– …прими мою верность… – бубнил очередной раскаявшийся.
Слушая вполуха, Крючков думал о своем, наболевшем: «Можно и сейчас в контейнер отлить, но лючок пока не закрывать. Закрою, когда буду на улице подальше от чужих глаз…»
– Встань и иди к нам, – опомнился Данила, вовремя сообразив по затянувшемуся молчанию, что клятва давно прозвучала и от него ждут ответа.
«Нет, не годится, – продолжал рассуждать, равнодушно наблюдая за сменой лордов. – И так запашок стоит, не приведи господи: пот вперемешку с гарью, а тут еще и этот добавится. Да и расплескать могу при ходьбе. Надо что-то другое сообразить…»
Он зашарил взглядом по рубке. О, пустые контейнеры для воды! У них и назначение подходящее – хранение жидкости. Остается найти такой, где горловина пошире.
Организм, чувствуя близость долгожданного облегчения, недвусмысленно намекнул, что его терпение вот-вот лопнет. Не теряя ни секунды, техник в темпе отыскал подходящий контейнер, быстро свинтил крышку, лихорадочно дернул застежку на брюках и… О-о-о, какое блаженство! Ну наконец-то!
– Ответь же лорду, Ваше Величество. – Недоуменный голос Таяны вернул с небес на грешную землю.
Что? А-а-а, опять нужно произнести эту чертову фразу. Сейчас. Надо только громкую связь включить. Ага, руки-то заняты. Ладно, попробуем перехватить одной. Так, получилось.
Уже положив палец на тумблер, Данила опомнился. Блин, как некстати это громкое журчание внизу. Его же сейчас все услышат!
– Ваше Величество? – Королева явно нервничала. – Ты с нами?
– С вами, с вами. Я скоро. Потерпи, дорогая, – ясное дело, что бормотал он это не в микрофон.
В зале повисла гнетущая тишина. Напряжение нарастало, растягивалось, будто жвачка, истончаясь все больше, норовя вот-вот порваться. Лорды, не успевшие присягнуть, беспокойно шушукались. А журчащий ручеек меж тем никак не хотел иссякать.
– Данила, не молчи! – В голосе внешне спокойной Таи уже проскакивают панические нотки.
Ее понять можно: мир, с таким трудом восстановленный, грозил в одночасье рухнуть. Все из-за того, что Безликий, несмотря на данное им обещание, не соизволил принять клятву верности какого-то вассала. Остальные решат, что им тоже нечего рассчитывать на прощение, и снова взбунтуются.
Нет, больше медлить нельзя. Одновременно с щелчком тумблера, стараясь голосом замаскировать неуместное журчание, Данила скороговоркой выпалил:
– Вставай-иди-сюда-то-есть-к-нам! – и сразу отключил громкую связь.
Слова не совсем те, конечно, но смысл ведь тот же. И чего ждет коленопреклоненный барон? Сидит на полу, как пришпиленный, да глазками лупает. Вставай уже, горемычный.
Немного помедлив, лорд все же соизволил подняться и уступить место следующему. Фу-ух, обошлось. Теперь бы с этим не облажаться.
Пока еще один соискатель божьей милости повторял слова клятвы, Крючков управился, наконец, со своими делами. На этот раз ответил спокойно, даже с некоторой ленцой. Неторопливо закрутив крышку, сунул изрядно потяжелевший контейнер обратно в ячейку. Не перепутать бы потом, когда пить захочется.
По телу разлилась приятная легкость, неся за собой счастливое умиротворение. До конца церемонии Крючков был невозмутим, как удав. Стойко выдержал все сорок с лишним заверений в беззаветной преданности, то и дело долдоня один и тот же ответ. И все равно был несказанно рад, когда обменялся любезностями с последним из мятежных лордов, готовый тут же покинуть дворец. Но на этом, как дали ему понять, аудиенция еще не закончилась.
За баронами в зал ввели храмовников. Тех, кому посчастливилось выжить в сегодняшней резне, и тех, кто участия в ней вовсе не принимал. Священнослужителей тоже оказалось порядком. Больше двадцати. И то лишь высшие чины – так называемые хранители. По одному от каждого храма, воздвигнутого в честь того или иного божества.
Данила и представить не мог, что на Фросте почитают стольких богов. От нечего делать он попытался их сосчитать по количеству глав представленных концессий, но постоянно сбивался.
Процедура приведения к присяге затянулась, поскольку некоторым храмам пришлось избирать новых вождей взамен павших во время беспорядков. Свято место, как говорится, пусто не бывает.
