– Тогда, наверное, ты можешь спокойно ехать, – согласился Первонег. – Много ли в сопровождение взять хочешь? Полк свой, чай, весь забрать думаешь?
– Нет, я свой полк под твоей рукой оставляю, и он тебе сгодится, и полку твоя рука на пользу пойдёт. Только сотню возьму, и два десятка стрельцов. Мы не быстро поедем. Велибора сядет в сани, а сани быстро не бегают… Да и быстрая езда для неё сейчас в тягость…
– Поберёг бы жену от дороги, – посоветовал боярин Лебедян.
Вадимир вздохнул обречённо.
– Я бы поберёг, да она настаивает. Боится, что не сможет иначе с батюшкой проститься, – оправдал Вадимир своевольную жену. – Дело святое… Плох он дюже… Придётся взять…
– С санями, почитай, неделю ехать будете…
– Гостомысл за четыре с половиной уложился. Тоже с женой…
– Его варяги гнали… – не согласился посадник. – Не захочешь, а опрометью погонишь… И то половину пути без саней скакали…
– Мы сами себя погоним… Опрометью, как ты говоришь… Батюшка вдруг ждать не сладит?..
– Добро, – вторично согласился воевода. – Пути тебе ровного, дороги накатанной…
– Пусть будет так, – сдержанно высказался и Лебедян, мнение которого в городе тоже много значило. Может быть, даже и больше, чем мнение княжича. И только после этого решения снова сел на лавку, но так неловко, словно устал.
В этот момент скрипнула боковая дверь, и плавной походкой вошла улыбающаяся не к месту Велибора. Поклонилась посаднику и воеводе с вежливой учтивостью, и сказала мужу:
– Я готова.
Посадник с воеводой встали, и ответно поклонились княжне. В отличие от простых воев, они к Велиборе относились с уважением. Боярин Лебедян, по должности умеющий считать выгоды города, вообще говорил не однажды, что благодаря Велиборе следовало бы наладить новые отношения с хозарами, и самим слать обозы к Хвалынскому[117] морю. И от мысли этой дерзкой пока не отказался…
– Что с тобой случилось, брат-княжич? – Годослав с другой стороны шагнул к Гостомыслу, которого за талию поддерживал воевода Веслав, отодвинувший воев-словен, и взял неуверенно стоящего на ногах княжича за руку. – Присядь на лавку. Ты на ногах еле держишься, да и в огне весь…
Гостомысл пытался проглотить слюну, заполнившую его рот, и не смог ответить. А сплюнуть слюну в присутствии князя постеснялся. Годослав с Веславом довели Гостомысла до лавки рядом со столом, бережно усадили, и князь сам налил гостю кружку мёда. Но и мёд, с трудом выпитый, не помог Гостомыслу начать говорить.
Взгляды оборотились в сторону спутника Гостомысла, чтобы оттуда получить разъяснения.
– По дороге, уже недалеко от владений поморян, – объяснил князь Войномир, – на нас напали ляшские всадники и прусская дикая пехота. Если, конечно, этот сброд, вооружённый только копьями и дубьём, и прикрывающийся плетеными из ветвей щитами, можно назвать пехотой. Но мы легко с ними справились, почти не допустив до сечи, однако, уже под завершение дела, стрела, пробив кольчугу, царапнула княжича в плечо. Внешне рана пустяковая, но она нежданно воспалилась, и княжич тает на глазах… Я опасаюсь, что стрела была отравлена.
– Ляхи – отчаянные рубаки, разбойники, пьяницы, обманщики бесчестные и грабители наглые, и вообще доброго о них сказать можно мало, – заметил волхв Ставр, – но они никогда не отличались коварством… Как, мне помнится, и пруссы… А использование отравленных стрел, да и ядов вообще – это явный признак коварства, ничего хорошего не говорящий о народе. Я в первый раз слышу, чтобы стрелы ляхов оказались отравленными, и верю в это неохотно… Покажите-ка мне рану…
Князь Годослав вместе с воеводой Веславом, не гнушаясь чёрной работой, стали через голову снимать с княжича кольчугу. Князь-воевода Дражко помогал им, осторожно придерживая в поднятом состоянии руки Гостомысла.
Войномир шагнул вперёд, этим шагом показывая, что к его словам следует особо прислушаться. И даже, чтобы привлечь большее внимание, со стуком положил на стол ладонь.
– Может быть, ляхи и не пользуются отравленными стрелами… Но дело в том, что стрела эта была, кажется, словенская… – сказал в дополнение. – Я, сам не ведая зачем, взял её с собой, тогда ещё не зная, что она отравлена. Она приторочена к моему седлу.
