Едва пробил полночный час, отважная Эмилия отправилась в путь. Она сумела достать ключи от всех дверей, тихо прокралась через галерею на лестницу и оттуда увидела в кухне свет. Что было сил, она загремела связкой ключей и с шумом захлопнула каминные дверцы, после чего, открыв дверь дома и калитку в воротах, беспрепятственно вышла за ограду. Услышав непривычный шум, четыре бодрствующих домашних существа подумали, что это явилась буйная монахиня, и попрятались кто куда: забойщик птиц от страха забрался в кухонный шкаф, экономка в постель, собака в будку, а привратник к жене на солому.
Оказавшись на свободе, девушка поспешила в рощу. Ещё издали она, как ей показалось, увидела ожидавший её экипаж, запряжённый быстроногими конями. Однако, подойдя ближе, Эмилия убедилась, что это всего лишь обманчивая тень дерева. Она подумала, что сбилась с дороги и перепутала место встречи. Пройдя из конца в конец все дорожки рощицы, Эмилия нигде не нашла ни рыцаря, ни его экипаж. Девушка очень удивилась, не зная, что и подумать.
У влюблённых не прийти на свидание, — уже тяжёлый проступок. Но это было не простое свидание и не явиться на него было больше, чем измена. Эмилия не могла никак понять, в чём дело. Прождав напрасно около часа, дрожа от холода и страха, она начала горько плакать и сетовать:
— Ах, обманщик, он дерзко насмеялся надо мной и теперь в объятиях любовницы, не в силах вырваться от неё, забыл мою верную любовь.
Эта мысль вдруг снова напомнила Эмилии о забытых генеалогических таблицах, и ей стало стыдно, что она так унизилась, полюбив человека без имени и благородных чувств. Когда дурман страсти оставил её, она призвала на совет Разум, чтобы решить, как исправить свой опрометчивый поступок. Этот верный советчик подсказал ей, что надо вернуться в замок и забыть изменника. Первое Эмилия исполнила немедленно. Она благополучно добралась до спальни, вызвав немалое удивление посвящённой в тайну служанки, но что касается второго, то здесь её начали одолевать сомнения, и она решила как-нибудь на досуге ещё раз об этом подумать.
Между тем человек без имени вовсе не был так виноват, как думала рассерженная Эмилия. Он не замедлил явиться в точно назначенное время. Его сердце было полно восторга и нетерпеливого ожидания прелестной добычи любви. Когда время подошло к полуночи, он пробрался поближе к замку и стал прислушиваться, не откроется ли калитка. Раньше, чем он предполагал, из калитки вышла в одежде монахини любимая. Прекрасный Фриц выскочил из засады навстречу и поднял девушку на руки.
— Ты моя, я держу тебя, — говорил он, — никогда я не расстанусь с тобой, прекрасная возлюбленная. Я твой, дорогая, ты моя, я твой душой и телом!
Радостный, принёс Фриц прелестную ношу в карету и, сломя голову, погнал лошадей через горы и долины. Кони храпели, фыркали, трясли гривами, бесились и не повиновались узде. Вдруг одно колесо соскочило с оси. Жёсткий удар отбросил кучера далеко в поле, а кони и экипаж с пассажиркой рухнули с крутого обрыва в глубокую пропасть. Впечатлительный герой при падении потерял сознание, его тело оказалось раздавленным, а голова — разбитой. Когда он пришёл в себя, то не обнаружил рядом любимой спутницы. Всю оставшуюся часть ночи Фриц пролежал в таком беспомощном состоянии, а утром его нашли крестьяне и отнесли в ближайшую деревню.
Экипаж куда-то запропастился; четыре черногривых коня при падении свернули себе шеи. Но эти потери его мало огорчили. Он был в чрезвычайной тревоге за судьбу Эмилии и послал людей по всем дорогам узнать, что с ней случилось. Только полночный час пролил свет на всю эту историю. С последними ударами колокола вдруг отворилась дверь, и в комнату вошла пропавшая спутница, но не в образе прелестной Эмилии, — это был отвратительный скелет призрачной монахини.
Прекрасный Фриц понял, что совершил ошибку. Храброго воина охватил смертельный ужас, так что всё его тело покрылось холодным потом. Он перекрестился и стал усердно читать все молитвы, какие только подсказывал ему страх. Не обращая на это внимания, монахиня подошла к кровати, погладила ледяной костлявой рукой его пылающие щёки и отчётливо произнесла:
— Фридель, Фридель, покорись! Ты мой, я твоя душой и телом!