Наибольшие потери понес храм Безликого. Его служители полегли почти все в самые первые минуты бунта. В основном от коварных ударов в спину. Это стало ясно еще там, на храмовой площади, когда хоронили убитых. Зато хранитель храма по имени Лебой выжил. Израненный, он лежал под грудой тел своих соратников, которые все до единого – и невредимые, и те, кто уже истекал кровью – бросились закрывать его собой, умирали, принимая на себя удары, ценой собственных жизней спасая священника, не дав убийцам завершить начатое. Столь беззаветная преданность тронула Крючкова до глубины души. Если до этого он еще колебался, не зная, имеет ли право задействовать БМД в местном конфликте, помня о моратории на использование земного вооружения на поверхности планеты, то теперь просто не мог обмануть надежды людей, которые видели в нем единственный путь к спасению.
Лебоя тогда перевязали и отнесли в ближайший дом, занятый под лазарет. Но хранитель вскоре снова приковылял на площадь, как только пришел в себя, и первым из храмовников упал на колени перед «Витязем», еле выговаривая клятву верности. Пожалуй, это был единственный случай, когда ее произносили с таким трепетом, вкладывая в слова всю душу и сердце.
Нет, впервые столь проникновенной, надо полагать, была Таяна. Но с ней все немного иначе, сложнее. Она знает куда больше, чем Лебой. Наблюдала события, можно сказать, изнутри. А вот хранитель искренен в своем заблуждении, потому и веришь ему без оглядки.
В тронном зале из толпы священников первым вышел опять-таки Лебой. Он держал в руках книгу. Ту самую, что была в сгоревшем храме и в свое время долбанула молнией неосторожного Фредерика. Надо же, откопал на пепелище! Сам головешки ворочал?
– Это «Книга Откровений» из твоего храма, о, Безликий, – торжественно произнес хранитель и аккуратно, хоть и с трудом, положил тяжелый фолиант к ногам БМД.
– И что мне с нею делать? – осторожно, боясь ляпнуть что-нибудь неподобающее, поинтересовался Данила.
– Сюда мы записывали то, что ты произносил, когда разговаривал с нами. Но не все твои высказывания нам понятны. Не взыщи. Мы, смертные, не знакомы с языком небожителей. Пусть эта книга будет с тобой. Если пожелаешь оставить нам заповеди, впиши их сюда. Любые мысли, любые высказывания. Все, что посчитаешь нужным. Мудрость, которой захочешь поделиться с нами, твоими детьми.
Данила даже растерялся. Вот чем-чем, а сочинительством он никогда не страдал. Единственное, что хорошо получалось писать, так это рапорты о проведенных испытаниях и отчеты по выявленным недостаткам в конструкции боевой техники. Не более того. А тут заповеди им подавай. Нормально!
– Нет, знаешь ли. – Если бы клешней модуля можно было почесать наблюдательный колпак, техник непременно бы это сделал, а так просто поскреб затылок своей пятерней. – Не привычен я к перу… Давай уж лучше ты эту книгу себе оставь. Я же от вас никуда пока не ухожу. Вот и записывай за мной эти самые… высказывания.
– Но ведь я не всегда буду рядом, – попытался возразить хранитель.
Надо признать, он был чертовски прав. Но Крючков и тут сумел выкрутиться:
– У жены моей спросишь. Она-то уж точно ни на шаг от меня не отойдет. – Он самодовольно улыбнулся, заметив, как Тая резко вскинула голову. С чувством злого мщения за грубо попранную свободу ядовито закончил: – И вообще нечего меня беспокоить по пустякам. Со всей этой писаниной обращайся напрямую к Ее Величеству. Я разрешаю ей рассказывать обо всем.
– Да будет, как сказал Безликий. – Лебой поклонился, подобрал с пола книгу и отошел назад.
А Таяна чуть не вскочила с трона, но сдержалась и благоразумно помалкивала в тряпочку. Вернее, в забрало.
«Что, съела? Будешь знать, милая, как подставлять земных мужиков. Не только вы в этом деле мастаки. Хе-хе».
Когда с выборами недостающих глав концессий и приведением священников к присяге было покончено, на повестке дня высокого собрания остался последний вопрос: назначение нового кардинала.
Прежний первосвященник Раднук, идейный вдохновитель и зачинщик всей этой смуты, как выяснилось, бесследно исчез. Вместо того чтобы укрыться в королевском замке вместе с другими заговорщиками, он воспользовался суматохой и под охраной верных ему солдат храмовой стражи покинул столицу верхом на отборных кочанах. Куда ускакал предатель и где теперь его искать, никто не знал.