– Но словене-то вообще никогда не отравливают свои стрелы… – продолжил Ставр. – Как и варяги-русы, насколько я знаю…
– Как и варяги-русы… – согласился Войномир. – Варяги вообще презирают тех, кто отравливает… Это нашему народу просто непонятно…
– Значит, стоит поискать причину, по которой случайная стрела попадает в плечо не кому-нибудь, а именно Гостомыслу, и тогда, когда он отправляется к нам. Нам, кстати, ещё неизвестна цель такой поездки, но кому-то очень не хотелось, чтобы княжич к нам доехал… А если яд медленного действия, значит, кому-то очень не хочется, чтобы он вернулся назад… – волхв суровым голосом прочитывал ситуацию, предлагая наиболее вероятные варианты. – Случайная стрела, бывает, срывается с лука неопытного стрельца. Но если стрела отравлена, она не может быть случайной. Просто княжич стоял так или так вовремя повернулся, или конь его забеспокоился и сдвинулся с места, вот и получилось, что она лишь царапнула его. А должна была бы не царапнуть, а попасть прямо. Я бы подумал именно так…
– Опять стрелы, опять яд… Не слишком ли часто!?. – не отрываясь от дела, сказал Годослав. – Все в один день…
– Часто? – не понял Веслав. – Не первый, стало быть, случай?
– Сегодня другая отравленная стрела уже была направлена в князя-воеводу Дражко. Слава Свентовиту, стрелец оказался никудышным… – Годослав кивнул на стол, где по-прежнему лежали разрубленный мечом Власко лук и несколько стрел.
– Слишком часто… – согласился Ставр, и подошёл ближе к Гостомыслу, с которого уже сняли и рубаху, и мягкую берестяную накладку с раны. – Да, могу сказать сразу, это действие яда. Здесь определить не трудно. Если просто грязь попала в рану, цвет кожи совсем другой, и нет вздутий. Такое вздутия бывает только от яда, который уже внутрь организма проник. Плохое дело.
Костлявые пальцы волхва ощупали лопатку княжича Гостомысла вокруг раны. Посиневшая, покрывшаяся мелкими, частично лопнувшими вздутиями кожа окружала совсем не кровоточащий, но и не зарастающий мелкий рубец.
Сам Гостомысл закрыл глаза, чтобы не показать боли, и сидел, напрягшись всем молодым и сильным телом.
– Что на это скажешь? – мрачно поинтересовался Годослав у волхва, который, как всякий волхв, обязан быть и врачевателем.
– Я могу, как умею, сделать отвар противоядных трав, но этот отвар варится трое суток, и не всегда помогает. Готового у меня нет. Думаю, нет такого и у Горислава, потому что с ядами на своей земле мы, слава Свентовиту, встречаемся редко. А через три дня может оказаться уже поздно. Кроме того, нужно знать, какой яд был использован. Все яды действуют по-разному. Тебя, княжич, тошнит?
Гостомысл только кивнул в ответ.
– И слюны полный рот…
Княжич кивнул повторно.
– Все признаки… Надо поинтересоваться у заезжих ливов. У них встречаются опытные жалтонесы[118], которые в состоянии спасти княжича. Иначе через два-три дня он может погибнуть… Но жалтонес тут нужен не случайный, потому как не каждый способен…
– У Бравлина есть такой жалтонес, – перебив волхва, сказал Веслав. – Рунальд… Тоже лив, и даже из знатного рода. НЕ знаю уж, как он жалтонесом стал, но, поговаривают, отец его претендовал на княжение где-то у себя на родине, но был свергнут, убит, а мать с детьми бежала. Интересный человек, очень грамотный… Ростом с пенёк, и внешне от пенька только бородой отличается. Однако, говорят, лучше его яды никто не знает. Он даже по яду определяет, где тот сделан, и из чего сделан. Раньше Рунальд живал в Риме, и готовил какие-то настои для самого Римского Папы. Тот пил эти настои, чтобы его потом не взяли настоящие яды. Но сейчас в Риме другой Папа, а Рунальд живёт в нашем лесу, и только по зову приходит в Старгород. И вообще всякие раны и болезни лечит. Надо послать гонца, чтобы жалтонеса нашли, а мы, тем временем, потихонечку отвезём туда и самого княжича… Это всё равно будет быстрее, чем звать жалтонеса сюда. Рунальд стар, на лошади не ездит, а своим пешим ходом он доберётся только через неделю…
Гостомысл открыл глаза. Ставр, словно ждал этого, сразу заглянул в них. Зрачки княжича расширились до неимоверных размеров. Так действовали яд, и боль от яда.
– Княжич сможет перенести дорогу? – спросил Годослав волхва.
– Лучше бы отправить его на носилках, – сказал Ставр. – Ему необходимо сохранить как можно больше сил, чтобы бороться с ядом изнутри.
– Я попробую на коне, – тихо сказал Гостомысл, привыкший обычно самостоятельно решать, как ему ехать и куда ехать.
