– Правды. Ты сказал когда-то, что я должен исполнять волю отца, пока не буду готов бросить ему вызов. Если Кати сказала правду, если я…
– Опомнись, – резко прервал Оун. – Тебе сказано, что ты можешь подняться на самый верх, но это не значит, что ты уже там! Что ты вообразил? Что за пять лет достиг вершины? Ты даже не начинал, дикареныш. Твой отец прожил восемьсот лет, прежде чем туда попасть. А тебя сегодня чуть не пустила на кровь горстка учеников.
– Они напали все вместе, – с обидой сказал Кар. – Раздобыли кровь и сильное не по ним заклятие, которого я не знал. Никто из них не посмеет бросить мне вызов в одиночку! Я просто… просто уничтожу их. И я порвал кокон, Оун. Сам, даже без крови.
– Ты порвал кокон, поставленный недоучками, – уточнил маг. – Угомонись. Ты сильней всех своих однокашников, это известно. Признаю, ты, возможно, сильнее меня. Что так смотришь? Я говорю о чистой Силе, не о знаниях. Кати убьет тебя движением мизинца, если захочет. О Сильнейшем и говорить не стоит.
– Кати не станет меня убивать.
– Не сомневаюсь. Если она и впрямь видит в тебе большие возможности, самое мудрое с ее стороны – уложить тебя в свою постель и начать собственную игру. Да, вижу, она пыталась. Ты хорошо прячешь мысли, дикареныш, но за лицом следить не умеешь. Ты согласился?
– Нет.
– Молодец. Нет, дикареныш, ты не готов бросить вызов отцу. Выполни его волю, открой нам дорогу в нашу землю. Если справишься, кто знает… Как бы там ни было, тебе расти и расти до того, чтобы сбросить Амона с кресла Сильнейшего. Если ты вообще на это способен.
– Ты его не любишь.
– Сильных не любят, дикареныш. Сильных боятся.
– Меня ты любишь, – заметил Кар. И вдоволь насладился гневным видом наставника.
– Это мой позор!
– А значит, – будто не слыша, продолжил Кар, – ты будешь рад, если Сильнейшим стану я.
– Хватит! – рявкнул Оун, вставая. – Сиди здесь, я приведу тебе женщину.
В ожидании возвращения мага Кар листал брошенную им книгу. Магия не давала ей истлеть почти тысячу лет, но старость все-таки медленно брала верх над Силой. Переплет из телячьей кожи совсем истрепался, когда-то золотые буквы стерлись так, что лишь маг способен был угадать их смысл. «Врата Миров. Исследования многочисленности миров и путей прохода между ними, произведенные Сильным Амоном в год три тысячи четырнадцатый от основания Империи Владеющих Силой» Отец Сильнейшего, дед Кара, написал ее за три года до черного дня, когда попытка открыть подобные Врата погубила десятки тысяч Владеющих Силой и отдала Империю в руки рабов. Что искал в книге Оун? Горькую память о трагедии? Надеялся понять ошибку древних магов, найти путь к достижению их мечты?
Неслышно сдвинулась занавесь, и появился Оун, ведущий за локоть светлокожую девушку лет двадцати, миловидную, в коротком, до колен, белом платье и наброшенном на плечи платке из некрашеной овечьей шерсти. Локоны цвета свежего сена были растрепаны, лицо казалось чуть припухшим, как будто девушка только что проснулась.
– Вот твой новый хозяин, – сказал Оун. – Служи хорошо, и он позаботится о тебе.
Девушка безбоязненно улыбнулась Кару.
– Я буду хорошо служить.
Кар поморщился.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Раката, хозяин.
Имперское имя.
– Ты родилась здесь?
– Да, – ответил за девушку Оун. – Забирай ее и избавь меня от своего присутствия.
«Может, ты передумал, дикареныш?» – добавил он мысленно.
«Нет, Учитель».
Кар вел Ракату к своим комнатам, злясь на себя за глупое смущение и отгоняя образ стыдливого новобрачного. Но, когда девушка уверенно прошла в спальню и сняла платье, не выдержал.
– Подожди! Ты что, уже была чьей-то наложницей?
– Нет, – Раката приблизилась, заглянула ему в лицо. – Но я все умею, хозяин, правда. Меня всему учили!
Казалось, ей не терпится показать свои умения. Кар давно привык, что быть магом – значит принимать услуги рабов, их тела, их жизни как ценную, но бездушную собственность. Он брал, ибо так было нужно, с сожалением, но без колебаний, пока тусклый уголек стыда не погас совсем, и ученик магов не победил совестливого аггара. Но сейчас Кар перехватил руки, ловко расстегнувшие на нем одежду.
– Раката, постой. Не надо. Стой так и молчи, хорошо?
