Никто не знал о связи между Зитой и воскресившей ее Сильной. Все решили, что Кар сам позвал ее на помощь, ее, Сильную, члена Совета. И Сильная пришла на его зов, как пришла бы к равному – или к тому, кто делит с ней постель и чашу крови.
Теперь Кар с трудом дождался окончания занятий, гадая, как бы незаметно поговорить с Зитой. Но девушка и сама не спешила уходить. Пока другие вслед за учителем покидали Зал, она сидела, словно погруженная в размышления. Но едва упала занавесь за последним учеником, Зита живо сбросила задумчивость.
– Карий, – сказала она, вставая.
– Зита, – он уже шел навстречу, – я хочу…
– Погоди, – перебила девушка, – это важно. Кати просила тебе сказать.
– Слушаю.
– Сильнейший знает о вчерашнем. Он будет говорить с тобой, может быть, уже сегодня. Кати говорит… Она просит тебя быть осторожным. «Не веди себя вызывающе и оставь при себе свои обиды», так она сказала. И «Твое время еще не пришло». Ты понимаешь, что это значит?
– Понимаю, – кивнул Кар. – Передай Сильной Кати мою благодарность… За все. И подожди, не уходи. Откройся. Вот…
Улыбнувшись, Зита раскрыла магические чувства навстречу подарку. Кар потратил все утро, творя переживание, достойное выразить его благодарность. Юный восход, умытый дождем утренний луг, запах свежескошенной травы он вплел в бесконечный восторг полета, окрасил золотом грифоньих крыльев, согрел теплом живого огня. Поколебался, проклял все на свете – и, будто картину в раму, добавил в центр переживания самое светлое, что сумел найти в своем сердце. Тайную, невозможную надежду на встречу с Аррэтан. Что поделать, если других светлых чувств не нашлось? Не дарить же ученице магов детскую любовь к императору дикарей!
Зита постояла, зажмурившись. Прижала к груди раскрытые ладони, будто пыталась удержать чудо.
– Это ты? – спросила она, не открывая глаз. – Ты так чувствуешь?
– Я собрал для тебя самое лучшее, – смущенно признался Кар. – Я не весь такой…
– Ты удивительный, – Зита открыла глаза. В них лучились искорки восторга. – Спасибо!
Девушка порывисто шагнула ближе. Легкие, словно крылья бабочки, губы коснулись его щеки – и Зита умчалась прочь. Занавесь упала за ее спиной.
– И тебе спасибо, – сказал Кар ей вслед.
Грифон поднимался все выше. Долина магов смутно зеленела внизу, меж окрашенных в закатные цвета снегов. Ледяные иглы вонзались в щеки. С каждым взмахом крыльев становилось труднее дышать.
«Хватит?» – спросил Ветер.
«Еще!»
«Тебе холодно».
«У меня хороший наряд, – смех падал с губ звенящими сосульками. – Представляю, как явлюсь в нем ко двору!»
«Ты зол. Тебе плохо. Как мне помочь тебе?»
Кар не ответил. Спрятал ладони в теплую гриву. Драконья кожа костюма и сапог не пропускала холод, но лицо и руки постепенно теряли чувствительность.
«Тебе холодно! – в мысленном голосе Ветра звучал гнев. – Хватит! Я спускаюсь!»
Грифон широкими кругами пошел вниз.
«Ветер, милый, подожди! Я не хочу обратно!»
«Ты и не должен. Ты можешь уйти. Мы – вместе».
– Нет! – закричал Кар, и слезы ледышками замерли в глазах. – Не могу! Теперь – нет!
«Тот человек. Твой отец. Он напугал тебя».
– Он сказал мне правду!
«Тогда почему ты злишься?»
– Потому что я – зло. Я создан нести зло. И я принесу его. Тем, кого ненавижу, тем, кого люблю… Всем. Я не хочу, но я сделаю это, Ветер!
«Зачем тебе делать то, чего не хочешь? Почему мы не можем улететь? Мы – вместе! Кто нас остановит?»
Кар засмеялся горьким злым смехом.
– От моего отца не скрыться, Ветер. Разве ты не понял? Он во мне. Куда бы я ни сбежал, он будет со мной. Нет, Ветер, я выполню его волю. Принесу им смерть… Потому что, клянусь Силой, ничего другого они не заслуживают!
«Ты хочешь уйти, – настойчиво повторил грифон. – Я знаю, что хочешь. Почему ты не можешь?»
«Потому что я – это я. Маг. Один из них. Я познал Силу, и теперь не смогу без нее. Отец прав. Я везде буду чужим, всегда. Раньше я думал, что проклят. Теперь знаю: я сам проклятие. Отцовское проклятие всему племени дикарей. От этого не сбежать, Ветер. Если уйду, станет только хуже».
Ветер не понял. Людские страхи и проклятия были чужды разуму зверя, как земная пыль – чистому небу. Но боль и гнев Кара он ощущал, как собственные, и страдал от бессилия помочь. Вытянув шею, грифон жалобно заклекотал, и теперь уже Кар принялся утешать друга. Он гладил золотистые перья, шептал ласковые слова, а свиток памяти разматывался сам собой, против воли унося назад, к той минуте, когда прозвучал зов.
