– Что значит – круче?
– Я не знаю, – пожал он плечами.
– Так ты отдал ему медальон? – невинно поинтересовался я.
– Кому – ему?.. Какой медальон?.. Я же тебе сказал, еще тогда – я ничего не знаю ни про какие медальоны! И в Африке я тоже с тобой не служил, ясно?
Я заметил, что его слегка колотит. Не знаю – то ли так из него выходили наркотики, то ли я его настолько напугал своими «причудами», то ли он просто замерз…
– Ладно, пойдем. – Я обнял Кеглю за плечи, и мы двинулись по тропинке обратно.
Проснулся я в объятиях мужчины. Это был пожилой, потрепанный жизнью человек с клочковатой неухоженной бородой. Он обнимал меня за талию – иначе я спал бы уже на полу, поскольку только его могучая рука удерживала меня в подвешенном состоянии на краю узенького диванчика. Судя по мощному храпу и запаху перегара, спал он крепко.
Я попытался вспомнить, как меня угораздило оказаться в таких стесненных обстоятельствах.
Кегля привез меня в коммуналку, где квартировал его приятель, крадучись провел по темному коридору в нужную комнату, оставил наедине с литровой бутылкой виски, а сам ретировался к себе домой под предлогом отсутствия в комнате свободных спальных мест. Меблировка в этом заброшенном жилище действительно была скудной: журнальный столик и узкий продавленный диван такого неопределенного цвета, который можно получить только путем длительного применения различного рода жидкостей, сигарет и прочих художественных средств из арсенала бомжей.
Неподалеку валялась пустая бутылка из-под виски. Всю я, разумеется, осилить не смог бы. Вероятно, к ней основательно приложился и мой заботливый сосед по койке… Я осторожно попытался выскользнуть из-под его мощной руки, и это мне почти удалось, но тут он издал сонный хрип, прижал меня покрепче, чмокнул в щеку и пробормотал что-то нечленораздельное. Затем, с умиротворенной улыбкой на опухшем лице, другой рукой он принялся лапать мою грудь. Нащупал он, видимо, вовсе не то, что ожидал, поскольку перестал улыбаться и открыл глаза.
– Ты кто? – спросил он простуженным басом.
– А ты кто? – задал я встречный вопрос.
– Серега… – представился он. – А что ты тут делаешь?
– Ночую.
– А… Извини.
Он, наконец, оценил ситуацию и торопливо отдернул руку. Я тут же скатился на пол.
Серега с кряхтеньем сел, спустил на пол босые ноги, поросшие седым волосом, почесал бороду и уставился на меня, подозрительно щурясь:
– Надеюсь, у нас ничего не было?
– Я не помню, но думаю – это маловероятно.
– Маловероятно?..
– Я бы этого не допустил, – заверил я.
– Тогда ладно, – кивнул он и принялся натягивать носки. – Ты извини… Я подумал, это Тонька…
– Да, ничего, с кем не бывает, – ободряюще улыбнулся я. – А вы… тут живете?
– Да нет… Просто Андрюха уехал, просил иногда заходить, за комнатой приглядывать – мало ли что… А ты как сюда попал?
– Меня Виталик привел переночевать.
– Виталик? Какой Виталик? – насторожился он.
– Кеглин.
– Когда?
– Вчера ночью.
– Ну-ка не вешай мне лапшу, братан! – поднялся он во весь рост, и росту того было метра два, не меньше. – Кегля уже с неделю, как на кладбище переехал. Как ты сюда попал?
Я молчал, соображая, как выпутаться. Судя по всему, мои мытарства не закончились.
– Он мне ключи оставил… перед смертью, просил Андрюхе отдать.
– Ну, так бы и сказал! – покачал головой бородач. – А то – Кегля его привел… Звать как?
– Валентин.
Мы пожали друг другу руки. Моя ладонь утонула в его широкой лапе.
– Ладно, пойду кофе сварю, – сказал он, натянув брюки, и вышел из комнаты.
В этот момент меня посетила одна затасканная, но упорная мысль. Я достал мобильник и набрал Ольгин номер.
– Куда ты пропал?! – воскликнула она, услышав мой голос. – Валя, я все больницы обзвонила, автоответчик твой уж заикаться стал… Ну нельзя же так, ты ведь мог хотя бы позвонить!
– Я звонил.
– Не ври!
– Ты сказала, что знать меня не знаешь.
– Что за чушь?.. Валя, ты меня разыгрываешь?
– Нет.
Она некоторое время молчала.
– Это что, все твои галлюцинации?
– Похоже, это все-таки не галлюцинации.
– А что?
– Я вчера видел Виталика.
– Валя, прекрати сейчас же!.. Что ты такое несешь? Ну хочешь, я позвоню моему знакомому психиатру, а, Валь?..
– У тебя есть знакомый психиатр?
