Было о чем подумать. Было в чем усомниться. Может, стоило остаться среди варваров? Может, хватит искать и раздумывать, настала пора что-то делать? Только я по-прежнему не знал что. Путь без цели. Я иду, не зная куда и зачем, просто иду. Да, мы созданы, чтобы изменить мир. Но как? Сверху, возглавив целые народы? Или снизу, множа число учеников, носителей нашей идеи. Ожидать век за веком, пока станет нас больше и мир сам изменится под нашим влиянием, без опоры на силу мечей и княжеские престолы, движимый всего лишь идеей.
В соседней комнате остановились Борислава со Светланой. Стена, отделявшая их от меня, была не настолько толстой, чтобы задержать внутри все звуки.
– Ты проводишь с Занудой больше времени, чем со мной, – услышал я голос княжны.
– Глупенькая. – Дочь воеводы тихо рассмеялась. – Я всего лишь пытаюсь перенять его мастерство. Неужели ты думаешь, что этот кобель, который сейчас неизвестно где шляется, сможет заслонить тебя?
– Я чувствую себя лишней, никому не нужной.
– Ты нужна мне.
– А ты – мне. И больше никто не важен. Мы наконец-то свободны, предоставлены сами себе. Славочка, – тихо прошептала княжна.
– Светланка, главное – мы вместе, мы далеко от твоего отца, его дружины. Никто не встанет между нами, никто. Я буду сдержанной, я рано или поздно научусь всему, что умеет Зануда, и мы уйдем. Тогда нас никто не посмеет тронуть.
– Славочка…
Звуки поцелуев, потом стон нетерпения. Я знал, что будет дальше, а потому вздохнул и заблокировал свой слух. Пусть не одобряю я того, что происходит между двумя девушками, но быть невольным свидетелем их страсти не собираюсь.
Следующий день был ясным. Но стоило пересечь границу Бочажского княжества, небеса разверзлись проливным дождем. Дорога размокла. Возвращаться поздно, спрятаться и переждать – негде. Лесные братья оставили нас еще в Бочаге. Возможно, они и смогли бы найти подходящее место, дабы переждать осеннюю грозу.
Мы двигались дальше. Наемники засучили рукава. Как я не раз говорил, в те времена опасность купеческих походов достигла своего пика. Иногда казалось: если собрать всех бандитов, вышедших на большую дорогу, то будет их гораздо больше, чем воинов у всех князей, вместе взятых. Потому купцы нанимали поистине огромное количество охраны. Но охранники также являлись грузчиками. Они же выполняли любую работу: ведь чтобы заплатить им достойное жалованье и не остаться в убытке, купцы сокращали численность прочей обслуги, как могли. Даже погонщики были не на каждой телеге. Словом, когда дорога размокла настолько, что кони сами не справлялись, наемники вынуждены были помогать им, выталкивая возы из ям и луж особо вязкой грязи.
Настроение у всех сразу испортилось. Грязные как рудокопы, люди Картавого матерились тройным загибом, исполняя эти не столь приятные обязанности. Впрочем, капитан поступил мудро, набрав много молодежи за мизерное жалованье. Боев не ожидалось, а вот завязнуть в грязи – в эту пору вполне реально. Для того чтобы толкать телеги, боевой опыт не нужен, достаточно крепких рук.
К вечеру дождь прекратился. Мы нашли более-менее сухое место на возвышенности. Сухих дров отыскать не удалось. Те, чья очередь была кашеварить, разводили руками – все их попытки развести огонь не привели ни к чему. Тогда за дело взялись мы со Жданом. Должен признать, даже мой опыт не позволил достигнуть результата быстро. И все же в конце концов запылали три костра, люди потянулись к огню, от вымокшей за день одежды валил пар. Некоторые лезли чуть ли не в костер.
Варка каши сопровождалась той же руганью. Картавый не пытался урезонить своих людей. Что там говорить, слишком уж легкой выдалась первая часть похода. Расслабились наемники. И вдруг: дождь, грязь, работа тяжелее, чем у галерных рабов. У нашего народа ведь все приходит внезапно: осенние дожди, зимние морозы, до которых не успевают запастись дровами, весенняя распутица. Венедские черноземы после дождя страшны для путника. Людям надо было, как говорят в Золотом Мосту, выпустить пар. Лучше пусть побранятся, чем начнут зуботычины раздавать.
Погонщики вместе с купцом и его приказчиком благоразумно собрались у отдельного костра. Но и там настроение царило не лучше. Каша снизу подгорела, сверху недоварилась, так что ужин настроения не улучшил. Мы со Жданом заварили лечебные травы. В общий котел пошел почти весь запас. И лишь когда всех обнесли целебным отваром, установилась тишина. Люди прихлебывали горячую жидкость, исчерпав запас ругательств. Воцарившаяся тишина была какой-то серой, недружелюбной. И вдруг оттуда, где стояли выстроенные в круг возы, донесся тихий звук скрипки.
Картавый даже поперхнулся от неожиданности. Да и все остальные готовы были услышать здесь что угодно, только не музыку.
– Кто это там? – нахмурился капитан. – А ну-ка, Одинаковые, волоките сюда этого музыканта.
