Бурый песок, серое море, тускло-белое облачное небо. Чуть в стороне от костра, рядом со скудной кучкой мокрых продолговатых раковин, лежало несколько подсохших корок, надкушенная булочка в сахаристом панцире и огрызок копченой колбасы – остатки трапезы тех, кто занимался здесь поисками. Еда нашлась под наклонно торчащим камнем, откуда ее не смогли вытащить чайки. Награда за перенесенные страдания.
Монфу зашелся в приступе лающего кашля, потом выдавил:
– В мире многое изменилось. Твари вроде тех, что водятся в этой местности, в наше время обитали в пределах Хиалы, а теперь они живут бок о бок с людьми. Так же обстоят дела и с другими подобными им магическими существами, которых мы, помните, видели в городе. Любопытные перемены…
– Не о том думаешь, – бросил Вабито, приступая к дележке объедков и моллюсков.
– И о чем же, по-твоему, мы должны думать? – подавленно поинтересовался Куду.
– О том, как бы нам разыскать того юношу и попроситься к нему на службу. Вы же почувствовали, каким могуществом он обладает? Невероятная сила… Вот такой покровитель нам и нужен, а мы даже не спросили, как его зовут.
Глава 10
Фляжка вина и тыква
Достопочтенный Зибелдон был человеком хотя и благородного нрава, однако же изрядно злопамятным. Впрочем, знали об этом немногие.
Также он был заядлым путешественником по мирам и любителем экзотических растений. Хотите нажить в его лице врага – растопчите какой-нибудь редкостный кустик, который он собирался исследовать, уж этого он вам не простит.
Зибелдон не забыл о своих бесценных иногляриях, погибших на Выставке Светлейшего Собрания. Закопавшаяся в клумбу безмозглая скотина, выпустивший ее из павильона балбес Дирвен, проявившая халатность охрана – все они виноваты, но Зибелдон был не только злопамятен, а еще и справедлив. Он хотел поквитаться за клумбу с главным виновником, без которого всего этого безобразия не случилось бы, – с коллегой Тейзургом.
Возможно, узнай он о том, что Сокровенный Круг лишил Тейзурга на ближайший десяток лет возможности странствовать по мирам, он счел бы себя отмщенным, но Зибелдон как отправился весной в новое путешествие, так с тех пор в Сонхи не возвращался.
У него была тайна, о которой, впрочем, кое-кто из коллег догадывался: он был, по сути, «ущербным магом» – одним из тех, кто способен эффективно совершать магические действия в одиночку и без подпитки из Накопителя. Благодаря этому он мог сколь угодно долго находиться в чужих мирах, не наведываясь в Сонхи за новой порцией «подкормки», и открывать Врата Перехода без помощников, за счет собственной силы.
«Ущербный» член Сокровенного Круга – это немыслимо, по определению невозможно, это неслыханный конфуз и скандал, но Зибелдон, с малых лет мечтавший о других мирах, ради осуществления мечты скрывал свою истинную силу. Ему это удалось. Наверх он пробивался не ради власти, а единственно потому, что в Ларвезе одним лишь архимагам дозволены такие путешествия без формальных ограничений.
Когда почтеннейшие коллеги поняли, что он собой представляет, они предпочли закрыть на это глаза. Пусть тешится своими дальними странствиями, для Ложи это весьма хорошо: в конце концов, он собирал массу любопытной информации и добывал много полезного – иномирские артефакты, книги, приправы, ценные ингредиенты для зелий, которых в Сонхи днем с фонарем не найдешь, образчики удивительных растений и минералов. Насчет своей «ущербности» он помалкивал, в интриги не ввязывался, политикой не интересовался, и остальные архимаги решили, что с такого исключения вреда не будет, а выгода неоспорима.
Зибелдон сидел в закусочной в одном из густонаселенных городов мира Бингару. Многоэтажные здания, обшарпанные, как в кошмарном сне, соединялись на разных уровнях множеством мостов, крытых галерей, трубопроводов, механических приспособлений для транспортировки грузов – все это разномастное и облезлое, зато охваченное непрерывным муравьиным движением. Здешнее небо напоминало шоколад, в который плеснули скисшего молока, а маленькое красное солнце вселяло ощущение тревоги – по крайней мере, в души тех, кому привычней белое или золотисто-желтое дневное светило. По ночам тут всходило от пяти до восьми лун, так что не соскучишься.
Внизу клубился сплошной туман испарений, спустишься туда – одуреешь. Работавшие там нижняки выше первых этажей, в так называемый «воздушный город», никогда не поднимались. Они словно глубоководные рыбы, чистый воздух – если его можно назвать чистым при этакой мешанине разнообразных запахов – доведет нижняка до обморока раньше, чем тот успеет осмотреться по сторонам.
