– И как спасся? – спросил Зануда.
– Не помню. – Барчук виновато развел руками. – Как в себя пришел – сижу в той же канаве, весь в крови, в руке меч чужой. По одну сторону напарник мой, а по другую – дружинник. Голова разрублена до переносицы, глаза в разные стороны, а еще оскал его запомнился. Борода от крови рыжей стала, зубы крупные, как у коня, и улыбка такая залихватская застыла навсегда. А у меня в голове лишь обрывки каких-то воспоминаний, словно картинки, и совсем не про меня.
– И как, вытащил из города соратника своего?
– Вытащить – вытащил, да помер он на следующий день. Так я еще сутки труп его до границы волок. От сотника потом знатную выволочку получил.
– За что? – удивилась Бешеная.
– А за то, что я не герой-рубака, а егерь. Информация, которая у меня в голове, важнее десятка жизней. На таких заданиях отставший – считай, что мертвый. Выберется сам – хорошо, а нет – помогать не моги. Потому как время идет. Вовремя вернувшись, больше жизней спасешь. Жестокий счет ведется жизням в егерской службе. Многие нас за это презирают. Говорят, мол, соратниками не дорожим, разбрасываемся направо и налево.
– А вы что?
– А что мы? Не станешь же каждому объяснять, что да как на самом деле. А станешь – раньше язык в кровь сотрешь, чем тебя поймут. Правда, больше я соратников не терял в таких делах. Чутье какое-то появилось на засады. Отец, помню, смеялся: «Добрый нос, – говорил, – за версту кулак чует».
Все замолчали, прихлебывая ароматный чай на травах. Зануда наконец решился разломить сдобную булочку, обмакнуть ее в мед и отправить в рот. Левой рукой он перевернул страницу лежащей перед ним книги. Острожская летопись так и осталась в осиротевшем доме Книжника. Под утро Зануда наведался туда и забрал опасный фолиант.
– Смотрите, как интересно, – воскликнул он. – «И явились к патриарху…» – Интересно, кто это такой… «…Явились бояре острожские, и воеводы полков, и от крестьян ходоки, и говорили: «Всеблагой, яви нам чудо, дабы знали мы, что бог с нами». Но гневно посмотрел на них патриарх и молвил: «Не будет вам чуда, маловеры. Крестьяне, возвращайтесь к пашне своей да соберите положенную десятину, а сверх того – на прокорм воинства божьего по пять мешков зерна со двора и прочей снеди, какой вам скажут. Воеводы, поднимайте свои полки. Отныне каждый, кто страху поддастся и побежит, смертью лютой умрет. А вы, бояре, приструните смердов своих, дабы вспомнили о страхе божьем».
– Нельзя так с людьми, – покачал головой Барчук. – Люди чего боятся – то первым уничтожают. А дальше что?
– Зарезали его, – пожал Зануда плечами. – И прочее духовенство резать пошли. А поговорил бы с ними ласково – глядишь, и своей смертью помер бы. И у нас нынче богоборцы не лютовали бы.
– Они чуда хотели, – заметила Малышка.
– Так схимника бы позвал. Искатель поперву такие штуки отчебучивал, я сам его за бога принял… Хотя о чем это я? Тогда же схимники другими были. Навроде Бродяги, только простые, не как Бродяга.
– Хватит! – вдруг вспылила Бешеная. – Ходим вокруг да около, прошлое вспоминаем, ободряем друг друга – мол, ты молодец, да и ты ничего. Почему никто не скажет вслух, чего мы больше всего боимся?!
– Убийцы схимников? – робко предположила Малышка.
– Да в задницу твоего убийцу! Искатель ушел! А нас прогнал! Были нужны, а теперь и без нас обойдется. А как мы без него? Кто учить нас будет?
– Схима – страшная сила, – тихо промолвил Зануда. – И нас захватила со страшной силой. Куда мы без Искателя? Все, что я умею, – это караваны охранять и карманы чистить.
– И мне возвращаться некуда, – согласился Барчук. – Нет больше моего княжества. Империя есть. Но Императору я не присягал и присягать не хочу. И к Мятежнику не пойду.
– А мы и так все мосты сожгли, когда от князя сбежали, – подвела итог Бешеная. – Вот и выходит, что некуда нам податься. Все пресно, скучно и не то.
– И что нам делать? – пискнула Малышка.
– Думать, – ответил ей Зануда. – Крепко думать.
– Да что тут думать?! – Бешеная вновь начала закипать.
– А то! Я вам про то, как анту в глаза смотрел, рассказывал. Так вот, ерунда это против того, что могем… можем встретить. Искатель почему нас с собой не взял. Не потому что надоели. Не знал он, вернется ли назад. Боялся и нас увлечь к смерти в пасть.
– Так, может, он и прав, – предположила Малышка. – Нечего нам под ногами путаться. Посидим, подождем.
– Чего ждать? – спросила ее подруга. – Пока и его труп найдут со вскрытым брюхом?