Вскоре Одинаковые вернулись. Следом за ними шли сердитая Борислава и Светлана, прятавшаяся за ее спиной, прижимая к себе старенькую скрипку.
– Чего надобно, Картавый? – недружелюбно поинтересовалась воительница. – Время раннее, ко сну никто еще не отошел. Так что мы никому не мешаем.
– Успокойся, кгасавица, – рассмеялся капитан. – Подгуга твоя иггать умеет. Мы все пгосим ее к нашему костгу. Пущай повеселит нас песней. Люди устали. Взбодгить их надобно.
– Нашли бродячего сказителя, – вспыхнула дочь воеводы. – Да вы знаете, кто…
Узенькая ладошка Светланы легла ей на плечо, прерывая готовый извергнуться поток гневных слов. Забывшая о всякой осторожности Борислава могла в таком состоянии наболтать лишнего. А княжество Корчевское не так далеко. Капитан наемников ясно дал понять, что догадывался, кто с ними путешествует, а вот простым бойцам про то лучше не знать. Соблазнятся обещанной наградой – выдадут.
– Я попробую, – тихо произнесла княжна. – Только играю я плохо. Третий раз скрипку в руках держу.
Ответом ей стали разочарованные вздохи, а кое-где даже брань. Любому понятно, что за три раза играть не научишься. Люди ожидали развлечения, и разочарование их было велико. Но Светлана упрямо тряхнула светлой челкой, поднесла свой старенький инструмент к плечу, тронула струны смычком.
В этот момент она словно бы преобразилась. Нет, никуда не исчезла болезненная худоба – результат лишений этого похода, такого непривычного для знатной девы. Но лицо приобрело какое-то другое выражение. Во взгляде сверкнули искры лукавства. Первый сорвавшийся звук оказался абсолютно немелодичным. Кто-то даже скривился, лишний раз убеждаясь, что музыки сегодня все-таки не будет. Люди зашептались и вдруг смолкли, придавленные странным ритмом. В нем слышался топот сапог марширующих бойцов, скрип тележных колес, шелест дождя. И те самые, немелодичные звуки теперь органично вплетались в картину. У соседних костров народ тоже затих, прислушиваясь. И когда звук скрипки остался единственным, кроме потрескивания дров в кострах, разрывающим тишину осенней ночи, Светлана запела. Голос ее тоже преобразился. Нет, он оставался все таким же тонким, но приобрел особенную глубину, вплетался в порывистое течение скрипичной мелодии.
Девушка пела о походе, о грязи, чавкающей под сапогами, о гудящих от усталости ногах, о руках, уставших толкать неподъемные телеги. Каждый сидящий у костра вспоминал прошедший день и испытывал чувство, что песня эта именно о нем. И когда тоска, казалось, захлестнула всех окончательно, грянул припев. В нем звучало обещание, что поход закончится, чужой город гостеприимно примет усталых путников, и будет рекой литься пиво, кабаньи туши будут жариться, роняя жир на алые угли, и все тяготы вспомнятся лишь со смехом и гордостью, что никто перед ними не отступил.
Слова оказались простыми и незатейливыми, и уже после второго куплета грубые, хриплые, простуженные и разные голоса подхватили припев. Светлана никого в песне не обошла вниманием. Спела и про сурового капитана, вбивающего послушание в охранников мудрым словом и немножко – кулаком. Этот куплет сопровождался дружным смехом. И даже Картавый, хоть и хмурился, узнавая свой образ, подхватил припев вместе со всеми. Были слова и про купца, который жертвует своим покоем, не жалеет здоровья ради лишней монеты. Досталось и разбойникам, которые в страхе попрятались, услышав, что через их земли идет столь доблестный отряд.
Наконец девушка умолкла, закончив песню тем же немелодичным звуком, с которого она началась. Но теперь никто не ворчал. Повисла тишина, которую через миг взорвали крики наемников. Все сорвались с места, обступили Светлану. Каждый хотел протиснуться к ней поближе, хлопнуть по плечу, сказать пару слов в благодарность.
– А знаешь песню про вдову мельника?! – крикнул кто-то.
– Не знаю, но если напоете, то музыку подберу, – смело отозвалась княжна.
Потом, далеко за полночь, когда все, кроме стражи, легли спать, Борислава рассказала мне, что, кроме вышивания, музыка была единственным занятием, дозволенным юной княжне. В самом деле – какой от этого мог быть вред старшей сестре? Тоска первого похода настолько извела Светлану, что подруга решила создать ей хоть какую-то отдушину. Скрипка вообще-то считается инструментом простолюдинов, но ни на что больше денег не хватило, даже после того как Борислава буквально ограбила Ждана. Слух княжны оказался совершенным. Тренированные пальцы легко вспомнили те азы скрипичной науки, которые девушке показали когда-то давно. Талант восполнил недостаток опыта. Многие даже из моих братьев сказали бы, что так не бывает. А вот я ничего невозможного в этом всем не видел. В конце концов, встречались мне музыканты еще талантливее. Да и мелодии, которые играла Светлана, были просты и незатейливы, не требовали виртуозного владения смычком.
