Даже женщины не всегда оставались в стороне, размахивали факелами, отпугивая бестий, или подавали мужчинам оружие. Их стараниям, правда, принц уделил уж совсем мало внимания. В конце концов, ему было важно только то, что беженцы наконец-то стали частью отряда и начали приносить пользу в бою.
Казалось, число налётчиков из Тусклого мира не уменьшается, а лишь увеличивается – откуда-то брались новые и новые. И в момент краткой передышки Роннар устало предположил, что сражение так и продлится всю ночь, которая в это время года может тянуться очень долго, и вряд ли к утру от их отряда хоть что-нибудь останется. Даже если он сам уцелеет, это, увы, будет иметь значение только для него самого, но не для общей ситуации. Ну какой толк? Что такое предводитель без армии? Он загубил свою армию неумелым командованием, и неважно, каковы были обстоятельства. Он виноват. Он никчёмный военачальник, и поборник тоже плохой.
– О чём ты, дери тебя коза, думаешь?! – завопил в ярости Годтвер, словно угадал его мысли, и с ним сложно было не согласиться – подобным рассуждениям нет места в схватке. – Держись-ка левее!
Тоже справедливо – как раз в той стороне вышедшие из боя бестии собирали что-то вроде ядра нового отряда. Видимо, предполагали снова штурмовать телеги, например, опрокинуть ещё одну и расчистить себе удобный путь в центр. Поборники вдвоём раскололи эту группу, но быстро поняли, что одни не справятся. Бестии определённо ждали их вмешательства, подготовились и оказали решительное и умелое сопротивление.
И тут обозначило себя различие между поборниками: Роннар попытался собраться и сделать себя ещё быстрее и сильнее, свои движения ещё точнее и всё-таки победить, а Годтвер вывернулся из хватки троих противников и закричал:
– Эй, на помощь, уроды!
Удивительное дело – бойцы Роннара на этот призыв отозвались и с воинственными воплями бросились выручать своего предводителя, а заодно и опасного остреборхского хама, которого в отряде в большинстве своём недолюбливали (но при этом слушались в бою). Сложно предполагать, что было бы, если бы эта помощь не подоспела, но она появилась как раз когда было нужно, и впервые за всё время обычные люди спасали поборника, а не наоборот.
Отбившись, принц в раздражении подумал, что бестии всё-таки добились своего – разбили круг, превратили единый строй в несколько боевых групп, которым, само собой, труднее оказывать сопротивление серьёзному врагу. Он окликнул Килана, а следом и Нельгу, раз уж именно он попался ему на глаза, и попытался собрать своих людей вместе. Всё дальнейшее осталось в памяти лишь как одно непрерывное и запредельное напряжение. Ни думать, ни запоминать в таком состоянии было невозможно. Половину происходящего Роннар даже не видел – он просто бился, пока был на это способен.
Очнулся он, когда до утра ещё оставалось довольно много времени. Вокруг горело несколько костров, бойцы и беженцы бродили вокруг, растаскивая в стороны бездыханные тела, помогая раненым, собирая разбросанные вещи и переговариваясь. Несколько женщин плакали и кричали, но как-то вяло – наверное, слишком устали, чтоб горевать по-настоящему. Принц пошевелился, вздохнул, и над ним сразу склонился Килан.
– Ты как? Годтвер сказал – это нормально, мол, бывает, просто перенапрягся. А так действительно бывает? Ты взял и свалился после боя, ни на что не реагировал, но ран мы не нашли.
– Бывает, – прокряхтел Роннар. – Я цел. Сейчас встану. Долго лежал?
– Не очень. Мы вон, видишь, ещё даже толком не разобрались, кто дышит, а кто уже всё, с праотцами. Может, ты глянешь?
– Он не глянет, – буркнул, подоспев на помощь, остреборхский поборник. – Либо лечить, либо сражаться. Вот окажемся в безопасности, тогда и приставай с болячками, а пока выживание отряда, знаешь ли, важнее десятка раненых, которые до безопасности всё равно не дотянут.
– Тебя кто-то приглашал поболтать, что ли? – оскалился Килан. – Кое-кого тут становится слишком много.
На удивление Годтвер не оскорбился, вместо этого добродушно усмехнулся и махнул рукой, уходя по своим делам.
– Он вообще-то прав, – сказал принц. – У меня должны быть силы только на что-то одно. Очень жаль, но ребятам придётся выкарабкиваться самим. Бестии ещё нападут.
– Да, скорее всего.
– Почему они отступили?
– Как всегда – никто ничего не понял. Просто собрались и убежали. Хотя ночь ещё в разгаре. Возможно, захотели передышки, заодно и нам её дали.
– Сколько у нас осталось бойцов?
– Больше, чем можно подумать. И крестьяне наконец-то показали себя. Держались как надо.
