Он очнулся в той же комнате, лежа на коленях у оборотня. Та нежно гладила его волосы. Больше никого не было.
– Прости, что не смог узнать тебя, прости за ту боль, что причинил тебе, – Мал хотел назвать оборотня Маргаритой, но не смог.
Женщина с силой дернула принца за волосы, оттолкнув от себя, встала и пошла к двери. Перед выходом она оглянулась:
– Лучше бы ты сказал, что ненавидишь меня.
Оборотень вернулась, когда пилигримы готовились покинуть Кану. Женщина вошла во двор и остановилась в десяти шагах от сидевшего верхом на Орионе Мала. Принц знал, что любовь к Маргарите рано или поздно избавит от отвращения к проявлениям частички ее и своей души, но сейчас его захватило чувство вины:
– Что делать: бежать или остаться?
Краем глаза он заметил, что женщина не стоит неподвижно, а меняет выражение лица и положение тела. Пока Мал мысленно корил себя за неспособность различить в оборотне душу возлюбленной, за то, как слепо принимал ее за злой дух вознамерившийся предстать перед ним Маргаритой, женщина сникла, на лице проявилась печать невыразимой скорби. Мал удивился – и женское лицо скрыло скорбное выражение под маской удивления. За ним последовала острая тоска. Мал сначала увидел ее на лице у оборотня, а потом почувствовал, как из самой глубины восстает образ беззащитной девочки, спящей в окружении чужих людей. Запертая в темнице сна, она обречена на одиночество. Но и сам Мал, томящийся в разлуке, также одинок. С тех пор как Маргарита исчезла в выжженном солнцем пространстве египетских пустынь и стала призраком, его тело гонится за нею, а душа не покидает пепелище некогда прекрасного города, блуждая по руинам зданий, сметенных силой огненного вихря. Он вдруг захотел броситься к той, что стояла перед ним, прижать ее к себе так сильно, чтобы слиться с той самой частичкой души, скрывающейся в живом сосуде, без остатка. Вместо этого, он заставил коня сорваться с места и поскакать вперед.
Выехав за границу Каны, Мал увидел прохожего, шагающего по дороге. Приглядевшись, он узнал Лесного воина. Старик, приблизившись, заговорил первым:
– Ты напрасно обнадеживаешь себя. У тебя недостаточно сил, чтобы слиться с оборотнем. Ты хочешь вернуть утраченную вместе с Маргаритой часть своей души, но не способен на это.
– Это ты обнадеживаешь себя, старик, – Мал впервые позволил себе такое обращение к Лесному воину. – По меньшей мере, одно из твоих ожиданий напрасно. Я не собираюсь совершать того, о чем ты так настойчиво просишь.
– Ты не знаешь себя, Мал, – Лесной воин впервые назвал принца по имени, – неужели ты думаешь, что можешь позволить себе пощадить оборотня. Загляни в глубину самого себя, и ты поймешь, что жаждешь ее смерти не меньше меня. Я лишь помогаю тебе сорвать пелену с глаз и принять выпавшую тебе участь, какой бы она горькой не казалась.
– Знай: я не собираюсь следовать словам жертвы тщеславия и гордыни. Оставь их при себе.
– Я вижу то, что недоступно другим. Те, кого ты бездумно слушаешь, оказались рядом с тобой по моей воле. Они не смогут изменить тебя, но они должны указать тебе дорогу в Крак. Они нужны для того, что произойдет в дальнейшем.
Лесной воин исчез, а Мал вернулся к оставшимся позади пилигримам. Слова старика поселили в душе новые сомнения: Пустынный дух убеждал его в том, что смерть оборотня принесет ему благо, капитан утверждал обратное. Кто из них прав? Он посмотрел на Оцеано. Тот ехал рядом с Илин с благодушным выражением лица.
– Откуда ты узнал про оборотня, храмы и обряды? – спросил Мал.
– Моя супруга Илин посвятила меня в эту историю. И это далеко не всё, что она знает.
– Неужели тайные знания достаются так просто?
– За всё, что я знаю, мне пришлось заплатить свою цену.
– Ты заключил договор с иной силой?
В голосе Мала звучал вызов. Капитан улыбнулся:
– Если ты думаешь, что свободен от всяческих обязательств и следуешь своей воле, то глубоко заблуждаешься. Исполняя свои обещания, мы проявляем божественную природу. Даже боги – те, кто порождают законы, и они подчиняются им как высшей воле. Вся наша жизнь состоит из договоров, заключенных с теми, кто нас окружает. Утверждать, что их не существует, значит, впадать в иллюзию. Мы должны быть благодарны каждому договору как высшему дару, что правит миром. Помнишь ли ты картину, где мы увидели подводный дворец и выплывающих из него русалок? Одна из них приковала мой взгляд, и я долго всматривался в лицо, покорившее меня своей красотой, с каждой минутой всё сильнее желая обрести изображенную на картине женщину наяву. Я понял, что люблю ее и буду любить всю отпущенную мне жизнь. Ради того, чтобы встретиться с ней, я поклялся в любви и верности. Такова цена за воплощение моего желания. Так я стал причастен к силе, исходящей от Артемиды. Я и раньше служил ей, но не знал об этом. Благодаря Илин моя жизнь прояснилась, и я взошел на новую ступень по лестнице, ведущей к храму абсолютной свободы. И ты, Мал, исполняешь волю одной из сил, властвующих в этом мире, но еще не знаешь об этом. Счастье знать того, кому ты служишь, и любить его всем сердцем тебе пока недоступно. Но если я достиг этого, придет и твой час.