– Искатель – человек, – глухо проговорил Барчук. – Он тоже может ошибаться. Схимники жутко сильны, и в то же время без своих учеников они очень часто беспомощны. Он не хотел звать нас за собой, но он сказал «идите, куда хотите».
– И если мы захотим пойти следом за ним… – тут же подхватил его мысль Зануда.
– Куда – за ним! – теперь уже Малышка повысила голос. – Я видела этого убийцу и больше не хочу с ним встречаться. Я – не воин! Чего стоят мои песни среди грома боевых кличей?
– Много, сестра, очень много…
Но девушка его не слышала. Перед ее глазами вновь падало с крыши тело Ведьмы. Струи дождя мешались с кровью. В ушах звучал насмешливый хрипловатый голос. «Вон видишь, меч валяется. Поднять не хочешь?» Нет, она не хотела.
– Да когда же ты повзрослеешь?! – в сердцах воскликнула Бешеная. – В жизни просто так ничего не дается! И если дорого нам учение, то надобно драться за учителя! Нельзя только получать, ничего не отдавая взамен!
– Кому как, а мне схима – это новая жизнь, – задумчиво проговорил Зануда. – А значит, и плата за нее должна быть не меньше, чем жизнь. Вы все как хотите, а я иду за Искателем.
– Я тоже, – подтвердил Барчук.
– Вот теперь я слышу мужчин, а не мальчишек. – Бешеная радостно усмехнулась. – Ну что, сестренка, прогуляемся туда, не знаю куда?
– Не прогуляемся, – хмуро ответила Малышка. – Хотите умереть – скатертью дорога. А я жить хочу и не бояться. Возможно, схима с самого начала была не для меня.
– Зря ты так. – Зануда нахмурился. – Если хочешь знать, тогда, в лесу, когда вы встретили Искателя, он не Бешеной заинтересовался, а тобой. А впрочем, княжна Светлана, иди куда хочешь. Чай, многому научилась, с голоду не пропадешь. Кому-то всегда хочется чего-то большего, а ты, видать, из тех, кому достаточно тихого уголка, чтобы суп в котелке побулькивал, лучинка горела, муж рядом, пяток ребятишек сопливых – будущая надежда и опора в старости. И чтобы изо дня в день все одинаковое.
– Это неправда!
– Жизнь покажет. Пойдем, дети Искателя. Пора нам. На рынок наведаться надобно, коней купить да припасов в дорогу. Покинем город – не до охоты будет. Чего хмуритесь? Прощаться надо быстро, как бинт от раны отдираешь. Тогда боли меньше – раз, и все. Командуй, Бешеная, или Барчук. Я уже, если честно, не пойму, кто у нас главный. А тебе, Светлана, красивых песен и понимающих слушателей. Не поминай лихом.
– Зануда! – воскликнула княжна.
Она хотела что-то сказать. Только слова в последнее время как-то бежали от нее, не приходили рифмы, а мелодии казались затасканными. Бывший карманник из Тихой Замути лишь отмахнулся, спрятал Острожскую летопись в котомку и молча направился к выходу.
– Не горюй, Светланка. – Бешеная обняла ее. – У каждого свой путь. Схима – не только новая жизнь, но и тяжкая ноша. Многим она не по плечу. Авось доведется еще свидеться.
– Бывай, княжна. – Барчук хлопнул ее по плечу. – Надеюсь, еще доведется песен твоих послушать.
Он развел руками, словно извиняясь за что-то, но слов больше не нашел и последовал за Занудой. Последней ушла Бешеная. А Светлана лишь потерянно смотрела им вслед.
– Княжна Светлана, – сдерживая слезы, произнесла она, словно пробуя на вкус полузабытое имя. – Больше не сестра и не Малышка.
– Не печалься, дева сладкоголосая. – Хозяин таверны снял окуляры и тепло улыбнулся.
Только тут девушка поняла, что слышал он весь разговор до последнего слова. Но вопросов задавать не стал. Привык к чудным постояльцам. И не такого наслушался.
– Правы они, у каждого свой путь. Коли не по силам что-то – так и браться не стоит. Только дело испоганишь. Хотя ежели не попытаешься, то как узнаешь, по силам ли тебе это. Не печалься. Скушай лучше булочку с медком. Мед свежий, липовый. А нет – так пирожков с яблоками принесу. Хорошая еда – она завсегда настроение поднимет. А вечерком выйдешь, на скрипочке нам поиграешь. Больно нравятся всем песни твои.
– Что в них проку? – убито спросила девушка и поплелась наверх, в свою комнату.
Только сейчас осознала она, что осталась совсем одна. Не будет больше надежного Барчука, рядом с которым так спокойно, старой подруги Бешеной, скорой на гнев и на приязнь. И Зануды не будет с его долгими рассуждениями, от которых иногда скулы воротит. Но и к ним Светлана привыкла. Странная пустота внутри разрасталась, вела за собой тоску, от которой впору удавиться.
