного, а все преимущества знатного рода стали ей казаться никчёмными и слишком обременительными для тех, кто любит.
Прекрасный Фриц молился на девушку и, когда по всем признакам заметил, что любовное счастье покровительствует ему не меньше военного, не колеблясь, при первом же представившемся случае смело открыл ей своё сердце. Она приняла его признания в любви, покраснев от смущения, но, тем не менее, с искренним удовольствием. Влюблённые поклялись друг другу в нерушимой верности. Они были счастливы настоящим мгновением и не пытались заглядывать в будущее.
Вскоре весна опять призвала армию героев в палатки. Войска стягивались к месту сбора, и печальный день, когда любящие должны были расстаться, приближался. Настало время им серьёзно подумать, как закрепить союз любви, чтобы ничто, кроме смерти, не могло разлучить их.
Эмилия откровенно рассказала жениху, какие большие надежды возлагает мать на её замужество. Нечего было и думать, что гордая женщина хоть на волос отступит от своих излюбленных принципов. Строились сотни планов осуществления желанной цели, но все они отвергались из-за непреодолимых трудностей, заставлявших сомневаться в успехе. Тогда молодой воин, видя что ради достижения своего желания его любимая готова на всё, предложил подстроить похищение, — надёжнейшую уловку, какую только могла придумать любовь, чтобы сбивать с толку родителей и преодолевать их своенравие. Бесчисленное множество раз она удавалась влюблённым и, вне всякого сомнения, будет удаваться и впредь.
Девушка подумала немного и согласилась. Оставалось только найти способ, как ей незаметно выскользнуть из обнесённого со всех сторон каменной стеной замка, чтобы броситься в объятия желанного похитителя. Она хорошо знала, что как только уйдёт валленштейнский полк, бдительная мать снова займёт прежний пост и, не спуская с неё глаз, будет наблюдать за каждым её шагом. Но изобретательная любовь преодолевает все трудности.
Эмилия вспомнила, что в ближайшую осень, в день поминовения усопших, как раз наступит срок, когда после семилетнего сна снова должен появиться призрак монахини, всегда наводивший страх на всех обитателей замка, и ей пришла в голову дерзкая мысль, — убежать, переодевшись в приготовленную заранее одежду призрака.
Прекрасный Фриц был в восхищении от этой удачной выдумки и от радости даже захлопал в ладоши. Надо сказать, что хотя во времена тридцатилетней войны многие ещё слишком сильно верили в духов, молодой герой был в достаточной мере философом, чтобы забивать ими себе голову.
Договорившись обо всём с любимой, он вскочил в седло и, положившись на покровителей любви, уехал во главе своего отряда. Несмотря на все опасности, поход закончился счастливо. Как видно, Любовь услышала просьбу Фрица и взяла его под свою защиту.
Тем временем Эмилия жила между страхом и надеждой. Она беспокоилась за жизнь верного Амадиса[212] и усердно собирала сведения о положении зимних гостей на поле брани. Каждый слух о схватке с противником порождал в ней страх и печаль, которые, как казалось матери, не видевшей в этом ничего дурного, были от доброты её чувствительного сердца.
Время от времени Фриц тайком, через надёжную служанку, посылал любимой весточку о себе и таким же образом получал ответ. Как только закончился поход, он начал готовиться к задуманной тайной экспедиции: купил четырёх черногривых коней для упряжки, охотничий экипаж и внимательно стал следить за календарём, с нетерпением считая дни до условленного свидания в рощице у замка Лауэнштайн.
В день поминовения усопших Эмилия с помощью верной горничной начала готовиться к побегу. В определённый час, под предлогом лёгкого недомогания, она заблаговременно ушла к себе в комнату и там превратилась в прелестнейшее привидение, какое когда-либо бродило по земле. Время неторопливо отсчитывало минуту за минутой и, чем медленнее оно тянулось, тем сильнее было её желание осуществить задуманное.
Бледная луна, молчаливая подруга влюблённых, осветила матовым светом замок Лауэнштайн, где шум хлопотливого дня постепенно тонул в наступающей торжественной тишине. В замке все уже спали, кроме экономки, до поздней ночи подсчитывающей кухонные расходы, забойщика птиц, ощипывающего к завтраку для господ жаворонков, привратника, одновременно несущего службу ночного сторожа, да бдительного дворового пса Гектора, лаем приветствующего восходящую луну.
Едва пробил полночный час, отважная Эмилия отправилась в путь. Она сумела достать ключи от всех дверей, тихо прокралась через галерею на лестницу и оттуда увидела в кухне свет. Что было сил, она загремела связкой ключей и с шумом захлопнула каминные дверцы, после чего, открыв дверь дома и калитку в воротах, беспрепятственно вышла за ограду. Услышав непривычный шум, четыре бодрствующих домашних существа подумали, что это явилась буйная монахиня, и попрятались кто куда: забойщик птиц от страха забрался в кухонный шкаф, экономка в постель, собака в будку, а привратник к жене на солому.