– Есть. Так мне звонить? Ты к нему сходишь?
Я вздохнул, представив, насколько трудно ей поверить мне, если я сам насилу верил в то, что со мной творится. Стоит ли пытаться что-то объяснять?
– Можно, я приеду к тебе, и мы поговорим на эту тему? – спросил я.
– Конечно! – обрадовалась она. – Только приезжай скорей.
– Сейчас буду.
– Валя…
– Что?
– Я люблю тебя, – сказала она и повесила трубку.
Кому не приятно такое слышать?.. Однако это заставило меня задуматься: а как, собственно, я-то к ней отношусь? Уж точно не с той исключительной, ни к чему не обязывающей легкостью, которая присутствовала в наших отношениях с Иркой, это понятно…
* * *
Ольга с порога бросилась мне на шею, и мои рассудочные выкладки о наших с ней отношениях, которые я обдумывал по дороге, тут же вылетели из моей головы. Я прижал ее к себе и почувствовал, как все мое тело словно пронзило током. Голова моя пошла кругом от запаха ее духов и тела. Ноги уже не подчинялись мне – они самостоятельно нащупывали дорогу в спальню, в то время как она на ходу сдирала с меня одежду…
* * *
– Ну, рассказывай, что там опять с тобой стряслось, – сказала Ольга, когда мы, наконец, утихомирились. Она лежала поперек кровати, положив ноги на меня, и курила, стряхивая пепел в пачку из-под сигарет. Она сказала это таким легкомысленным тоном, словно ей уже наскучило делать вид, что она воспринимает всерьез мои «странные» истории.
– Я тебе надоел? – уточнил я.
– Ну что ты! – улыбнулась она. – Но ты же пойдешь к врачу? Мы же договорились…
– Тебе не страшно иметь со мной дело?
– Страшно?.. Почему?
– Ну, я же псих.
– Нет, – помотала она головой, – ты не псих… Ты просто устал, тебе нужно прийти в себя. Это стресс.
– Стресс?
– Конечно. Ты же полгода провел в тюрьме… Еще и ни за что… Это, наверно, очень сильный стресс.
– А почему ты думаешь, что я не псих?
– Это понятно, – пожала она плечами. – Ты адекватен. По крайней мере, пока ты рядом со мной… Странно только то, что ты рассказываешь… Ну и… когда ты…
– Когда я тебя изнасиловал? Она кивнула, отведя взгляд.
Я молчал. Кажется, я потерял единственного слушателя, с которым готов был делиться.
– Не обижайся, – сказала она виновато. – Может быть, эти твои истории были…
– Чем?
– Ну, некоторые люди выдумывают всякие вещи для… развлечения. Чтобы заинтересовать девушку, например.
Я рассмеялся.
Она посмотрела на меня удивленно.
– Неплохая версия, чтобы все уладить, да? – улыбаясь, сказал я.
– А что? – оживленно поддержала она. – Очень даже неплохая… И как? Так оно и есть, да?
– Нет, – вздохнул я. – Мне не хочется тебя огорчать, но…
– Все это правда?
– Боюсь, что да.
– Я помню, ты рассказывал про свой «чудесный» холодильник…
– Рассказывал. Уж про него-то вряд ли можно сказать, что он адекватен.
– Ну, поехали тогда, посмотрим, – бодро предложила она. – Надеюсь, этого будет достаточно.
– Достаточно для чего?
– Я поверю во все остальное, если твой холодильник действительно поведет себя настолько эксцентрично, насколько ты рассказывал…
На этот раз холодильник-оборотень меня подвел. Мало того что он напрочь отказывался демонстрировать свои традиционные фокусы (мы открывали и закрывали его в течении полутора часов), так еще этот стервец демонстрировал гостье самую свою непотребную и отвратительную внутреннюю сущность. Мне было ужасно неловко перед девушкой, а она только подливала масла в огонь, то и дело порываясь заняться уборкой. Я подкрадывался к холодильнику в самый, казалось бы, неожиданный момент, резко открывал дверцу, но это не помогало. В конце концов я уступил уговорам Ольги. Она героически выгребла из нутра этого двуличного чудовища смрадный отвратительный субстрат, и я в нескольких пакетах вынес его на помойку. Когда я вернулся, холодильник был уже чист и сиял изнутри первозданной пластиковой белизной.
Не знаю, почему именно на помойке меня осенило – возможно, вид отбросов как-то прочищает мозги, но вернулся я назад другим человеком.
– Ну, как? Ты начинаешь выздоравливать? – хитро прищурившись, поинтересовалась Ольга.
– Более того: я практически здоров, – искренне сознался я и не солгал. Теперь-то я был совершенно уверен, что к врачу мне не надо…
Я метался, не имея ни малейшего представления о том, что со мной творится, но только до тех пор, пока в голове моей не сложилась цельная картина – система, в которую укладывалось все происходящее.