Кар услышал его, возвращаясь из обеденной залы. Услышал – и остановился, как вкопанный, на середине каменной лестницы. На ум не шло ничего, кроме ругательств.
«Жду тебя в Зале Совета» – повторил тогда голос. Знакомый голос, впервые прозвучавший в ночь смерти императора.
«Сильнейший?» – осторожно переспросил Кар.
«Поторопись».
Кар медленно стал подниматься. Лестница, коридор с толстыми стволами колонн, снова лестница. Мысли скакали обезумевшим табуном. Он не забыл сделки, что заключил пять с половиной лет назад в час отчаяния и пустоты. Тьма больше не говорила с ним, но черный клубок возле сердца рос, уплотнялся с каждой чашей крови, с каждой новой жестокостью. То была отцовская магия, Кар знал это, но ни понять, ни обратить ее вспять не мог. Да и не пытался: сделка вышла честная. Он получил Силу, получил власть, единственную, какой желал – магию. Уступая душу тьме, разраставшейся медленно и неотвратимо, Кар лишь выполнял свою часть.
Он прозрел только сейчас. Будто вспыхнул свет и замелькали, перемешиваясь, картины: костер в ночном лесу, мертвая девушка с разорванной грудью, сраженная усилием воскрешения Сильная, невесомые объятия тьмы. Голос Кати: «Мы связаны. Я вложила в нее часть себя, иначе было не справиться. Я везде услышу ее, а она – меня». И раньше, много раньше, голос Оуна: «Это высшая магия, дикареныш. Твой отец – единственный, кто полностью овладел ею».
Входя в Зал Совета, Кар уже знал ответ. Древнейший из магов, переживший гибель своего народа, веками хранящий жалкие остатки великой Империи, закаменевший в Силе и ненависти, сотворил его, Кара, орудием своей мести. Отцовская магия, величайшая магия в мире, направляла его путь с самого рождения. Не таинственное проклятие губило его, нет, это был отец. Отец всегда был рядом – до тех пор, пока глупый мальчишка сам не впустил его внутрь. Они связаны, как связаны Зита и Кати. Вот только ни любви, ни радости в этих узах нет. Кар сам, по доброй воле отдал себя в рабство.
Как когда-то, Зал Совета поразил его великолепием. Волшебное царство камня, хрусталя и света, сердце Долины магов. Теперь Кар ощутил, как оно пронизано Силой, буквально переполнено ею. Это место было древним святилищем Силы, подобно Храму в столице Империи. Сюда приходили размышлять величайшие маги, здесь составлялись могучие заклятия, вершились судьбы мира. Когда Империя пала, здесь воссел возрожденный Совет Сильных. Здесь словно восстает из небытия забытая слава великого народа. Потому войти сюда – большая честь для любого мага. Кар же был приглашен сюда уже дважды.
На этот раз в Зале был один Сильнейший. Он ждал, сидя у стола. Руки мага, спокойные и безопасные, покоились на каменной столешнице. Лицо хранило отрешенность и высокомерие – лик каменного изваяния, безмолвного и равнодушного ко всему.
Кар пересек Зал и остановился перед отцом. Спросил, будто продолжая разговор:
– Значит, это был ты?
Быть может, Сильнейший и ждал большего почтения, но ни удивления, ни недовольства он не проявил. Кивком указал на кресло.
– Садись.
В прошлый раз для Кара поставили стул; сейчас он занял место кого-то из Сильных, даже не заметив – так велик был его гнев.
– Это был ты, – повторил он. – Меня обвинили ложно, приговорили к смерти, а виной всему ты. Я предавал тех, кого любил, я давал клятвы и нарушал их, – и это ты стоял за всем! Мой собственный отец!
– Ты обвиняешь меня?
– Да! – Кар вскочил. – Да! Мне безразличны ваши законы, безразлично, что я вообще не считаюсь человеком, раз рожден дикаркой! Я такой же маг, как ты, и я твой сын. Как ты мог так со мной поступить?
– А знаешь ли ты, маг, – обманчиво спокойно спросил отец, – что обвинить Сильнейшего может лишь тот, кто готов бросить ему вызов?
– Я его брошу, Сильнейший, клянусь. Придет день, когда я стану достаточно силен, чтобы призвать тебя к ответу. Или же убей меня сейчас.
– Я убью тебя, как только посчитаю нужным. А пока садись и слушай. Что бы тебе ни говорила Кати, ты не так глуп, чтобы всерьез мечтать померяться со мной Силой.
– Ты слышал? – пораженно спросил Кар. – Да. Конечно. Во мне часть тебя, верно? От тебя бесполезно закрываться!
Он сел, по-новому осмысливая прошедшие годы. Разговор с Кати, разговоры с Оуном. С Ветром. Мысли наедине с собой.
