Кровь стучала в голове, и я знала, на что он намекает, но не могла в это поверить – поверить в то, что мне дали выпить кровь одного из первых падших ангелов. Начать с того, что это чертовски отвратительно. И к тому же я…
– С чего бы они стали это делать? И откуда это у них?
– Ответ могут дать только они сами. – Его ресницы опустились, прикрывая глаза. – Но их зелье уничтожило в тебе кровь Стража. Теперь ты… нечто совершенно иное.
Я вспомнила, как Зейн и Даника говорили, что от меня пахнет Верховным демоном, но это было еще до того, как ведьмы дали мне свое… варево. Однако теперь все сходилось. Рот отчасти прав. Я все еще находилась в процессе трансформации, и, поскольку никто не мог определить мою принадлежность, Стражи, видимо, чувствовали созревающее во мне существо. Вот и демон сбежал от меня уже после того, как я выпила эту дрянь, да и выглядела я по-другому.
– О боже, – прошептала я, забыв, в чьих руках барахтаюсь. – Вот откуда перья на моих крыльях.
Его губы дернулись.
– Помимо всего прочего.
– Выходит, я… бессмертна?
Он отпустил меня и отступил на шаг, но я была настолько ошеломлена, что едва заметила, как в меня снова хлынуло тепло.
– Так же бессмертна, как и все, что можно убить только теми двумя способами, о которых я упомянул. В тот момент, когда ты выпила кровь первородных, ты стала тем, кого Альфы назвали мерзостью. Но что им не дано понять, так это то, что ты одна можешь предотвратить грядущую катастрофу.
Ошарашенная его заявлениями, я нетвердой рукой смахнула с лица упавшие пряди волос. Я пришла сюда, чтобы вызволить душу Сэма, а в итоге обнаружила, что все мои представления о себе и собственной жизни оказались туфтой. Опять. Одна Лейла не знала, что и думать об этом. Другая Лейла заходилась от радости осознания. Невероятно эгоистичная особа, что тут скажешь. Но как не радоваться собственному будущему – без палочки – с нестареющим Ротом?
– Ты такая же, как Лилит, – совершенно уникальная. То, чего не должно существовать, но существует. Как и Лилин. Он не должен ходить по земле, но ты… ты можешь его остановить.
Мой взгляд вернулся к нему, когда я опустила руку.
– Я остановлю его.
– Неужели? – Он наклонил голову набок. – Все, что ты делала с тех пор, как Лилин проявил себя, так это оплакивала своего друга, дулась, разыгрывала драму отношений, достойную лишь жалкого человеческого подростка, и избавлялась от невинности.
Я отшатнулась, мышцы сковало напряжением.
– Что?
– Думаю, я выразился предельно ясно. – Он шагнул ко мне, и на этот раз я не стала пятиться назад, хотя горло все еще болело после недавней демонстрации его характера. – Тебе необходимо остановить Лилин, но единственное, в чем ты до сих пор преуспела, так это в потере девственности. И все-таки, полагаю, тебя можно поздравить. Это веха, в конце концов. Передай, пожалуйста, мое почтение Принцу.
Смущенная и взбешенная, я даже не заметила, как выпалила:
– Это неправда!
– Да что ты говоришь? – Жнец запрокинул голову и мрачно засмеялся. – Может, поделишься другими достижениями?
Я было открыла рот, готовая рассказать все, над чем я – мы работали, – но до меня дошло, что на самом деле он забыл упомянуть лишь о наших неудачных попытках найти Лилин, о гибели Ильи и моей новой татуировке, сейчас вытворяющей бог знает что в компании Бэмби – которой, кстати, здесь вообще не должно быть.
Загнанная в угол, я выпалила первое, что пришло на ум.
– Я не просила ни о чем об этом, не просила!
Лишь только эти слова сорвались с языка, я уже знала, что совершила ошибку. Мало того, что они ничуть не способствовали продолжению разговора, я бы назвала их самым несуразным детским лепетом.
И это многое говорило обо мне.
Жнец ухмыльнулся.
– Никто никогда не просит того, что преподносит жизнь. В этом ты не оригинальна.
Мой взгляд опустился на его сапоги, и я крепко зажмурилась. Боже, как же он прав. Какие бы перипетии ни происходили в моей жизни, я почти ничего не сделала для того, чтобы остановить зло, которое непреднамеренно помогла создать, когда Паймон совершил ритуал в попытке освободить Лилит, – и в результате обрекла на гибель невинных людей. Я не знала, что еще могу сделать, но, очевидно, что-то могла.
Глубоко вздохнув, я посмотрела ему в глаза.
– Ты прав. Я сделала недостаточно, но я готова на все, чтобы остановить Лилин.
В его глазах появился какой-то странный блеск, словно они питались от собственного источника света.
– На все?
