В те времена я начал потихоньку смещаться на север. Пока мы избегали окрестностей Корчевского княжества. Но лесным тропам опять довелось вспомнить Искателя и его учеников. В этой местности Барчук очень быстро стал незаменимым.
Обучение его шло своим чередом, не быстро и не медленно. Барчук не обнаружил в себе такой хватки к схиме, как Зануда, но и подобно Малышке задних не пас, словом, мало чем отличался от меня самого на этом этапе. Их словесные перепалки с Занудой стали непременной частью любой вечерней трапезы. Но протекали теперь беззлобно. Парни изощрялись в остротах, и очень скоро Барчук научился давать достойный отпор острослову, не хватаясь за меч.
Несколько раз знакомые купцы спрашивали у меня – не муж ли это Малышки? Стоит признать, эти двое стали бы великолепной парой. Прекрасная скрипачка, подобная хрупкому цветку, и воин, образец настоящей мужской красоты, которая заставляет женщин задерживать дыхание, а мужчин – по-белому завидовать. Некоторые даже рассуждали, какие у них получились бы детишки, всем на загляденье.
Что ж, среди учеников иногда вспыхивают чувства друг к другу. В нашем, как говорил склонный к едкому сарказму Механик, выводке Экспериментатора тоже были две девушки. Одна без ума влюбилась в нашего брата Мечтателя. И он в нее, похоже, тоже. Тот же Механик отпускал шуточки о наследственной схиме. А иногда спрашивал: «Мама – схимник, папа – схимник, кто ж ребеночек?» На что Мятежник, тоже известный шутник, отвечал: «Значит, ребеночек – заморец».
Вот и выводок Искателя подобное не обошло. Но кто бы мог подумать, что избранницей писаного красавца станет Бешеная, девушка, откровенно сказать, красотой не блещущая, обладательница мужиковатой стати, способная многих наемников побороть на руках и всех без исключения уложить на лопатки. И здесь все оказалось не весьма гладко. Интересно было наблюдать за этим со стороны и пытаться вспомнить: неужели наше поколение тоже выглядело так забавно?
Дело в том, что сперва Барчук решил, что Бешеная – женщина Зануды. Действительно они позволяли себе в общении определенные вольности, но делали это скорее в шутку. Да и в холодные ночи теперь Бешеная предпочитала спать под одним одеялом с Занудой. Главным образом потому, что не могла с Малышкой. Свежи были воспоминания, которых обе девушки нынче стыдились. Я этого стыда не понимал, но, как уже говорил, люди склонны к крайностям.
По всей видимости, в прежней жизни Барчук был хорошим лазутчиком. Кстати, выследив меня, он это отлично подтвердил. И вот весь немалый опыт его оказался брошен на то, чтобы установить, что связывает эту парочку. Самое смешное, что при этом Барчук тщательно старался не переступить определенных рамок, а потому так ничего и не понял и однажды спросил у Зануды в лоб:
– Ты бабник знатный, Зануда. А с Бешеной вы тоже полюбовники?
– Я не гажу там, где живу, – ответил тот, а потом, подумав, добавил: – И тебе не советую. Характер у девки – ой, не мед. Сбежитесь, а потом она тебя доведет до белого каления. Она резкая, да и твою гордость ни одним аршином не измерить. И что дальше? С обычной – разбежались, и поминай как звали. А с этой, ежели твердо учиться надумал, тебе еще лет сорок бок о бок жить. Не вышло бы беды. Давай я тебя с собой в город какой-нибудь возьму. Там девки получше встречаются. А на тебя – так вообще как мотыльки на огонь слетятся.
– Спасибо, не надобно. – Барчук буквально расцвел. – Приспичит – сам схожу.
– Ну как знаешь. – Зануда пожал плечами и тут же забыл об этом разговоре, перепрыгнул на другое. – Кстати, тот прием, ну который ты вчера нам показывал. Прием-то знатный, спору нет, а только коли через премудрости схимы на него посмотреть, то получится вообще нечто невообразимое, смотри…
Все их метания лежали передо мной, словно открытая книга. Барчук, с одной стороны, так и не мог определиться, что ему позволено, а чего нет в отношении той, кого теперь называл сестрой. К женщинам он относился несколько иначе, чем Зануда. Конечно, среди знати хватало тех, кому зажимать служанок по углам – обычное дело. Но были среди них и другие, считающие, что женщина у мужчины должна быть одна и до гроба. Да, таких – капля в море, и сложно предположить подобный романтизм в опытном воине, повидавшем немало крови, жестокости, грязи, смотревшем в лицо смерти. Как он умудрился пронести подобный взгляд на отношения мужчин и женщин через все это – удивительно.
С другой стороны, Бешеная, уже привыкшая и смирившаяся с тем, что в ней не видят девушки, что она неспособна привлекать мужчин, столкнувшись с подобным, растерялась. Жизнь среди наемников оставляет мало детских иллюзий. Она еще поняла бы влечение, охватившее парня в расцвете сил, изголодавшегося по женской ласке.
