– Где Буран?
– Он и еще кто-то ушли по следу… – угрюмо сказал Сабля.
– А мы почему стоим?
– Хочешь – иди за ними, – огрызнулся моряк.
Корсары взирали на останки товарищей с ужасом.
– Отвечайте, вашу мать! – взревел приближающийся Гром.
– Есть след! – закричал я ему и бросился вперед. – Есть след!
Снег опускался на черные пятна нечеловеческой крови.
Значит, Эльм стал Ледовой Гончей…
Глава четвертая
Враг внутри
Наверное, его нашел Радаг. Другого быть не могло. Черный капитан как-то выследил силача, прикончившего двух проклятых слуг древнего демона, и поработил его. Превратил спивающегося калеку в дикую, жадную до крови тварь.
Такие новости непросто принять.
Спеша по черному следу (несмотря на шум метели, зловещие пятна были прекрасно видны), я то и дело кричал:
– Сюда! Сюда!
Где-то с краю от меня часто виднелись фигуры тяжело бегущих в том же направлении моряков. Неподалеку вопил Гром, призывая «драного ублюдка выйти и сразиться, как мужчина».
Ветер крепчал, метель брала приступом ледовый лес, сбивая с острых верхушек снег. Еще немного – и все следы исчезнут.
На труп долговязого штурмовика я наткнулся через пару минут погони. Темное пятно, засыпаемое снегом. Горло абордажника раскрылось, словно кусок разрубленного мяса. Рядом виднелись следы борьбы, и вновь черные пятна уходили прочь в ледяной лес, а за ними таяли под метелью отчетливые отпечатки Бурановых унт. Неприкасаемый вцепился в добычу намертво.
Я выставил перед собой гарпун и зашагал по следу.
– Юнга? – гаркнул мне в ухо Старик. Штурмовик появился так неожиданно, словно его создал вьющийся вокруг снег. Прикрыв глаза рукой, он смотрел на острие гарпуна, уставившееся ему в лицо. – Где Буран, юнга?
– Ушел! – Мне пришлось кричать. Стихия взбесилась, взревела, стирая фигуры и голоса моряков. – Вот след! Вот!
Я опустил гарпун.
– Держись рядом! – гаркнул офицер. Махнул кому-то рукой, а затем бесцеремонно шагнул ко мне, подтянул за ремень поближе. – Вперед, по следу! Я разберусь, – крикнул он кому-то. Затем отцепил от пояса карабин с веревкой. – Цепляй!
– Но…
– Цепляй, юнга, – взбесился офицер. – И ни на шаг от меня не отставай. Быстро!
Я увидел, что в метель уходит еще одна веревка, к которой был привязан Старик. Кто-то на том конце потянул ее, и штурмовик ощерился.
– Бегом! Ты всех задерживаешь!
Щелкнул карабин на ремне, гарпун устроился в руках. Офицер с дальнобоем на изготовку зашагал в белоснежную канитель, чудом не натыкаясь на ледяные шипы. Я семенил следом, не позволяя веревке натянуться. Мне не хотелось никого задерживать. Следы Старика заметало почти сразу, а черные пятна и вовсе исчезли под белым покрывалом.
Небо окончательно скрылось, снежный шторм накатился на ледовый лес, и верхушки остроконечных глыб растворились в ревущей стихии. Вокруг бесновалась жестокая, чудовищная пустынная буря. Загрохотал гром. Снег больно стегал людей, пробирающихся между обломками ледника. Он застилал глаза и выбивал из корсаров последние остатки тепла. Говорят, именно ветер самый страшный противник человека во льдах. Не холод, не зверье – ветер.
«Отличная погода для охоты на ледовую гончую, не так ли, Эд?»
Буря разгулялась не на шутку. Даже идущий передо мною Старик таял в мельтешении обжигающих кристалликов. Я чувствовал, как натянута веревка, но никого не видел. Щурился, слепо шарил руками вокруг и искренне надеялся не задеть никого острым гарпуном.
Проклятье, если такой кошмар настиг нас под укрытием древних сераков, то что же происходило на равнине? У корабля?
Слепой от бури, я вдруг наткнулся на Старика.
– Возвращаемся! Назад, на корабль! – проорал он мне. – Проклятье, я же говорил, что будет буря!
Снежная пурга скрыла его из глаз. Сколько между нами было шагов? Шесть, семь? Под ударами озверевшего снега меня покачнуло. Веревка натянулась, грубо дернув меня за командиром штурмовиков.
«Да иду я! Иду!»
Только бы Буран настиг Эльма! Я был уверен, что уж Неприкасаемый-то справится со здоровяком. Я очень хотел, чтобы воин могущественного ордена оставил бывшего циркача где-нибудь в этих льдах. Потому что если Эльм здесь… То, значит, и Радаг может оказаться где-то рядом!
Веревка провисла, я замедлил шаг, осторожно выставив перед собой руку. Снег застилал глаза даже сквозь очки, крупинки молотили по лицу, по рельефной сетке, просачивались под одежду через затянутый капюшон.
