– Кое-как хожу, спасибо твоей Зинте, что при своих ногах осталась. А танцевать уж больше не буду, отплясалась Плясунья… – Печаль в ее голосе сменилась бодрыми нотками. – Зато не оставили меня пропадать в овдейской тюрьме, провались она в Хиалу, прислали помощь, когда я уже не чаяла. То-то же, знай наших, я всегда говорила, что Светлейшая Ложа своих в беде не бросает!
Орвехт лишь молча кивнул, про себя подумав: «Еще как бросает. Смотря в чем для Ложи выгода. Так что никакой тут заслуги светлейших коллег, это упрямая песчаная ведьма решила, что бросать своих не годится».
Тайное и чрезвычайное собрание Сокровенного Круга проходило в обстановке строжайшей секретности. Присутствовали все архимаги, кроме счастливчика Зибелдона, еще не вернувшегося из очередного странствия по чужим мирам, и Салурехта, внезапно занемогшего.
Последний еще вчера был энергичен, авторитарен и преисполнен здравого практицизма, а нынче впал в беспросветный маразм. Лекарям удалось обнаружить угасающие следы каких-то чар, предположительно оказавших роковое воздействие на его умственные способности. В придачу незадолго до этого исчезли двое магов-службистов Большого Внутреннего Круга, принимавших участие в достопамятной операции «Двери на замок».
Сокровенному Кругу все это не нравилось. Выводы напрашивались. Однако стервец Тейзург так и не предъявил Светлейшей Ложе никаких претензий, был неизменно любезен и будто бы проглотил, не поморщившись, ту официальную версию, которую ему скормили.
Издевается. Право же, лучше бы потребовал возмещения ущерба.
– Последнее уточнение, коллеги. Наше заклятье лишило его возможности пользоваться Вратами Перехода в течение девяти лет и трех месяцев с погрешностью в несколько суток.
– Многовато… А если попробовать снять заклятье?
– Сие невозможно, и вы об этом прекрасно осведомлены.
– Коллеги, Тейзург отнюдь не главная проблема. Под вашим давлением Сокровенный Круг нарушил данную ему клятву, и отдача налицо: магическая структура Сонхи стала опасно проницаемой, возникли каналы или, скорее, возможности каналов между областями, которые прежде друг с другом не сообщались. Трудно сказать, чем это чревато…
– Позвольте, коллега Робелдон, а почему это – под нашим давлением? Не обеляйте себя за чужой счет, кто хотел наложить руку на светильники с кофейного склада?
– Почтенные коллеги, сейчас не время ссориться! Как полагаете, быть может, он все-таки избавит Сонхи от своего присутствия – уйдет, как в прошлый раз, Вратами Хаоса?
– Это крайне рискованный шаг даже для Созидающего, каковым является, несмотря на свое демоническое прошлое, коллега Тейзург.
– Прошлое тут ни при чем, демоническая сущность тоже может обладать задатками Созидающего, Порождающего или Разрушителя, которые при благоприятных условиях разовьются. Вы меня удивили, коллега Гронвехт, сведущему магу полагалось бы об этом знать.
– Позвольте, коллега Вавелдон!
– Коллеги, угомонитесь, не начинайте! Право же, это несвоевременно, сейчас мы должны сплотиться. Предлагаю выслушать мнение нашего младшего коллеги Орвехта.
Суно мало чем мог их утешить. Ему казалось вероятным, что Эдмар и дальше будет делать хорошую мину при плохой игре. После беседы с несчастным достопочтенным Салурехтом тот знает во всех подробностях, что именно произошло и из каких побуждений действовали архимаги Светлейшей Ложи. И он прекрасно понимает, что застрял в Сонхи надолго. Закатить скандал, обвинить Сокровенный Круг в вероломстве и гордо укатить из Аленды – «так пусть же мне будет хуже»? Полноте, это не в его духе. Никуда он не уедет, не дождетесь, и хуже будет всем окружающим. Для него это перемена условий игры – что ж, теперь он станет играть по новым правилам. Одно слово, стервец.
После перерыва с чаем и шоколадом архимаги перешли ко второму вопросу повестки: как быть с Дирвеном Корицем.
Большинство высказалось за то, чтобы вернуть ему звание первого амулетчика Светлейшей Ложи: Дирвен не поддался на перевербовку, сбежал от овдейских службистов, задал трепку пшорам, несмотря на их численное превосходство, и выкрал из тюрьмы шпионку Ложи Нинодию Булонг. За эти заслуги ему надо вынести похвалу, а за злостное нарушение дисциплины – строгое порицание.