– Чего ты ко мне прилип? – однажды напрямик спросила Бешеная. – Чего опекаешь?
– Ты – девушка, – пожал плечами Барчук.
– Это Малышка – девушка. А я – воин. Я – ученица схимника.
– Но все равно ты – девушка.
Барчук не делал попыток стать ее любовником и в то же время окружил девушку заботой, к которой она не привыкла. Растерянность вылилась в грубость, которую воин сносил с неизменным спокойствием и терпением. И постепенно сердце Бешеной начало оттаивать.
При этом со свойственной ему гордостью Барчук не делал попыток воспользоваться этим и как-то упрочить свое положение среди учеников. Всегда исполнял самую трудную работу с каменной невозмутимостью.
Однажды он подарил Бешеной цветы. Казалось бы, чего там? Нарвал охапку в поле, принес и положил к ногам. Но в тот вечер я впервые видел на глазах девушки слезы. Слезы радости. Зануда лишь с досадой махнул рукой. Все его советы пропали втуне. А теперь изменить что-то уже невозможно. Сердце воительницы оттаяло окончательно. И теперь уже она тянулась к Барчуку гораздо сильнее, чем он к ней.
И все же первым не выдержал парень. Он пришел ко мне вечером. Я, как всегда, наблюдал за учениками, держась за кругом света от костра. Не прятался. Опытный лазутчик обнаружил меня в два счета.
– Говори. – Я улыбнулся, когда он, как ему казалось, бесшумно подошел сзади.
– Ты опять услышал меня, – тяжело вздохнул он.
– Можешь ступать как угодно тихо. Но тебе пока не под силу заглушить биение своего сердца. Можешь затаить дыхание, но шелест крови, бегущей по твоим жилам, слышен каждому схимнику. Рассказывай, что гнетет тебя.
– Ты же знаешь.
Он довольно быстро понял, что каждого из них я вижу насквозь.
– Знаю, но лучше, если ты расскажешь. Не стоит привыкать к моему всезнанию. Я тоже человек и тоже могу ошибаться. Просто делаю это намного реже. Потому лучше не отказываться от обычного человеческого разговора.
– Я называю их сестрами, а Зануду братом, – пылко заговорил он, и выглядело это так, словно слова были продолжением того спора, который воин вел сам с собой. – Но к одной из них я испытываю не братские чувства. Это плохо?
– Это – так, как есть. – Я повернулся к нему.
Коротко подрезанные волосы всклокочены, в глазах – лихорадочный блеск, на лице – вселенская мука. Сжимает кулаки, хрустит суставами, словно не знает, куда деть руки. От обычной каменной маски спокойствия нет и следа. Впервые видел его таким.
– Никто не берет с вас обета безбрачия. Ваша жизнь – ваши ошибки и ваши победы. Решать тебе и ей. Просто уверен ли ты, что действительно хочешь быть с нею?
– Конечно!
– Сердцу не прикажешь, так, кажется, в народе говорят. Но вот ты с другой стороны посмотри. Неизвестно, захотите ли вы оба остаться со мной. Если ты уйдешь, а она останется, или наоборот, всяко случается. Может, вы будете вспоминать все с теплом и немного грустной улыбкой. Я больше о ней думаю. Ты станешь первым мужчиной в ее жизни, но можешь стать и последним. Она – не совсем обычная девушка. И за стальной броней бесстрашной воительницы кроется очень ранимое сердце.
– Учитель, я не собираюсь поиграть с ней и бросить. Я хочу, чтобы она стала моей женой.
– А это еще неразумнее. Подумай, ты – из знатного рода. В тебе течет чистая венедская кровь, без примеси древней. Я не удивлюсь, если кто-то из твоих предков принадлежал к Лихославичам. Она – простолюдинка. Древней крови в ней предостаточно. Знать не женится по любви.
– Ты противоречишь своему учению, – возразил он. – Будь я хоть прямым потомком Лихослава, приняв схиму, отрекся от прошлого. Сейчас я Барчук, сын Искателя.
– В том-то и дело, что окончательно ты станешь им, когда для тебя начнется второй этап жизни схимника. Не раньше. Завтра ты можешь передумать, вернуться. Ведь наверняка ты занимал не самое низкое место в Вилецком княжестве. Жена простой крови станет обузой, если она, конечно, за тобой последует.
– Я не передумаю. – Глаза его сверкнули в лунном свете поразительной решимостью. – И если она согласится стать моей первой женщиной, она же станет и последней.
Я догадывался, что Барчук до сих пор не был с женщинами. Многое говорило об этом. Но оставались сомнения. Идеалист. Весьма необычно для нашего мира. Впрочем, именно необычные и становятся схимниками.
