Конюхи вели по каменистому берегу лошадей, сажали нервно всхрапывающих животных в более крупные, напоминающие баржи суда. Фурии трудились рука об руку с северянами, бастийцы с лиссийцами, все готовили речную флотилию к отплытию. Увидев спустившуюся со скалы четверку, навстречу поспешил штурман Флоримо, в руках он нес оружейный пояс Дрю и его нагрудную пластину.
– Благодарю, – сказал Дрю, принимая от лорда-крачки свой меч и кожаный нагрудник. Его внимание привлекали многочисленные северяне, сновавшие по берегу в звериных шкурах, с прицепленными к ним боевыми топорами и копьями. Их было много, пожалуй, даже больше, чем всех остальных солдат в отряде Дрю вместе взятых. Почему же тогда белые Волки сказали, что они остались одни? А если одни, то откуда тогда взялись эти воины в шкурах?
– По-моему, вы говорили о том, что остались единственными, кто уцелел в Шэдоухэйвене? – спросил Дрю, оборачиваясь к Микотаю и Милоки.
– Да, единственные. Из Белых Волков, – ответил Микотай. – А кроме нас здесь остались люди, и они откликнулись на наш призыв.
– Пойдем, Серый сын, – сказала Милоки, направляясь к усеянному солдатами берегу. – Тебе пора спешить на помощь своим друзьям.
Открывавшийся глазам пейзаж можно было бы назвать идиллическим. Солнце стояло в зените, заливая Дейлиленд своими летними лучами, освещая живописные луга, холмы и перелески. В лазурном небе лениво плыли легкие облачка, шелестел в траве теплый ветерок. Все было бы чудесно, если бы только не зловещий черный дым, спиралью поднимавшийся на севере от сожженного фермерского дома.
– Дым плохой, – сказал проницательный Холка.
Группа болотников растянулась по лугу, фибии шли пригнувшись, всматриваясь в окружавшую их высокую траву. Всего их было тридцать – самых крепких, самых искусных охотников, собранных со всей деревни.
– Дальше, туда, – сказал Шома, указывая своим копьем на восток.
– Нет, – ответила Гретхен и махнула рукой на север. – Нужно расследовать, что там.
Шома нахмурился. Он вообще очень часто хмурился, разговаривая с Лисицей.
– Мы должны пойти и посмотреть, – как маленькому пыталась растолковать ему Гретхен. – Можно найти следы, которые скажут, куда направились те люди.
– Дальше туда, – повторил Шома, покачав головой, и снова ткнул копьем на восток. – Редмайр. Красные плащи.
В принципе, он был прав. Редмайр – самое крупное поселение в западном Дейлиленде; если где и находиться гвардейцам Льва, то, конечно же, именно там. Жажда мести целиком овладела Шомой, можно сказать, лишила его разума после того, что сделали гвардейцы Льва с его отцом на окраине трясины Ботт. Однако поспешные действия Шомы могут привести их всех к смерти.
– Послушай, Шома, вы сейчас в моем мире. Если мы собираемся напасть на солдат в красных плащах, половина успеха будет зависеть от того, как много мы о них будем знать. Если же мы вступим в бой неподготовленными, они нас разорвут в клочья!
– Дальше туда, – как заведенный, повторил Шома и даже хотел ударить о землю возле ног Гретхен тупым концом своего копья.
Юная Лисица на лету перехватила копье.
– Нет, – огрызнулась она.
Их спор привлек внимание остальных членов отряда, они остановились, глядя во все глаза на девушку и своего вожака. Шома начал трансформироваться – у него раздулась шея, вытянулись и сделались мощными ноги, позеленела кожа. Гретхен не двинулась с места, только низко, грозно зарычала.
– Девушка сходить с ума, – просипел лорд-лягушка. Глаза у него выпучились, позеленевшая кожа покрылась коричневыми пятнами.
– Давай договоримся по-хорошему, Шома, – сказала она, не выпуская из руки копья. – Осмотрим эту ферму. Если не найдем ничего полезного для себя, я больше не стану с тобой спорить. Будешь дальше всем командовать сам. Но если мы там что-то найдем, – продолжила она, указывая на столб черного дыма, – тогда подумаем и решим, кому из нас вести отряд.
– Это по-честному, – заметил Холка под дружное, одобрительное кваканье остальных фибий. Теперь все уставились на Шому, ожидая, чем ответит он. Вожак подумал, прикрыв веками свои выпученные, похожие на бледно-желтые шары глаза.
– Согласен. Это по-честному, – сказал он наконец, забирая у Гретхен свое копье. – Веди нас, девушка. Потом Редмайр.
