– Император – тоже брат Атамана, – пояснил Самота.
– Тогда нашим джигитам нечего стыдиться.
– Наоборот, то, что они умудрились взять его след и преследовать какое-то время, говорит об их мастерстве следопытов.
– Еще один появился следом за первым, но его перехватил третий на границах наших владений. День тот был пасмурным и дождливым. Горы задержали ненастье, шедшее с моря, но некоторые тучи все же прокрались. Ломини со своими людьми наблюдали за их поединком.
– О, это были славные джигиты! – воскликнул сын аксакала. – Даже ты, брат мой, не столь искусен во владении саблей, как эти двое. Мы смотрели на них, как громом пораженные. И нам стало страшно от мысли, что победитель двинется в наши горы, – ведь мы тогда должны будем вступить с ним в бой, а я и семеро моих соратников оказались бы слишком слабы. Тем более что порох у нас отсырел, и надежда оставалась лишь на сабли и кинжалы. Наконец один из них победил. А потом он посмотрел в нашу сторону, и все покрылись холодным потом. Я готов поклясться, что этот страшный воин видел нас, хоть мы затаились меж камней. Но он лишь хрипло рассмеялся и повернул назад. А убитого им вы сегодня похоронили.
– Будь неладен дождь, намочивший ваш порох! – в сердцах воскликнул Самота. – Этот человек до того убил Атамана! А потом вернулся в Золотой Мост и забрал жизнь брата его Механика. Если бы вы пристрелили его…
– Прости, брат мой, но мы были бессильны против него.
– Опомнись, Самота, – спокойно сказал Кислота. – Думаешь, этот убийца не сумел бы увернуться от выстрелов? Или сделать свои мышцы настолько твердыми, что пули пробили бы только кожу?
– Да, это так, – кивнул чуб.
– Но скажи, доблестный Ломини, а не мог этот убийца быть тем, первым чужаком, Императором?
– Все может быть, – пожал плечами молодой воин. – Мы не сумели отследить путь названного вами Императором. Ему хватило бы времени вернуться.
– Ах, время! – вдруг воскликнул аксакал. – Посмотри, сын мой, что подарил мне один купец из большого города! Хороший вещь, нужный вещь!
От волнения его венедский стал гораздо хуже. Сразу было заметно, что язык этот ему не родной. Бескен запустил руку под бурку в нагрудный карман чекменя и извлек оттуда какой-то круглый позолоченный предмет на золотой цепочке.
– Вот, – продемонстрировал он, нажав какую-то незаметную кнопочку.
Крышка странного предмета откинулась, и взорам гостей предстал круг, разделенный черточками по краю на множество равных частей. Напротив некоторых из них на равных промежутках были выложены золотом цифры от одного до двенадцати.
– Это же часы! – воскликнул Кислота.
– О, твой друг весьма просвещен, он уже видел такой вещь! Да, купец назвал это «часы». Они меряют время! Вот эти полоски, которые называют «стрелка», бегают по кругу, измеряя время. Они даже не видят солнца, но когда сходятся вот здесь, вверху, возле цифры двенадцать, – значит, наступил полдень.
– Мне и по солнцу время определять удобно, – пожал плечами Самота. – Еще одно дурацкое изобретение.
– А как ты определишь время, когда солнце скрыто? – возразил златомостец. – Это – гениальное изобретение Механика! Но пока его могут себе позволить только богатейшие купцы Золотого Моста. Слишком сложный механизм и тонкая работа. Твой гость, почтенный, не из бедняков. Мне даже стало интересно, что он забыл в вашем ауле.
– О, он сказал, что болен какой-то странной болезнью, – пояснил аксакал. – Вонь городов вредна ему, а целительный воздух наших гор прогоняет немощь. Да так оно и есть. Вот мне больше ста лет, а я все еще могу позволить себе проскакать на коне по горным тропам или возглавить охоту на барса.
Малышка поразилась. Конечно, и среди венедов случались долгожители, но сто лет! А Ломини он зачал где-то в семьдесят. Воистину Бескен имел полное право называть Атамана молодым.
И вновь разговор их был прерван тостом. Говорил молодой, еще безусый ивер, чье место в самом конце стола вполне соответствовало возрасту. Голос его еще оставался по-юношески звонким. Чувствовалось, как он волнуется. А потому тост получился несколько путаным. Не хватало ему той завершенности, которая превращала застольную речь в настоящую притчу. Некоторые даже не стали пить.
– Почтенный, ты рассказал нам про троих чужаков, но среди них не было того, по чьему следу мы идем, – напомнил Самота.
– Ах, конечно, шли и другие, много шли. Следующий появился ближе к вечеру. Был он осторожен. Подобно первому, остался незамеченным. Даже собаки не сразу поняли, что в наши горы вступил иноплеменник. Похоже, он натерся чем-то, что перекрывало запах человека. Очень опытный.