Госпоже Кориц назначили денежное пособие, приставив к ней охрану, проверенную прислугу и переводчицу, которой также вменили в обязанность обучать ее ларвезийскому языку. Предполагалось, что матушка Дирвена будет благотворно влиять на сына. Дайте-то боги-милостивцы, чтобы так оно и сложилось.
Архимаги согласились с тем, что следует предоставить ему бо́льшую свободу, чем до сих пор, а то ведь он все равно найдет способ улизнуть из-под контроля. В этом смысле Дирвен одержал маленькую победу.
Он нехотя рассказал, к кому его приворожили, и очень просил кураторов «заставить эту сволочь снять свой сволочной приворот», взамен клятвенно обещая соблюдать дисциплину.
– Деликатный вопрос, коллеги, – достопочтенный Лаблонг обвел присутствующих многозначительным взглядом. – С одной стороны, такой приворот – это, конечно, форменная непристойность, а с другой, как ни поверни, именно благодаря сему постыдному обстоятельству овдейские маги-безопасники не смогли приворожить и переманить нашего первого амулетчика. Поэтому, коллеги… – последнюю фразу он произнес с такой интонацией, словно подразумевалось продолжение, так и не прозвучавшее вслух.
Архимаги обменялись понимающими взглядами и согласно закивали.
– В конце концов, у всех есть недостатки, и у каждого водятся свои грязные мыслишки, – заметил достопочтенный Гривьямонг, сцепив на животе пухлые белые пальцы. – Главное – верность нашим интересам и отсутствие возможностей для перевербовки.
– Совершенно верно, – отозвался его сосед. – Может быть, стоит предложить Тейзургу денег? Или, скажем, доходное имение с виноградником, чтобы он не вздумал снять свой приворот…
– Нет уж, коллеги, если он увидит, что нам это полезно, он назло снимет, так что сделаем вид, будто мы этот вопрос вообще не рассматривали и знать ни о чем не знаем. Надеюсь, ни у кого нет возражений?
«Вот так-то, Дирвен, – философски вздохнул про себя Орвехт. – Интересы Ложи превыше всего!»
– Почему они так с ней поступили? – хмуро поинтересовалась Зинта, после того как съездила в имение Кредлона проведать Нинодию. – Сами ведь такие же каторжницы, им ли не понимать, что невиновного тоже недолго опорочить да осудить, особенно если среди важных людей сыщутся зложители, которым это выгодно. А еще говорят о какой-то каторжанской справедливости, иной раз и в книжках об этом пишут, я читала, но чего же там справедливого, если невиноватую покалечили?
– Это не справедливость, это нечто другое, – отозвался Суно. – Я бы сказал, что каторжницы, которые издевались над Нинодией, воспользовались случаем, чтобы хоть на некоторое время почувствовать себя хорошими, правыми, карающими зло в лице так называемой матери-сутенерши. Быть справедливым и чувствовать себя справедливым – улавливаешь разницу? Во втором случае тот, кто упивается своей правотой, не станет докапываться, виновна его жертва в действительности или нет, потому что ежели нет – недолго и без жертвы остаться. Это своего рода этико-эмоциональное самоудовлетворение, у которого со справедливостью столько же общего, сколько у мастурбации с любовью.
– Значит, не бывает у них там никакой справедливости?
– Отчего же, иногда и такое встречается. Везде бывает по-всякому, раз на раз не приходится. В рукаве у Двуликой Госпожи великое множество вероятностей.
Неожиданно для Зинты Дирвен пришел к ней посоветоваться: как ему вести себя с Хеледикой после всего, что было в Овдабе?
– Вы же служите Тавше, ну и вообще…
Зинта не считала себя мудрой женщиной: ей самой впору при всяком повороте у кого-нибудь, кто поумнее, совета спрашивать, да и Милосердной она служит как лекарка, а не как жрица. Но негоже будет отослать мальчишку ни с чем.
– Первым делом извинись, давно пора.
– А если не извиняться, как-нибудь иначе? – недовольно буркнул конопатый амулетчик.
Эдмар, расположившийся в кресле с чашкой шоколада и Тилибирией на коленях, не размыкая губ ухмыльнулся. Дирвен его не увидел из-за высокой спинки кресла, да тот, похоже, еще и применил какие-то отводящие чары, чтобы остаться незамеченным.
– Иначе нельзя, – строго сказала лекарка, обругав себя за то, что не увела Дирвена из гостиной, чтобы поговорить по душам без этакого свидетеля. – Раз явился ко мне, сделай по-доброжительски, как я подсказала. Хеледика сейчас читает в той комнате, где обои с аистами.
– Ладно…
Он с нарочито небрежным видом направился к обрамленной лиственно-колокольчиковым орнаментом арке, которая вела во внутренний коридор.