Ферма была самой обычной, каких немало в Дейлиленде: одноэтажная постройка с чердаком, который некогда служил сеновалом, с комнатами для семьи хозяина-скотовода, его семьи и, возможно, наемных сезонных работников. Жилище простых людей, работавших на земле, не избалованных достатком, деливших друг с другом все радости и невзгоды. Они называли это место своим домом и, конечно же, не ожидали такого ужасного конца.
Приблизившись к сожженному дому, болотники обнаружили трупы мужчин, распятых точно так же, как был распят отец Шомы. И ни малейшего следа женщин и детей – от этого открытия сердце Гретхен похолодело. Старый сеновал сгорел дотла, бревенчатые стены дома все еще догорали, от них поднимался черный дым. Еще один спаленный дом – сколько их, таких домов в Дейлиленде! Неужели завоеватели надеются с помощью огня решить все свои проблемы? Безумцы! Однако не обугленные мужские трупы стали самой странной и ужасной находкой, сделанной здесь фибиями. И не дымящиеся, все еще потрескивающие деревянные стены дома.
Вокруг догорающей фермы были трупы гвардейцев Льва. Много трупов, не менее двух десятков. Они лежали, привалившись к дымящимся стенам дома, свесившись через раскатившиеся по земле бочки, в канавах и прямо посреди дороги. Убитые солдаты были повсюду, и смерть их была страшной, об этом говорили разорванные глотки и вспоротые животы. Очень странно выглядело то, что мечи у всех солдат оставались в ножнах, это означало, что с ними расправились раньше, чем они успели что-либо понять и попробовать защититься. Фибии бродили среди мертвецов, не в силах представить себе, что же на самом деле произошло на этой ферме. Гретхен почувствовала, что у нее начинает болеть голова. «Кто же это натворил такое? – мучительно размышляла она. – Неужели мои друзья?»
Ей бы испытывать радость при виде мертвых, порванных на куски гвардейцев Льва, но Гретхен чувствовала лишь ужас и отвращение. Да, это была победа над Красными плащами, но каким жутким образом она достигнута! Если это сделали люди, которых знала Гретхен, они очень сильно изменились с того времени, когда она в последний раз видела их. Вряд ли они взяли в этом бою пленных, вряд ли проявили хоть каплю милосердия к кому-либо. Гретхен поежилась, чувствуя тяжесть на сердце.
– Ты заболела? – спросил Холка.
– Расстроена, – ответила Гретхен, глядя на спешащего к ним Шому.
– Хорошая работа, – радостно сказал вожак болотников, обводя вокруг себя копьем. – Много мертвых.
Гретхен придержала свой язык за зубами. Ей не хотелось вступать в спор с Шомой, особенно после их недавней стычки, и она отошла в сторону, ближе к обгорелым руинам.
На замощенном кирпичом пятачке возле входной двери лежала мертвая лошадь, запряженная в накрытую брезентом повозку. Прислонившись к колесу повозки, сидел обезглавленный солдат в красном плаще. На коленях у солдата лежала его собственная отрезанная голова с лицом, на котором застыла жуткая гримаса смерти. Нет, нет, это не могло быть делом рук друзей Гретхен.
За своей спиной она услышала доносящиеся из повозки всхлипывания. Присмотревшись, Гретхен заметила лежащий у дальнего края повозки брезентовый сверток. Вытащив свой охотничий нож, она махнула рукой Холке, привлекая его внимание. Увидев, что Холка ее заметил, Гретхен указала на вагон и поднесла к губам палец, прося болотника молчать. Но прежде чем Холка успел двинуться с места, его опередил Шома. Прямо с места, без разбега, он легко вспрыгнул на открытую повозку. Гретхен выругалась себе под нос, вспрыгнула вслед за Шомой в повозку и развернула брезент.
Под брезентом лежал, свернувшись калачиком и зажимая окровавленными руками рану на своем животе, солдатик в красном плаще. Лицо у него побелело, к влажному лбу прилипла прядь рыжеватых волос. Своими помутневшими, словно сонными, глазами солдатик уставился на фибий и леди-лисицу. Гретхен заметила, что Шома отвел назад свое копье, готовясь нанести смертельный удар.
– Нет! – вскрикнула Гретхен и прикрыла собой раненого, а затем отвела рукой в сторону копье Лягушки.
– Шома хочет месть!
– Шома подождет со своей местью!
Она наклонилась над дрожащим у ее ног гвардейцем и спросила:
– Сколько тебе лет?
– Я видел пятнадцать весен, – прошептал он сквозь окровавленные зубы.
– И они позволили тебе надеть красный плащ?
– Забрали меня в солдаты прямо из моей деревни на Холодном побережье, – сказал юноша и поморщился. – Пока идет война, они о возрасте не спрашивают. О, Бренн, как же мне больно! Прошу вас, помогите мне покончить с этим.