Мал не знал, что и сказать. Капитан сделал выбор и не разочаровался в нем. И когда бог с головой Ибиса спрашивал о силе, которой служит Мал, он добивался от него поступка, совершенного капитаном. Но Мал так и не узнал, куда могут привести Тот или Анубис. Что есть конечная цель пути? Куда идет капитан вслед за Артемидой? Почему в Египте боги верят в людей и соперничают между собой за них, а не наоборот?!
Пилигримы въехали в кедровую долину. Несмотря на обещанные Хуфтором обилие родниковой воды и легкий путь, где им угрожают разве что дикие звери, Мал томился дурными предчувствиями.
Ближе к вечеру он пожалел, что с ними нет Гора и Дана, и сказал об этом вслух, но промолчал о том, что мечтает о запеченной птичьей тушке, которую могли бы без труда добыть меткие лучники. К ногам Ориона свалилась сраженная стрелой мясистая птица. Илин убрала лук за спину – это был ее выстрел. Верн сошел с коня, чтобы подобрать дичь, обещавшую стать отличным ужином, а Хуфтор сказал, что ищет место для ночлега.
Они выехали на поляну, и проводник, осмотревшись, предложил остановиться именно здесь. Он спрыгнул на землю и внезапно провалился вниз – под травой скрывалась глубокая яма. Хуфтор успел схватиться за уздечку и повис на ней. Орион сделал шаг вперед и встал на дыбы – из-за деревьев просвистела стрела и впилась в лошадиную шею.
– Стойте на месте – это ловушки! – закричал Хуфтор, пытаясь выбраться на поверхность.
Орион поднялся с земли, мотнул шеей, надеясь стряхнуть больно ужалившую стрелу, и рухнул на землю так резко, что Мал едва успел соскочить. Конь снова попытался встать, но не смог. Он растерянно посмотрел на хозяина, из его горла вырвался хриплый звук. Началась предсмертная агония. Пока она длилась, Хуфтор корил себя за неосторожность. Он успел обнаружить еще несколько охотничьих ловушек, расставленных на крупных лесных животных, и предположил, что наконечник стрелы был пропитан ядом скорпиона. Мертвого жеребца опустили в яму, куда едва не угодил Хуфтор, и засыпали ветками деревьев.
Утром Мал, сопровождаемый Верном, пришел к месту погребения Ориона. Смерть любимого коня опечалила принца. К утру оно нисколько не развеялось. Мал встал на краю могилы и вспомнил то особое ощущение полета над землей, которое дарил ему стремительно скачущий Орион.
Его воспоминания были прерваны тяжелым рычанием, раздавшимся за спиной. Не оглядываясь, Мал бросил Верну:
– Ты – в одну сторону, я – в другую! – и прыгнул в заросли.
Он побежал, продираясь сквозь тонкие и гибкие стволы кустов, покрытых впивающимися в одежду колючками. Зверь преследовал его, заставляя раскатистым рыком бежать всё быстрее. Мал чувствовал движение, раздвигающее слои воздуха, но боялся обернуться и встретиться лицом к лицу с настигающим его хищником.
Деревья расступились, и спасающийся бегством Мал увидел скачущих ему навстречу трех вооруженных всадников. Он на бегу, еще не понимая – зачем, вынул меч, а всадники в ответ достали луки, но стрелять в Мала они не собирались, явно принимая его за жертву. Даже когда он подбежал к одному из них, всадник продолжал тревожно вглядываться в сторону леса. По-прежнему не осознавая, что он делает, Мал нанес ему снизу удар. Меч вошел в тело сквозь ребра и остановил биение сердца. Неизвестный Малу человек так и не успел разглядеть быстро мутнеющим взглядом своего убийцу. Мал потянул на себя меч, и смертельно раненный, но еще живой всадник обрушился на него всем телом. Мал оттолкнул от себя умирающего, не испытывая к нему никакой жалости. Он посмотрел в сторону леса и увидел, как из-за деревьев выскочил огромный леопард и помчался к людям. С его шкуры на мир смотрели сотни темных глаз. Один из всадников все-таки решился выстрелить и не промахнулся – стрела вонзилась леопарду в шкуру. Это еще сильнее разозлило зверя. Он взревел и одним гигантским прыжком достиг обидчика, повалил на землю и беспощадно растерзал. Мал убил третьего – он обреченно глядел на то, как зверь разрывает тело его товарища. Мал подошел к леопарду, схватил рукой застрявшую в нем стрелу и рывком ее вытащил. Зверь зарычал от боли, но глаза на умытой кровью морде светились от благодарности. Он лег на землю рядом с человеческими останками и спокойно стал зализывать рану. Мал сначала погладил леопарда, а потом обнял его. Сквозь шерсть на его шкуре темными пятнами смотрели десятки глаз. Он вспомнил: это был его леопард – пятнистый зверь, сильный и ловкий. Зверь, в котором живут две души: темная и светлая. Одна из них принадлежит кошке, другая – собаке. Кошачья – позволяет леопарду быть самому по себе, а собачья повиноваться человеку и служить ему. У леопарда мягкая шерсть, любящая прикосновение человеческих рук, и собачья неустрашимость: если он идет к цели, то уже не отступит. Но он никогда не пойдет к ней прямым путем, леопард осторожен и всегда предпочтет обойти опасность, нежели столкнуться с ней нос к носу. Последний раз Мал виделся с ним в зале благовоний призрачного Саиса, но не узнал его. Теперь леопард заменит ему Ориона. Мал взобрался верхом на зверя, и тот мягкой, но быстрой поступью помчался к лагерю.