– Мастер офицер? – крикнул я, но рев стихии затолкал слова мне обратно в глотку. Где же Старик? Свободной рукой я подтянул к себе веревку. Медленно. Обреченно. Понимая, что на том конце никого уже нет.
Мощный удар сбил меня с ног. Я взмахнул руками, потеряв гарпун, и грохнулся в снег. Круговерть метели сменилась круговертью льда. Я несколько раз больно ударился рукой, плечом, головой (от чего перед глазами поплыли круги). Кто-то тянул меня за ногу по льду, не особо церемонясь.
Эльм поймал меня. От осознания я заорал в страхе, и крик мигом был сожран бушующим штормом. Я принялся лягаться, но схвативший меня силач даже не заметил сопротивления. Пляска льда и метели вдруг сменилась призрачным синим свечением, и я оказался на дне ледяной пещеры. Дыра, сквозь которую Эльм затащил меня под лед, показалась ослепительным солнцем.
Голубые стены, вспученные, расходящиеся застывшими навсегда волнами, окружили нас. Я словно оказался в замерзшем брюхе огромного ледового монстра.
– Ну, здравствуй, собачье ты дерьмо, – прошипел Эльм. Лицо его рассекали глубокие, свежие раны, будто от когтей. Один глаз затек, превратившись в набухшую кровью шишку, ухо свисало на лоскуте кожи. Воняло от силача так сильно, что даже мороз не мог избавить от чудовищного запаха тухлятины.
– Эльм…
– Собачий выродок, где компас? Давай его сюда!
Он бесцеремонно принялся меня обыскивать, пачкая парку черной кровью.
– У меня его нет! Нет!
– Где он? Где?
Я заметил, что Эльм ранен. Как минимум две пули вошли ему в тело, хотя он вроде бы и не замечал, как черная кровь толчками вытекает наружу. Дешевая, когда-то нарядная куртка была рассечена у плеча, и слизь, текущая в жилах Ледовой Гончей, сочилась по рукаву и капала на голубоватый лед. Выглядел силач очень потрепанно.
– Где компас, собачий уродец!
– У меня нет его!
Эльм прорычал что-то нечленораздельное. Потянул носом воздух, дерганно озираясь по сторонам. В извилистых стенах пещеры чернело несколько дыр, прорезанных отнюдь не природой. Словно в гладком, полупрозрачном теле ледника вскрылись язвы.
Когда-то вода и ветер отшлифовали недра пещеры, разукрасив стены диковинными выпуклыми узорами и чуть искрящимися от света наростами. С потолка свисали могучие сосульки, на полу бугрились ледовые холмики. Царство плавных линий.
В которое после многих лет или веков покоя кто-то вторгся, прорубив эти темные проходы. Кто-то, кого так опасался Гончая.
– Ничего, собачий сын, ничего, – сказал Эльм спустя несколько секунд. – Мы немножко поиграем с тобой. В память о прошлом. О добрых собачьих денечках. И ты мне все скажешь. Все…
Он бросил меня на лед.
– Все скажешь, собачий ублюдок.
Эльм, прислушиваясь к шуму бури, остановился около узкого хода наверх, в который задувало снег. Он все время поглядывал в сторону рваных ран на теле льда.
– Это ты их выдолбил? – прохрипел я. – Ты?
– Это было бы несложно, когда у тебя такая чудесная рука. – Он поднял зазубренный и потемневший крюк. В сумраке подледной пещеры света хватало, чтобы увидеть, насколько бывалым стало его оружие. – Совсем не сложно. Но это не я. Где компас?
– Это сделал с тобой Радаг? Да?
– Не упоминай имени хозяина, собачий труп! Не упоминай! – искаженным голосом заверещал Эльм. Его здоровый глаз выпучился, норовя вывалиться из глазницы.
Сверху вновь громыхнул раскат, от которого, как мне показалось, задрожали ледяные стены.
Я смотрел на существо, которое в прошлой жизни было спивающимся цирковым силачом. Когда-то давно этот могучий человек убил двух ледовых гончих и спас жизнь мне и Фарри. Во время схватки с одной из них он потерял кисть, но все равно победил. А теперь оказался среди слуг Черного капитана.
Из-за меня.
Я неожиданно четко понял: Эльм стал таким именно из-за меня. Что если бы когда-то давно я поступил иначе, если бы когда-то давно на моем пути не оказался Одноглазый – силач не попался бы в лапы Радагу. Он не потерял бы руку и жил бы себе и жил, не ведая отчаяния калеки.
И Торос не схлопотал бы пулю в спину, если бы не моя стычка с молодым шаманом «Звездочки». Все имеет силу. Все имеет последствия. Даже благие побуждения способны кого-то столкнуть в ледяную бездну.
Эльм бормотал что-то себе под нос, скорчившись над ранами. Он ковырялся у себя в животе, то и дело оглядываясь. Штурмовики Старика не зря ели свой хлеб. Гончей хорошо досталось от них. Но скольких при этом потерял капитан Дувал?