– Ну и чудно. – Роннар потянулся, сочно хрустя суставами, и обнаружил, что это действительно помогает. Силы, оставившие его до ощущения полного иссушения, волной приливали обратно. И тут, получается, Годтвер знал, как приводить себя в порядок после тяжёлого боя (и как-то совершенно не хочется думать, откуда у него подобные знания). – От сельчан что-нибудь осталось?
– Осталось. Они беспокоят тебя больше, чем бойцы?
– Меня все беспокоят.
Он поднялся, прошёлся между костров, удерживая себя, чтоб не наклониться к раненым, потому что если наклонится, то не сумеет удержать себя, станет помогать, и тогда биться уже не сможет. Останется только переложить на Годтвера всю поборническую работу, а это уже чересчур. Костры, видимо, разложили сразу после того, как бестии отступили, и они только-только начинали разгораться. Женщины бродили между ними, грели воду, пытались перевязывать пострадавших и даже успевали порыдать над умершими или умирающими. Прямо так – на ходу.
Чтоб привести себя в порядок, Роннар старался дышать размеренно и вовсе ни о чём не думать. Спасением стала возможность просто распоряжаться: эти вещи на ту телегу, этой телеге поставить два запасных колеса и как-нибудь закрепить, чтоб не развалилась до утра. Вроде и занят, и в то же время сам ничего не делал, берёг каждую крупинку сил. Даже разок подумал – не прилечь ли на минутку, отдохнуть – но понял, что если ляжет, уже не встанет. Отдыхать придётся на ногах.
Теперь уже никто не сетовал, никто не пытался жаловаться или просить о чём-то, и беженцы наравне с солдатами работали и приспосабливали себе в качестве оружия предметы более подходящие, чем были у них раньше. Теперь ни от кого из сельчан не звучало вопроса, почему это они должны. Даже у женщин, которые все как одна разобрали палки и приготовились подороже продать свою жизнь. Они же помогли мужчинам ловить в темноте ту часть лошадей, что умудрилась разбежаться, и запрягать их обратно в телеги, а потом гнать, с трудом разбирая дорогу.
Но бестии снова обманули ожидания и пришли уже под утро, когда до форта оставалось совсем недалеко. Роннар что-то почувствовал, обернулся и заметил, как сквозь бледнеющий сумрак проступают их фигуры, кажущиеся совершенно чёрными, словно чешуёй были облиты с ног до головы, и совершенно обнажены. Разумеется, это ему лишь показалось в первый момент, но грозный бросок преследующего их отряда, который так внезапно истончил собой туман, действительно выглядел ужасно.
И дело даже не в том, что предводитель устал и не имел больше сил отстаивать своих спутников – наоборот, сил у него сейчас было достаточно. Но вид вражеской армии, безмолвно и неудержимо катящейся на них, как гигантская волна, ошеломил. Лишь спустя мгновение принц сообразил, что их преследует не армия, а сравнительно небольшой отряд, должно быть, примерно такой же, как их собственный. Глядя на тёмные фигуры, складно перешедшие на бег, Роннар не глядя подал знак своим, придержал коня. За его спиной возницы поспешно разворачивали коней, ставили телеги, но его это уже мало беспокоило.
– Ставь строй! – гулко крикнул Килан, и его голос разрушил страшную магию тишины, державшую их всех в своих руках. Солдаты стали перекрикиваться, и ужас, который могли бы внушать безмолвные атакующие бестии, пропал. Нужно было не бояться, а драться.
– Опять будешь в авангарде? – весело окликнул Годтвер, подъезжая ближе. Меч он уже вынул и держал поперёк седла, будто жезл правителя. – Понравилось?
– Нашёл время скоморошничать.
– Смеяться перед боем полезно, запомни. Это бодрит. Твои люди устали, и ты тоже. – Остреборхский поборник тяжело перевёл дух. – Лучше спешиться, нам будет удобнее. Эй, парень, возьми наших лошадей! И больше не давай им сбежать!
– Его убьют – и всё ради твоей заносчивости? Утихомирься.
– Охотно. Если ты и без моих слов взбодришься, готов замолчать. Сам видишь – осталось совсем немного! – Он по-дурацки расхохотался – и бросился навстречу врагу.
И снова начался бой, в котором принц мог худо-бедно проследить за собой и ещё за Годтвером, да и то с трудом, а что происходило вокруг телег, он уже не видел совершенно. Меч в его руке летал так же уверенно и продуманно, как и раньше, тело повиновалось каждой мысли и даже предчувствию, но усталость, тягостная накопившаяся усталость всё больше давала о себе знать. К счастью, противник тоже держался не так бодро, как раньше, и если б только Роннар был вымотан чуть поменьше, отыскал бы силы и на бой, и на командование.
