Сам Гостомысл, хотя пресловутыми двумя сотнями командовал, естественно, непосредственно он, не был в курсе событий, происходящих в княжестве вагров, и не предполагал, что на его воинах уже построен боевой расчёт. Но у княжича и не было выбора – ехать или не ехать, потому что серьёзность раны требовала серьёзного лечения, которое не каждому лекарю и знахарю по рукам и по знаниям. Каждый волхв умел лечить укушенного змеёй. Но яд для стрел никогда не бывает простым, как яд со змеиного ядовитого зуба. Его готовят специально, смешивая разные составы, и найти против такого яда противоядие сложно. По крайней мере, необходимо обладать для этого специальными знаниями, которых у местных волхвов не было, поскольку у славян не принято было отравливать наконечники своих стре[120].
Бодричи попрощались с княжичем, надеясь на скорое выздоровление последнего, и последующую встречу. Носилки унесли четверо здоровых молодцов из словенской дружины, которыми командовал, заставляя их проявлять осторожность, немолодой сотник Бобрыня. Ещё четверо готовы были сменить первых, как только понадобится, чтобы нести носилки без остановки. Словене заметно беспокоились за княжича, и старались нести Гостомысла ровно, без тряски.
Тем временем к Дворцу Сокола начали подъезжать бояре, вызванные через нарочных глашатным Сташко. Пока соберутся все, времени пройдёт немало, и князь с Дражко и Ставром поднялся в малую горницу. Но перед этим отправил Войномира умыться с дороги и, по возможности, переодеться в то, что найдёт для него Сташко в гардеробе Дражко, примерно подходящего по фигуре, если не считать некоторую разницу в ширине плеч. Но эта разница была незначительной, и одежда могла прийтись молодому князю впору. Годослав устроился на прежнем месте, где застал его князь-воевода совсем недавно. И снова взял на колени котёнка пардуса Гайяны. Ничего внешне, казалось, не изменилось, но, тем не менее, за совсем короткий промежуток времени столько событий произошло вокруг, что голова в попытках все осмыслить начинала болеть. Об этом, наверное, подумали все трое.
– Я не помню случая, чтобы какая-то серьёзная забота приходила на наши головы в одиночестве, – с горькой улыбкой посетовал Годослав. – Если что-то начинает крутиться, то крутится со всех сторон настоящим бешеным вихрем. И попробуй в этой круговерти, когда события так мелькают перед глазами, так путаются и переплетаются, заставить голову соображать ясно… Как было три года назад, помните?.. С одной стороны на нас снежной лавиной идёт Карл, с другой стороны чёрными тучами наваливается Готфрид, покушение на меня, покушение на Дражко, мятеж бояр, турнир в Хаммабурге, интриги Сигурда, приезд герцога Гуннара… И всё в одно время. Как человеку возможно со всем справиться, как можно всё разложить по полочкам, чтобы не было неясностей, и одно дело совместить с другим? Как? И сейчас, похоже, начинается что-то подобное. Только сейчас неясностей еще больше.
– Разобраться можно. Это, конечно, дано не каждому, но это дано хорошим князьям, – сказал волхв. – Не каждый князь умеет держать в голове тысячу забот, и, одновременно, решать их, но тот, кто умеет, тот хорошо правит, и подданные им довольны. Это истина по Прави. Кто считает княжескую жизнь удобной и развлеательной, тот сильно ошибается. Править людьми – это тяжкий труд.
– Так помогите же мне разобраться, чтобы подданные были мной довольны. Я из-за Рогнельды не могу ясно думать и правильно решать. О чём ни думаю, мысли к одному возвращаются – кого княгиня произведёт на свет в этот раз?.. Каждый час, каждый миг… Кто будет править после меня? Кому можно будет доверить княжество, и умереть не в беспокойстве за будущее своего народа? А тут ещё столько посторонних забот кругом…
– Поможем, брат, – Дражко воинственно пошевелил усами. – Для того мы с тобой рядом и находимся. Первую заботу ты сам, без нас, успешно сбросил со своих плеч. Карл Каролинг остался без наших стрельцов, и наш брат Бравлин может быть доволен, хотя быть довольным в его положении трудно. Если он и рассчитывает на Готфрида, то напрасно. Даны не вступят в эту войну с Карлом. Иначе они не собирались бы у наших границ в таком количестве, и не держали бы в готовности флот, готовый выступить против Руяна. Там ведь, на каждом драккаре, помимо моряков – еще толпа воев. Целая армия.
– Это верно. От Карла мы, как лисы от охотников, улизнули, и стрельцов ему, слава Свентовиту, не дали. Но ты, кажется, придумал, как нам самим остаться со стрельцами! – сказал Годослав. – Значит, у тебя будет всё-таки стрелецкий полк?