– На все, – повторила я, хотя слова не отменяли цель моего прихода. – Но я не собираюсь забывать о Сэме. Его душа находится здесь, и ей здесь не место.
Он снова двинулся на меня, быстрый как молния, но я отпрыгнула назад и вскинула руку, блокируя очередную попытку захвата моего горла. Боль пронзила руку до самого плеча, и я знала, что останется синяк, но уж лучше там, чем на шее.
Жнец отступил назад, и мне показалось, что я увидела одобрение, промелькнувшее в его глазах.
– Возможно, ты все еще не понимаешь, чем рискуешь, находясь здесь.
И в следующий миг, без всякого предупреждения, он схватил меня за запястье, и мы больше не стояли на мосту; мы очутились в каком-то здании, и перед нами полыхала огнем стена. От нее исходил страшный жар, и потрескивающее пламя лизало пол и потолок, но почему-то, как и в лифте, не распространялось дальше.
Сбитая с толку внезапной сменой декораций, я попятилась назад и уперлась в Жнеца. Я дернулась в сторону, но сильная рука сомкнулась на моей талии, притягивая меня обратно. Воздух выбило из моих легких.
– Я думаю, тебе надо кое с кем встретиться, – произнес он мне на ухо низким голосом.
Пламя запульсировало, а потом упало с потолка, исчезая в полу и открывая моим глазам то, что скрывалось за огненной стеной. Я увидела комнату – похоже, спальню – с большой, изысканно украшенной кроватью и богатыми мехами, устилавшими каменный пол. В комнате стояли маленький стол и два стула, даже телевизор, и во мне заклокотал истерический смех, когда я вспомнила, что рассказывал Рот о здешнем приеме каналов. С потолка свисал толстый стальной крюк, соединенный с цепью, которая спускалась вниз по стене, и я пробежалась взглядом по всей ее длине, до самой шеи женщины, что стояла справа, стройным бедром привалившись к стене.
У меня перехватило дыхание.
Она была вся в белом – тонкое, как паутина, платье обнажало все, что можно и нельзя, от самого воротника до подола. Эта женщина с ослепительно светлыми, почти белыми волосами и глазами бледно-серого оттенка поражала своей необычной красотой, которую усиливали кошачья форма глаз и соблазнительно пухлые красные губы.
И эти красные губы изогнулись в самодовольной улыбке.
А потом она заговорила, голосом древним и тяжелым, как те шкуры, что выстилали пол.
– Что ж, давно пора.
– Лилит, – выдохнула я.
Впервые в жизни я стояла перед Лилит – своей матерью, – и она оказалась живым, дышащим существом. Не знаю, почему именно это стало для меня главным потрясением – наверное, потому, что в моем сознании она всегда была больше мифом, чем реальностью.
Что-то во мне содрогнулось от отвращения при виде цепи вокруг ее изящной шеи. Я решила, что это странное ощущение как-то связано с семейными узами. Несмотря ни на что, она оставалась моей матерью, и ее держали на цепи. Мне это не понравилось. Мне даже не понравилось и чувство, охватившее меня, и я не знала, что со всем этим делать.
– Мама было бы более подходящим приветствием, – упрекнула меня она, и ее голос проник мне под кожу, как тысячи Бэмби. – Впрочем, мне не следует ожидать от тебя такой любезности.
Я захлопала ресницами в ответ на тонко завуалированное оскорбление.
Ладно, проехали…
Лилит не столько прошла, сколько проплыла в центр комнаты. Я сомневалась, что ее ступни вообще касаются каменного пола.
– Почему она здесь? Не для того же, чтобы освободить меня, раз пришла с тобой.
– Ты знаешь, что свобода тебе не светит, – колко ответил Жнец. – Неважно, что думает Лилин, но твое пребывание здесь вряд ли имеет срок.
В ее лице что-то неуловимо изменилось, смягчая неземную красоту.
– Мой сын? Ты принесла от него весточку?
Трепет в ее голосе полоснул меня ножом по сердцу, и я очнулась.
– Твой сын? Ты говоришь о том психе, который носится по земле и сеет хаос?
Ее бледные глаза сузились.
– Между прочим, это твой брат. Прояви хоть немного уважения.
– Мой брат? – фыркнула я. – Ну уж нет.
Она покачала головой, и длинные локоны заплясали вокруг ее лица.
– Нельзя отрицать того, что есть. Он – часть тебя. Ты – часть меня. Мы трое связаны навеки.
Я напряглась.
– Я не считаю себя частью ни тебя, ни его.
Лилит вскинула подбородок.
– Ты всегда была моим самым большим разочарованием, – призналась она, и я вздрогнула, не в силах сдержаться. – Я возлагала на тебя такие надежды. Ты могла не только освободить меня, но и подняться вместе со мной. Мы бы изменили мир, и что же я вижу? – Лилит сделала паузу, вскидывая руки. – Что я получила в награду? Ты меня не уважаешь. Не почитаешь меня.