Разум дикарей не похож ни на хаотичное, как нарисованная ребенком картина, сознание животных, ни на отточенный в постоянных тренировках ум взрослого мага. Как в городах Империи дивные замки соседствуют с кучами мусора, в уме дикаря привязанности и страхи, мастерство и похоть, преданность и безрассудство бурлят, теснятся одно на другое, и никогда не знаешь, что выйдет на поверхность в этот раз. Неумение направить, вычистить и защитить собственный разум и делает светлокожих беззащитными перед Силой.
Кар проник в ее мысли, не встретив сопротивления. Сознание Ракаты окутал туман сытого довольства, ненастоящей, хмельной радости. Работа магов. Истинные чувства и воспоминания затерялись в нем, невидимые для самой девушки, но не для Кара. Бережно, словно ступая меж лепестков цветка, он миновал ее фальшивую преданность, оставил в стороне воспоминания последних лет, и там, в глубине, отыскал настоящую Ракату. Перепуганную, рыдающую девочку, подхваченную когтями грифона за околицей деревни, ничего не понимающую, зовущую мать. Ей было тогда девять лет. Грифон и его всадник доставили ее в Долину полумертвой от холода и страха. Спокойный и уверенный черноволосый человек взял ее лицо в ладони – и слезы высохли. Раката робко, затем смелее улыбнулась. Тогда человек взял ее за руку и отвел к другим рабам.
Кар смотрел, кусая губы от злости. Зачем Оун выбрал ему рабыню из Империи? Разве мало тех, кто поколениями служит магам? «О, я знаю, зачем, старый хитрец! Еще один твой урок? Я могу помочь ей, могу вернуть чувства и память. Могу, но не сделаю этого. Мне ни к чему безумная рабыня, мечтающая убить меня или себя. Я понял урок, Учитель».
– Я не смогу помочь тебе, – прошептал Кар на языке Империи, покидая сознание Ракаты. – Обещаю, я буду добр с тобой…
Руки девушки ожили, запорхали по его телу. Страшное видение родилось перед мысленным взором, заслонило счастливое лицо рабыни. Аррэтан, униженная, обесчещенная, довольная в своей бесстыдной наготе, ласкает пленившего ее мага, в зеленых глазах – бездумная пустота. Кар зарычал от злого бессилия, но тело его уже отзывалось, настойчиво и жадно. Он поднял Ракату на руки, отнес к постели. Он и вправду был с ней добр, даже ласков. Но потом, уже засыпая на ее теплом плече, он снова представлял Аррэтан и ненавидел себя.
Давно усвоив премудрости высокой магии, Кар мог и вовсе не приходить в Зал. Но по обычаю он считался учеником, пока не пройдет Испытания, а нарушать обычаи, и без того нарушенные одним его присутствием, не казалось мудрым решением. Такого же мнения придерживались Оун, учитель, и – изъявивший свою волю через учителя – отец. Потому Кар прилежно посещал занятия, приходя одним из первых и уходя последним. Но сегодня, против обыкновения, он опоздал.
Ирэн же не пришел вовсе. Полный состав Совета мог отменить решение любого из своих членов, но Ирэн благоразумно не ждал милости от Совета. Выполняя приказ Сильной Кати, он отправился искать работу на нижних ярусах, среди отбросов магического племени, не овладевших Силой или утративших право ее применять. Отныне положение его немногим выше положения раба, на все недолгие годы обычной человеческой жизни. Продлить ее Ирэн не сможет, разве только судьба подарит ему случай заслужить прощение. И, зная мага, в чьи мудрые руки Совет отдал рабов и отбросов, Кар не сомневался – судьба не станет благоволить Ирэну. Оун ей не позволит.
Впервые войдя в Зал Познания три года назад, Кар, почти не смыслящий в магии, кожей ощутил общую ненависть и презрение. Сегодня ему не понадобилась Сила, чтобы почувствовать их страх. Вчерашний вечер расставил все по местам. Кар сильнее – и больше никто не дерзнет оспорить его первенство.
Учитель ответил на его приветствие, и что-то в голосе мага подсказало: тот уже прослышал о мнимой связи с Кати. И встречает, как должно встречать избранника Сильной.
Ученики прятали глаза, когда Кар шел между скамей к привычному месту в первом ряду. В воздухе пахло страхом и ненавистью, но страхом – больше. Минуя Зиту, Кар уловил аромат ее веселья, отголосок звенящего веселья Кати. И порадовался, что другие, слишком занятые собой, ничего не видят.
Ранним утром Ветер коснулся его сознания, и Кар сбежал из сонных объятий Ракаты навстречу золотым крыльям, одиночеству и отрезвляюще холодному воздуху над вершинами гор. И там, душой и телом слившись с огромным зверем, кружа вместе с ним в огненном сиянии рассвета, наконец понял, что сделали для него Зита и Кати.
Никто не знал о связи между Зитой и воскресившей ее Сильной. Все решили, что Кар сам позвал ее на помощь, ее, Сильную, члена Совета. И Сильная пришла на его зов, как пришла бы к равному – или к тому, кто делит с ней постель и чашу крови.