Порой по улицам проплывали хлуфы, переставлявшие длинные голенастые ноги осторожно и плавно. Эти бингарские твари выращены специально для перевозки грузов, их ороговевшие спины похожи на овальные чаши величиной с телегу. Рост хлуфов принято измерять в «этажах», среди них есть и мелочь, и двадцатиэтажные гиганты. Несмотря на свои размеры, они больше напоминали насекомых, чем животных, особенно если смотреть на них издали.
Бингарцы смуглы, худощавы, гибки, их лица с человеческой точки зрения некрасивы, у иных на спине топорщится пара темных кожистых крылышек – эти называют себя крылатым народом и презирают тех, кто лишен подобного украшения. Хотя толку-то от крыльев, на которых не полетаешь.
Бингару – темноватый мир, тусклое красное солнце не в силах рассеять его постоянные сумерки, поэтому улицы местных городов в любое время суток озарены множеством фонарей, развешанных на всех уровнях. Это царство вечного тепла, здесь ходят налегке, а крылатый народ непременно выставляет напоказ свои куцые крылышки – признак аристократизма и первородства.
Один из представителей этой элиты уселся за столик напротив путешественника. Полуголый, в шароварах с клепаным поясом, наискось через грудь – извилистый шрам. Взгляд цепкий и одновременно слегка затуманенный, в левой ноздре тонкого крючковатого носа поблескивает золотое колечко с пятиугольной подвеской на короткой цепочке.
Тот, кого Зибелдон ждал. Продавец с товаром.
– Вы принесли?..
Сунув руку в карман шаровар, бингарец достал небольшую фляжку в оплетке из облупившейся лакированной кожи.
– Это оно.
– Позвольте убедиться?
Под презрительным взглядом продавца Зибелдон отвинтил металлическую крышку, принюхался к содержимому.
Никаких сомнений, именно то, что он заказывал. Магобой. Вино, настоянное на запрещенных бингарских травах. Остается уповать на то, что коллеге Тейзургу этот запах незнаком. Что ж, продегустирует – век не забудет…
Для тех, кто не обладает магическими способностями, это обыкновенное вино, приятное на вкус, не слишком крепкое. Зато мага оно сначала ввергнет в невменяемое состояние, а потом оделит жесточайшим похмельем, которое растянется на несколько суток. Чем сильнее маг, тем мучительнее похмелье, так что клумба будет отомщена.
О клятве не причинять вред и об отдаче Зибелдон не забыл, но отдача его ждала предсказуемая: сам он тоже хлебнет магобоя, и сколько-то времени ему предстоит страдать от последствий, хотя и в меньшей степени, чем наказанному по заслугам могущественному недругу.
Взяв деньги, бингарец поднялся со стула и, не прощаясь, исчез за проемом, на опасной, как портовые закоулки, полутемной лестнице.
Зибелдон с перекочевавшей к нему в карман фляжкой незаконно купленного магобоя немного выждал и тоже направился к выходу. Вот теперь можно и обратно в Сонхи.
«Ты у меня попомнишь эту клумбу, демонов шутник…»
Суно не раз мысленно возвращался к своему первому после прибытия в Аленду разговору с Эдмаром. Зинта возилась с Нинодией, Дирвена сразу взял в оборот Шеро Крелдон, а он отдал Хеледике фигурку свернувшейся кошки из смутно прозрачного синего камня, и после этого они сели пить кофе.
Вытащив заклятую булавку-родинку, песчаная ведьма приняла свой истинный облик. Ее лицо с тонкими чертами осунулось и выглядело повзрослевшим. Возможно, впечатление усугубляли разводы не до конца стертой сажи.
Довольно грязные крестьянские шаровары, овдейская клетчатая жакетка, чересчур просторная застиранная кофта – сразу видно, из командировки, понимающе и грустно хмыкнул про себя Суно. Разве это жизнь для семнадцатилетней девушки? Ей бы гулять с кавалерами по бульварам и танцевать на балах… Впрочем, у нее на этот счет может быть и другое мнение. Распущенные волосы лунно-песочного цвета скрадывали неказистость ее наряда: Хеледика выглядела не бродяжкой, а скорее актрисой, сыгравшей роль бродяжки.
К ним присоединился Тейзург, пожелавший узнать подробности. Раз он на ближайшие годы заперт в Сонхи, начнет теперь, в погоне за интересным, совать свой любопытный нос во все многообещающие дыры. А вы, достопочтенные коллеги, рассчитывали на что-то другое?