– Как же вы его заметили?
– Случайно. Наверно, до сих пор ему не случалось ходить по горам. Он неудачно зашел на каменную осыпь, устроил небольшой обвал. Наши джигиты заметили это, пошли посмотреть, что случилось, и наверху обнаружили следы его крови. Но собаки так и не смогли взять следа.
– Сможет ли кто-то отвести нас на то место? Скорее всего, именно этот чужак и нужен нам.
– Брат Атамана? – понимающе закивал Бескен.
– Да.
– Ах, как много у него братьев! Я не думал, что у жителей равнин бывает столько детей. – Аксакал усмехнулся. Веселые морщинки собрались в уголках его глаз.
– Все они братья в схиме.
– Что же влечет схимников в наши горы?
– Не знаю, отец. Возможно, это просто случайность. Но один из них нужен нам.
– Не боитесь ли вы преследовать столь сильного воина?
– Мы не намерены с ним драться. За его мудростью идем, а не за его жизнью.
Гости уже наелись и напились. Промежуток между тостами становился все больше. Под столом дремали сытые антские псы. Они не брезговали объедками, тем более что на костях зачастую оставалось много мяса. Эта трапеза запомнилась Малышке своей необычностью. Кроме шашлыка и вина, имеющих непривычный вкус, на столе хватало приправ, душистых трав, которые нигде больше не встречались, острой аджики. Вместо привычного хлеба были лепешки. А еще очень вкусное блюдо из мелкорубленого мяса, облепленного тестом и сваренного в бульоне. Горцы называли его «хинкали». Хватало и другой снеди, но до нее у девушки руки не дошли. Да и не всегда она понимала, из чего она приготовлена.
– А потом повалили чужаки уже отрядами, – услышала она голос Бескена, продолжившего рассказ. – Одних привел Вардан. Его в соседних аулах за глаза абреком кличут. Да и правильно кличут. Ни жены, ни детей, дом запустил, живет охотой, и не только на четвероногую дичь. Все горы облазил. Проводник из него знатный вышел. В глаза, конечно, абреком не называют. Больно лют в драке, убить может. Три раза ему кровную месть объявляли, и немалые семьи. Однажды и ко мне приходили управу на него искать.
– И что, он всякий раз отбивался?
– Когда отбивался, когда в горах скрывался. Я же говорю – знает их, как я свою жену, вдоль и поперек. – Старик хихикнул. – А тут привел к нам троих. Сам на них смотрел с восхищением. Сказал, это его гости.
– Не расспрашивали, где встретил да как?
– Отчего же, расспрашивали. Да он и сам рад был рассказать. У нас хорошие истории любят. Говорил, в большом городе страшная смута была в ту ночь, когда море бушевало. Пушки палили, ружья палили, венеды друг друга резали.
– Венеды и златомостцы, – поправил его Кислота.
– Я же и говорю: венеды. Те, что из города, и те, что слуги Императора. А наутро все ворота перекрыли. Купцов да путников в город пускать перестали. Вардан и спустился туда, к городским воротам, которые на восход смотрят. Пороху хотел купить да козлятины продать, хмельным чем разжиться. И вдруг слышит, снова за воротами переполох какой-то, даже из ружья стреляли. А потом открываются ворота, вылетает женщина верхом на коне, а двоих в поводу ведет. Женщина с ликом полной луны и статью джигита. А сверху двое мужчин спрыгивают, догоняют ее, в седла вскакивают и прочь несутся. Вардан-абрек как увидел их, так загорелся весь. Догнал, конь у него получше был. Двое мужчин сперва чуть из арбалетов его не расстреляли. Да потом поняли, что не желает он им зла. Разговорились. Они, как и вы, искали путника, который день назад ушел в наши горы.
– Это они, – воскликнула Малышка. – Мои братья и сестра.
– Ай, славная у тебя родня, – закивал Бескен. – А только не завидую я им.
– Почему?
– Терпения наберись, женщина, и не встревай, когда говорят мужчины, – нахмурился аксакал.
Самота бросил на княжну укоризненный взгляд. Предупреждал ведь, чтобы не лезла в мужские разговоры. Малышка потупилась, покраснела, как мак, пробормотала себе под нос извинения, но на нее уже внимания не обращали.
– Не только Ломини со своими людьми за день до того видел чужаков. Вардан тоже наблюдал их и проследить сумел за последним. Есть у него трубка странная, из города, которая приближает то, что вдали, когда в нее смотришь. Говорит, купец какой-то подарил. А только думается мне, что когда дарил трубку купец, так меж глаз ему ствол ружья смотрел.