– Будет, – довольно и уверенно подтвердил князь-воевода.
– Откуда?
– Я попрошу бояр поделиться со мной… Вернее, я попрошу их поделиться с человеком, которому они не посмеют отказать. Много будет возмущения, и я им посочувствую, но отказать не посмеют даже после того, как я потребую обеспечить стрелецкое войско провиантом на длительную кампанию. Бояре будут даже рады, что я попрошу у них этого. Все зависит от того, какими словами просить. А слова я подготовил подходящие…
– Значит, я правильно тебя понял. Ты попросишь стрельцов для Карла, но оставишь их себе.
– Так я и сделаю! С небольшими добавлениями, чтобы бояре не обвинили меня в нечестности. Я знаю, что им сказать.
– С какими добавлениями?
– Сам увидишь…
– Добро… – князь Годослав попытался улыбнуться веселее, но это у него плохо получилось. – С данами что делать будем? Герцог Трафальбрасс спит и видит, как он грабит храм в Арконе. Ему после храма в Свентане все наши храмы кажутся враждебными. А в Арконе есть, что пограбить, как и в Коренице[121]… После каждого похода руянские викинги приносят в храм десятину от своей добычи. А ладьи они в год отправляют в море десятками… Интересно только, где оседает ещё одна десятина, которая полагается моей казне…
– Да… – князь-воевода вернулся к прошлому разговору. – Нужен всё ж таки человек на Руян. Обязательно нужен надёжный и опытный человек туда. Чтобы он и о княжеской казне заботился, и оборону в порядке держал, и соседей заставлял страх чувствовать, и своё место знать. И даже данам, при всей их уверенности в безнаказанности, наглеть не позволял. Они слишком много думают о своих викингах. Но у нас викинги ничуть не хуже данских. А наши ладьи быстрее ихних драккаров. И надо это подтвердить ещё раз!
Годослав упрямо замотал головой, отчего волной заколыхалась его богатая светлая шевелюра, а сам он, как в лучшие свои времена, стал похож на рассерженного льва.
– Я уже сказал, что кандидатуру князя Додона я даже обсуждать не буду… – сказал твёрдо. – Дать Додону власть, это значит устроить себе лишние хлопоты, и, самое главное, добиться результата, обратного желаемому, то есть – ослабить княжество… И пусть бояре хоть пол лбами разобьют, а по ихнему не будет. Это я уже тщательно продумал, и решил твёрдо. Князь Додон – совершенно не тот человек, что нужен на Руяне.
– И не надо Додона, – с улыбкой согласился Дражко. – Разве мы настаиваем! Надо искать другого. Пусть даже и не княжеского звания. Просто, хорошего воеводу… Может быть, кого-то из молодых бояр, кто не из общей кучи… У нас есть такие, кто в последнюю войну хорошо себя зарекомендовал…
– А почему же не княжеского? – спросил вдруг волхв.
– А где я возьму для Арконы князя? – резко ответил князь Годослав.
– Князь Буривой, стало быть, хороший воин? – отчего-то вдруг спросил Ставр.
– Буривой отменно бивал и свеев, и норвегов, и хозар, и ляхов… И варягам от него доставалось… Я не говорю уже о медведях, которых словене зовут ведмедями… – согласился Дражко. – Если бы не ранение Буривоя, неизвестно, как бы там, в Бьярмии, дело пошло дальше…
– Не совсем так… Ранение он получил уже после своего разгрома, – не согласился Ставр. – А побил Буривоя не кто-то неизвестный, не престарелый князь Астарата, не покидающий Русу по возрасту князь Здравень, и не несколько князей один за другим по очереди, а молодой, да ранний племянник нашего князя – князь Войномир. За один год разбил вдребезги то, что Буривой годами завоёвывал… Вот тебе, княже, и кандидатура…
– Войномир – князь варягов-русов, и пожелает вернуться к себе домой в Русу, чтобы продолжить начатое, – вяло отмахнулся Годослав, но в глазах его, кажется, мелькнула надежда.
– А ты, княже, спрашивал его? Прости, что-то не слышал я… Должно, пропустил по невнимательности. А… Не спрашивал, стало быть. И не знаешь сам, что тебе Войномир на предложение ответит. Кроме того, он ещё почти пленник. Предложи ему за освобождение от плена десятилетнюю службу у себя. А что будет через десять лет – там Свентовит покажет. И ещё, я слышал, что он – вой по воле богов, и только этим живёт, печась о своей ратной славе. Пообещай ему долгий мир в его земле. Если он не захочет, пообещай помощь полками Гостомыслу, чтобы установить мир, который нужен тебе. Это ему не по нраву придётся. А если молодой князь такого не хочет, пусть отслужит тебе.