Она мучила его своим присутствием в течение получаса, а потом исчезла. Каждую ночь повторяла она с Фрицем эту любовную платоническую сцену и последовала за ним в Эйхефельд, где он квартировал. И здесь Фриц не знал ни покоя, ни отдыха.
Всё это так угнетало и мучило его, что он совсем потерял мужество. Его глубокая меланхолия стала заметна в полку всем, от солдата до офицера.
Простодушные воины сочувствовали ему, но для них было загадкой, чем так обеспокоен их храбрый товарищ, ибо он тщательно скрывал свою тайну.
У Прекрасного Фрица среди его сослуживцев был один близкий друг, старый унтер-офицер, слывший мастером всяческих шопферовских[213] проделок. О нём говорили, что он владеет забытым искусством делаться неуязвимым, вызывать духов и стрелять без промаха. Этот опытный воин с дружеской настойчивостью уговорил друга открыть ему своё горе. Бедный мученик любви, для которого жизнь стала в тягость, не мог больше сдерживаться и наконец, нарушив печать молчания, исповедался.
— Брат, и это всё? — спросил, улыбаясь, заклинатель духов. — От этих мучений ты скоро избавишься. Идём со мной в мою квартиру.
Выполнив множество полных таинственности приготовлений, он начертил на полу несколько кругов и знаков и вызвал духа. На его зов в тёмной комнате, освещённой лишь тусклым светом магической лампы, появился полночный призрак, правда, на этот раз в полуденный час. Здесь ему было строго-настрого запрещены все его бесчинства и для постоянного пребывания предоставлен желтолозник в одной из уединённых долин, при этом ему было приказано сейчас же отправиться на этот Патмос[214].
Дух исчез, и в то же мгновение поднялась сильная буря, — такая, что всё население города обуял страх. Тогда существовал старинный благочестивый обычай: когда дул сильный ветер, двенадцать городских депутатов садились на коней и торжественной кавалькадой проезжали по улицам города с покаянным песнопением, чтобы укротить бурю. Как только двенадцать верховых апостолов отправились усмирять ураган, умолк его ревущий голос, и дух больше никогда не осмеливался здесь появляться.
Храбрый воин заметил, что дьявольские проделки над его бедной душой прекратились, мучительница оставила его в покое, и он был искренне этому рад.
Вскоре Прекрасный Фриц, вместе с войском грозного Валленштейна, опять отправился в поход в далёкую Померанию, где участвовал в трёх кампаниях и так себя проявил, что при возвращении в Богемию командовал уже полком. Не имея никаких известий о прелестной Эмилии, он намеренно выбрал путь через Фогтланд. Когда Фриц издали увидел замок Лауэнштайн, его сердце тревожно забилось. Где-то сейчас его любимая и по-прежнему ли она верна ему? Воин представился старым другом дома, не сообщив о себе более точных сведений, и, по обычаю гостеприимства, перед ним тотчас же раскрылись ворота и двери замка.
Ах, как испугалась Эмилия, когда Прекрасный Фриц, которого она считала изменником, вошёл в комнату! Радость и гнев бушевали в её кроткой душе. Она не решалась удостоить его дружеским взглядом, хотя укротить свои прекрасные глаза было ей совсем нелегко. Более трёх лет Эмилия то и дело советовалась с собой: забыть ли ей вероломного возлюбленного, или нет, и именно поэтому ни на один миг не теряла его из памяти. Образ Фрица постоянно витал перед ней, и, кажется, особое покровительство оказывал ему бог Сна. В бесчисленных сновидениях девушки возлюбленный всякий раз просил простить и оправдать его.
Стройный полковник, чья достойная уважения должность немного смягчила строгий надзор матери, скоро нашёл случай с глазу на глаз испытать напускную холодность любимой девушки. Он рассказал ей об ужасном приключении с похищением, а она со всей откровенностью призналась, что всё это время испытывала мучительное подозрение в нарушении им клятвы верности. Оба влюблённых договорились немного расширить узкий круг посвящённых в их тайну и включили в него мать.
Добрая женщина была поражена открывшейся сердечной тайной хитрой Эмилии, так же как и рассказом о неудавшемся похищении. Она нашла справедливым, что любовь, прошедшая такое жестокое испытание, достойна награды. Правда, ей казалось непристойным вступать в родство с человеком без благородного имени, но, когда дочь заявила, что это гораздо благоразумнее, чем выходить замуж за имя без человека, не смогла ничего возразить против и дала своё материнское согласие, тем более, что никакого графа у неё на примете не было, а тайный договор между договаривающимися сторонами, похоже, уже достиг достаточной зрелости.
